Истребитель Су-27: дважды рожденный

3 марта 1971 года КБ Павла Сухого получило задание на разработку самолета, которому суждено было стать легендой мировой авиации

«Если эта птичка встретится мне в бою, я вынужден буду катапультироваться», — таким кратким и емким резюме сопроводил свое впечатление от демонстрации возможностей тяжелого фронтового истребителя Су-27 американский боевой летчик. Дело было в 1989 году на авиасалоне в Ле Бурже, где уникальный советский самолет впервые открыто демонстрировался всем желающим. И впервые демонстрировал свои возможности потенциальному противнику — США. Стране, работы которой в области создания истребителя четвертого поколения когда-то создали условия и для появления самого «двадцать седьмого».

Истребители Су-27 пилотажной группы «Русские витязи» в полете.

Впрочем, так уж откровенно расписываться в слепом следовании отечественной авиапромышленности в кильватере американской не стоит. Да, работы по программе FX — Fighter Experimental, то есть «Экспериментальный истребитель» развернулись в марте 1966 года. Но лишь три года спустя, с учетом неприятных для Америки уроков Вьетнамской войны, военные уточнили свои требования к будущему истребителю F-15. А к этому времени ОКБ Павла Сухого, носившее «гражданское» название Машиностроительный завод «Кулон», уже вело в инициативном порядке — то есть без всякого указания свыше, на свой страх и риск, опираясь на собственное представление о будущем фронтовой авиации — работы по проектированию нового истребителя. Но формально работы по его созданию начались только 3 марта 1971 года.

Именно в этот день состоялось заседание Военно-промышленной комиссии при Совете министров СССР, по итогам которого был принят первый официальный документ в истории Су-27. Это было решение о проведении конкурса по ПФИ — перспективному фронтовому истребителю. В нем, в частности, говорилось, что задачей конструкторских КБ, привлекаемых к конкурсу, является разработка «аванпроекта перспективного самолета-истребителя, предназначенного для обеспечения господства в воздухе при вооружении вероятного противника проектируемыми в настоящее время истребителями и уничтожения пилотируемых и беспилотных СВН (средств воздушного нападения. — Прим. авт.), а также обеспечения боевых действий других родов авиации во фронтовых условиях».

Один против всех

Из этого, может быть, не совсем понятного для невоенного человека текста следует, что новый истребитель должен был стать основой не только авиации Военно-воздушных сил СССР, но и авиации ПВО. А значит, он должен быть универсальным, отвечать широкому списку требований и уметь вести как маневренный воздушный бой над линией фронта, так и буквально догонять нарушителей воздушного пространства страны.

За год до принятия решения ВПК Совмина главком советских ПВО маршал Советского Союза Павел Батицкий писал, что с учетом близости «основных тактико-технических данных истребителя-перехватчика к предлагаемым ВВС данным нового фронтового истребителя, считаю необходимым провести одновременное аванпроектирование 2-х модификаций перспективного истребителя: фронтового истребителя ВВС и истребителя-перехватчика ПВО. Предлагаемый истребитель-перехватчик ПВО должен заменить самолет Су-15 и обеспечить возможность уничтожения воздушных целей в диапазоне высот от 10 м до 25 км, включая ведение эффективного маневренного воздушного боя с самолетами F-15 и F-14».

Су-27 на взлете.

И с этим предложением согласились, пусть и не сразу, все. В итоге в тактико-техническом задании для будущего ПФИ обозначили такие основные воздушные цели, с которыми он должен был вести борьбу: самолеты F-15, «Mirage-F.1», MRCA, F-4, F-111, F-14; стратегические бомбардировщики типа FB-111, В-1 и разведчики типа SR-71; крылатые ракеты «воздух-земля» типа Hound Dog, Blue Steel, SCAM и беспилотные тактические летательные аппараты; самолеты и вертолеты военно-транспортной авиации.

Кроме того, по замыслу военных, в число основных боевых задач ПФИ входило, в частности, уничтожение истребителей противника в ближнем воздушном бою с применением управляемых ракет и пушки, перехват воздушных целей на большой дальности при наведении с земли или и ведение воздушного боя на средних дистанциях с применением управляемых ракет, прикрытие войск и объектов производственной инфраструктуры от нападения с воздуха, противодействие средствам воздушной разведки противника, сопровождение самолетов дальней и разведывательной авиации и защита их от истребителей противника, ведение воздушной разведки и уничтожение малоразмерных наземных целей в условиях визуальной видимости с применением бомб, неуправляемых ракет и пушек. Причем воздушные цели ПФИ должен был уничтожать на средних и малых дистанциях, в свободном пространстве и на фоне земли, днем и ночью, в простых и сложных метеоусловиях, при использовании противником активных и пассивных помех.

Проще говоря, будущему перспективному фронтовому истребителю предстояло бороться чуть ли не со всей основной авиацией противника, которая уже стояла на вооружении или готовилась к постановке! Преувеличение, конечно, но не слишком существенное. А вот что точно не будет преувеличением, так это утверждение, что самолету, которым в конце концов стал Су-27, полагалось уметь вести бой на любой высоте. Максимальная высота полета ПФИ определялась в задании на уровне 21-22 километров — очевидно, для того, чтобы он мог перехватывать самолеты-разведчики типа «Черной птицы» SR-71. Минимальная, понятное дело, не задавалась, но представить ее не составляет труда. К концу 1960-х в Советском Союзе со всей очевидностью понимали, основываясь на опыт войн во Вьетнаме и на Ближнем Востоке, что ударная авиация потенциального противника переходит к тактике действий на малых и предельно малых высотах, которые позволяют ей «спрятаться» от радилокаторов и наводимых ими перехватчиков.

