Центральноазиатское направление – одно из ключевых для деятельности Российской Федерации и Китайской Народной Республики на международной арене. Сегодня обе державы отстаивают здесь свои интересы в сферах политики, безопасности и экономики. Отстаивают, надо сказать, по-разному. Станет ли это геополитическое пространство полем раздора или сотрудничества Москвы и Пекина на Евразийском континенте, зависит от ряда факторов. Присмотримся к ним внимательнее.
Была без радости любовь…
• Политика постсоветской России в Центральной Азии не отличалась стабильностью, меняясь от фактически полного игнорирования стран региона (что наблюдалось в 90-е годы прошлого века) до активного сотрудничества с ними, главным образом в нефтегазовой сфере (что происходит сегодня). До сих пор, однако, так и не сформировалась некая единая стратегия, в которой были бы четко обозначены место и роль региона в системе национальных интересов РФ.
• В начале и середине 90-х годов Центральная Азия оказалась фактически исключенной из сферы российских приоритетов. Москва также дистанцировалась тогда от «афганской проблемы», питая иллюзорные надежды стать «неотъемлемой частью» Запада. Затем, как известно, в Кремле произошло переосмысление внешней политики РФ в целом, в том числе и на центральноазиатском направлении.
• С избранием в 2000 году президентом России Владимира Путина в его команде проявилось стремление вовлечь регион в орбиту влияния Москвы (в том числе и в институциональной плоскости, и в экономической сфере), в первую очередь для кардинального усиления международных позиций РФ.
• Президентство же Дмитрия Медведева связано с другой устойчивой тенденцией. Неуклонно сокращается российское влияние в Центральной Азии. В то же время Москва сегодня пытается вести стратегический диалог с Вашингтоном по центральноазиатским проблемам. Скорее всего такой подход приведет к тому, что Россия и регион в целом будут вынуждены следовать в фарватере Запада, у которого свой взгляд на перспективы развития Евразии.
• О чем говорят происходящие события? К сожалению, у Москвы так и не сформировалось полное понимание важности Центрально-Азиатского региона. Между тем укрепление позиций на этом геополитическом пространстве увеличивает потенциал России, необходимый в том числе для успеха «стратегического» диалога с США и их союзниками. Кроме того, успех в Центральной Азии способен придать ускорение эффективному и комплексному экономическому развитию самой РФ, укреплению ее национальной безопасности в долгосрочной перспективе. Не будет преувеличением сказать, что и состояние экономики, стабильность в сердцевине Евразийского континента во многом зависят от положения дел на центральноазиатском направлении.
• Дальнейшая консервация экономических отношений России и Центральной Азии на современном крайне низком уровне неизбежно приведет к тому, что расположенные здесь государства со временем будут вынуждены еще больше ориентироваться не на укрепление связей с Российской Федерацией, а на установление их с иными мировыми экономическими центрами. Богатые минеральные ресурсы региона рано или поздно станут объектом еще более острого, чем сегодня, соперничества сильных держав и экономических блоков. Причем не факт, что Россия сможет одержать победу в этой конкурентной борьбе.
• Сегодня очевидно, что наращивание Россией политической активности в регионе необходимо подкреплять адекватным развитием сотрудничества с экономиками стран Центральной Азии. В противном случае нельзя рассчитывать на успех сближения Москвы с центральноазиатскими столицами и формирование на его основе подлинно союзнических отношений. Пока межгосударственные альянсы ЕврАзЭС и ОДКБ де-факто не соответствуют своим названиям (первый так и не стал полноценным экономическим сообществом, а второй – полноценной структурой обеспечения безопасности). Таможенный союз тоже еще не оправдал возлагавшихся на него надежд и не является привлекательным интеграционным проектом для ряда стран региона.
• Россия явно недооценивает стратегическую важность Центральной Азии. Это во многом связано со слабостью аналитики и экспертизы, а также укоренившимися в РФ представлениями о Центрально-Азиатском регионе как о некоем «экономическом бремени», брать которое «на баланс» нецелесообразно. При этом игнорируется принципиально важный момент: «убыточность» и «дотационность» центральноазиатских республик даже в советское время были искусственными. Это являлось следствием неэффективной экономической политики и системой организации народного хозяйства распавшегося СССР.
• Тем не менее в мышлении правящей элиты и даже академических кругов РФ, а также и в российском обществе до сих пор превалирует ложный посыл «экономической ненужности Центральной Азии». Хотя регион мог бы стать высокорентабельным направлением для российского бизнеса с учетом наличия всех видов промышленного сырья, а главное – более благоприятных, чем в России, условий организации производства: дешевизны рабочей силы, более низких финансовых затрат на капитальное строительство, эксплуатацию производственных мощностей, транспортной и энергетической инфраструктуры.