На 10% лучше F-15

Вот и выходило, что советским авиаконструкторам предстояло создать самолет, которого еще никогда не было в нашей стране. И разработки американцев, создававших F-15 и F-14, в этом не сильно помогали, хотя разведка и поставляла регулярно все материалы по ним, которые ей удавалось добыть. На них можно было опираться, от них можно было отталкиваться, но принимать их за основу, как в первые послевоенные годы делали в Советском Союзе, уже не получалось.

Впрочем, и необходимости особой не было: отечественная авиапромышленность уже доказала свою самостоятельность и состоятельность. Не случайно именно опыт Вьетнамской войны, где менее тяговооруженные, а то и вовсе дозвуковые истребители советского производства составляли уверенную конкуренцию американским «Фантомам», заставил военных США задуматься о создании нового маневренного самолета. Значит, теперь авиаконструкторам КБ Яковлева, Микояна и Сухого предстояло всего лишь еще раз совершить чудо — опять обогнать заклятых друзей.

Первый летный экземпляр Су-27 — самолет Т-10-7 — на аэродроме ЛИИ им. Громова.

Причем военные, как люди практические, очень хорошо понимали, как именно нужно сформулировать задачу, чтобы получить от авиаконструкторов нужный результат. И поэтому не стали выдвигать расплывчатых или невыполнимых требований, а поступили гораздо проще. Как позднее вспоминал один из создателей Су-27 Олег Самойлович, в то время — заместитель начальника бригады общих видов ОКБ Сухого, требования к перспективному фронтовому истребителю военные «составили путем простого пересчета требований к F-15 на улучшение в среднем на 10%. Например, если дальность полета на высоте с внутренним запасом топлива (без подвесных баков) для F-15 составляла 2300 км, то от ТПФИ требовалась дальность 2500 км. Или, к примеру, время разгона с 600 до 1300 км/ч для F-15 было не более 20 секунд, нам задавалось — 17 или 18».

Но использовать чужой самолет как точку отсчета, чтобы создать свой, более мощный и быстрый — это, согласитесь, далеко не то же самое, что создать первый «атомный» бомбардировщик Ту-4, переведя в метрическую систему из дюймовой чертежи американского В-29 и заменив двигатели, вооружение и радиооборудование. И то сказать: при создании Ту-4 все упиралось в катастрофическую нехватку времени, ради чего и пришлось пойти на такое унизительное копирование. А тут времени хватало — и можно было потратить его чуть больше, но и получить самолет получше.

Самолет небывалой компоновки

Из воспоминаний Олега Самойловича: «Вначале Павел Сухой хотел отказаться от участия в конкурсе, мотивируя это тем, что наше отставание в радиоэлектронике не позволит нам создать относительно легкий самолет. Упорство Павла Сухого продолжалось несколько месяцев, пока ему не «выкрутили руки», и он дал команду на начало работ. Таким образом, к тому моменту, когда в начале 1971 года Павел Осипович Сухой дал указание приступить к разработке, мы были уже отчасти готовы. В выходные (чтобы никто не мешал) на работу вышли три человека: Владимир Антонов, Валерий Николаенко и я. Так появилась на свет первая компоновка самолета Т-10 — будущего Су-27. При этом под влиянием самолета Т-4МС вся поверхность новой машины выполнялась набором деформированных аэродинамических профилей, а потом на нее надстраивалась головная часть фюзеляжа и подвешивались мотогондолы. Такая компоновка получила название «интегральной».

Макеты Су-27 интегральной (вверху) и традиционной (внизу) компоновки.

Именно эта интегральная компоновка в конечном счете и обеспечила Су-27 существенное превосходство над всеми самолетами-ровесниками. Поскольку только она позволяет уверенно держаться в воздухе самолету, которому приходится выполнять самые разные, порой противоречивые задачи: летать на сверхмалых и сверхвысоких высотах, носиться на сверхзвуковых скоростях и в то же время уметь маневрировать на невысоких дозвуковых и оставаться управляемым на сверхмалых, да еще и быть малозаметным для локаторов. Теперь понятно, что имел в виду американский пилот, говоря о «птичке», которая заставит его катапультироваться. Он как в воду смотрел. Однако до той знаменитой демонстрации Су-27 оставалось еще почти восемнадцать лет — и множество событий.

А в тот момент, по признанию Олега Самойловича, конструкторов, сделавших ставку на интегральную схему компоновки, не оставляли сомнения, не упустили ли они еще какой-нибудь более выгодный вариант: «В процессе проектирования мы имели достаточно подробную информацию из открытой зарубежной печати о компоновочных схемах, разрабатывавшихся в США по программе YF-15. Откровенно говоря, мне нравилась компоновочная схема фирмы «Нортроп», которая была похожа на нашу, и я опасался, что конкурс выиграет именно этот их проект. И когда было объявлено, что конкурс выиграла фирма «