• Будущее отношений между РФ и Центральной Азией зависит в основном от Москвы. В пределах постсоветского пространства только Россия, учитывая масштабы ее экономического и геополитического потенциала, способна взять на себя роль локомотива комплексного экономического развития и гаранта безопасности центральноазиатских стран (как и остальных постсоветских государств).
• Закрепление Российской Федерации на этой территории и долгосрочная стабильность региона возможны при условии, что в XXI веке Россия будет играть ключевую роль в обеспечении здесь всестороннего, в том числе и научно-технического прогресса, то есть ту роль, которую она играла начиная со второй половины XIX века вплоть до гибели СССР.
• Для этого России необходимо прежде всего отказаться от ложного стереотипа восприятия Центральной Азии как «убыточного региона» и осознать, что при грамотной экономической политике именно она способна стать наиболее эффективным местом приложения российского капитала. Как представляется, по мере осознания этого можно будет говорить о принципиально новом этапе российской внешней политики вообще и в Центральной Азии в частности.
Было ваше, станет наше
• На протяжении более ста лет Центральная Азия, бывшая составной частью сначала Российской империи, а затем Советского Союза, рассматривалась Пекином лишь в контексте общего комплекса китайско-российских и китайско-советских отношений. После распада СССР значение Центральной Азии во внешней политике Поднебесной неуклонно возрастало. Соответственно этому увеличивалось и присутствие КНР в данном регионе.
• Начало 90-х годов ХХ века связано с осмыслением Китаем новых реалий в ЦА и вокруг нее. Были установлены дипломатические отношения, сформировалась договорно-правовая база. Успешно решались проблемы в сфере безопасности, унаследованные от китайско-советского периода. Затем Пекин приступил к формированию здесь механизмов и институтов регионального взаимодействия во всех сферах сотрудничества. Одновременно происходила экономическая экспансия.
• После событий 11 сентября 2001 года и с приходом к власти в Китае государственных мужей «четвертого поколения» наблюдается небывалый всплеск активности политики КНР практически по всем направлениям. Цель очевидна: как можно крепче привязать Центральную Азию к себе. Можно с уверенностью утверждать, что китайскую внешнюю политику определяет одна цель – обрести статус ведущей мировой державы. Именно через эту призму Пекин всегда рассматривал и продолжает рассматривать ЦА.
• Поднебесная развернула настоящее наступление в регионе. В какой-то степени это связано и с процессом обновления правящей элиты Китая, когда у руля правления КНР встали люди, куда более амбициозные, прагматичные и жесткие в отстаивании национальных интересов своей страны по сравнению со своими предшественниками. Новые китайские руководители уже в меньшей степени, нежели они, склонны «оглядываться на Россию» в принятии тех или иных решений в отношении стран Центральной Азии, а тем более «молча наблюдать» за усилением в регионе Соединенных Штатов и их союзников. Поэтому после 2001 года Китай стал действовать в ЦА весьма активно и инициативно, грамотно используя при этом весь набор экономических, политических, военных и других инструментов как в рамках ШОС, так и в двусторонних форматах.
• Правда, и политике Поднебесной в Центральной Азии присущи определенные недостатки. Так, Пекин склонен рассматривать регион как сырьевой придаток китайской экономики. Дальнейшее усиление экономического присутствия КНР в Центральной Азии скорее всего будет по-прежнему идти за счет увеличения объемов поставок готовой продукции, наращивания проектно-инвестиционных операций, в первую очередь в сырьевых секторах, ради прокладки трубопроводов и транспортных проектов (для вывоза полезных ископаемых), а также соответствующего финансового, политического и военно-технического сопровождения этих усилий. Вот почему сегодня крайне трудно прогнозировать, к чему приведет рост присутствия Китая в регионе.
• Что необходимо для обеспечения долгосрочной стабильности в ЦА и приграничных районах Поднебесной, а также в целом устойчивости отношений между Китаем и Россией, между КНР и Центральной Азией? Думается, Пекину целесообразно сделать основной акцент на выстраивании механизмов многопланового и взаимовыгодного экономического сотрудничества с центральноазиатскими государствами и РФ. На начальном этапе основой такого взаимодействия могла бы стать всемерная поддержка Поднебесной идеи экономической реинтеграции внутри самого региона или даже в рамках ЕврАзЭС, а на последующих этапах – постепенной интеграции в рамках ШОС. Такие шаги могут стать началом принципиально нового этапа китайской политики в ЦА.
Волчьи ягоды в китайских пирожках
• Сегодня, как никогда, высока конкуренция за контроль над мировыми ресурсами. Идет борьба за влияние на страны и пространства, которые не сумели сформировать эффективного регионального экономического блока (или присоединиться к уже существующему альянсу), а в итоге – создать эффективную систему региональной безопасности.
• В этих условиях ЕврАзЭС и ОДКБ грозит перспектива стать своего рода правопреемницами СНГ по обеспечению заключительной стадии «цивилизованного развода», присутствовать на похоронах «интеграции на постсоветском пространстве». В свою очередь за ШОС скорее всего закрепится роль одного из инструментов по продвижению экономических интересов Китая в Центральной Азии и России.
• С каждым годом китайский фактор становится все более важным для ЦА. Экономическое присутствие Поднебесной увеличивается во многом за счет роста объемов поставок готовой продукции и кредитования выгодных проектов. В случае дальнейшего развития уже существующей системы нефте- и газопроводов из Центральной Азии в КНР масштабы экономического присутствия Китая в регионе еще более возрастут.
• В то же время крайне трудно прогнозировать, к чему это приведет. Конечно, именно Китай готов выступить локомотивом экономического (в том числе промышленно-инновационного) развития ЦА. Сама же она могла бы достаточно успешно вписаться в схему евразийского сухопутного транзита, превратиться в важное звено в экономическом и политическом взаимодействии Китая с другими центрами сил и экономическими блоками.
• Однако учитывая наличие значительных проблем на пути развития самого Китая, Пекин может выстроить более прагматичную и эгоистичную схему отношений с Центральной Азией.
• В этом случае Китай наверняка постарается максимально эффективно использовать сырьевую базу региона для экономического подъема своих внутренних территорий. Соответственно получат развитие те или иные виды экономических связей, в том числе транспорта и коммуникаций в китайском направлении. Формирующаяся же система региональной безопасности в рамках ШОС будет служить в первую очередь китайским интересам.
• В перспективе подобный сценарий способен привести Центральную Азию лишь к экономическому коллапсу и крупным социальным потрясениям. Причем эти потенциальные угрозы опасны не только для региона, но и для России, а также самого Китая. В случае экономического краха центральноазиатских государств и как следствие их возможной дестабилизации РФ и КНР рискуют получить огромное «горячее пространство» на своих границах.
• Неоднозначен ответ и на другой вопрос: насколько вероятно сотрудничество или, напротив, соперничество Китая и России в Центральной Азии? Хотя сегодня наблюдается политическое сближение РФ и КНР, вероятность столкновения интересов двух держав представляется не такой уж и малой. При этом необходимо учитывать тот факт, что российско-китайские отношения имеют сложное и неоднозначное историческое наследие: этапы сближения чередовались с этапами резкого охлаждения (если не обострения).
• Более того, растущая китайская и начавшая восстанавливаться российская экономика в перспективе будут еще более остро нуждаться в ресурсах, в первую очередь в энергоносителях и цветных металлах, которыми особенно богата Центральная Азия. В этой связи нельзя исключить возможность соперничества между Москвой и Пекином за влияние на этом геополитическом пространстве. В результате может быть поставлена под угрозу стабильность в регионе, что в свою очередь также крайне негативно повлияет на безопасность как России, так и Китая.
Новый век, новый мир
• Перспективы отношений между Россией, Китаем и Центральной Азией во многом зависят именно от РФ, так как только она по своему историческому, геополитическому и геоэкономическому потенциалу способна в корне изменить ход уже запущенных на пространстве Центральной Евразии центробежных тенденций. Экономическая реинтеграция постсоветского пространства под эгидой Российской Федерации принципиально важна потому, что только вместе страны бывшего СССР смогут сформулировать и отстаивать общие долгосрочные и стратегические интересы, которые неизбежно будут вести их к формированию союзных отношений с КНР.
• В противном случае Китаю придется выстраивать сугубо эгоистическую схему отношений и с РФ, и с ЦА, руководствуясь лишь собственными интересами. Это представляется вполне естественным, так как Пекин вряд ли станет учитывать некие «стратегические и долгосрочные интересы» России и центральноазиатских республик, если они сами о них не думают.
• Хотелось бы верить, что у Москвы хватит политической мудрости и воли для переосмысления своего прежнего стратегического курса и выработки нового. Его магистральное направление объективно связано с освоением, развитием и обороной внутренней Евразии, в том числе укреплением ее транзитной роли, что возможно лишь в условиях построения союзных отношений с Центральной Азией и Китаем.
• Другими словами – речь идет и о восстановлении Великого шелкового пути, однако на принципиально новом качественном уровне. Требуется не только усиливать торгово-транзитную функцию евразийской «сердцевины», но и создавать на этом пространстве современную экономику, формировать на порядок более эффективную, чем в ранние исторические времена, систему международных отношений и безопасности в центре континента.
• Другого выбора у России на самом деле нет, если она действительно хочет сохраниться в прежних границах, остаться целостным и стабильным государством, обрести устойчивость и поступательность долгосрочного развития, в том числе и в своих отношениях с Западом.
/Владимир Парамонов, Алексей Строков, vpk-news.ru/
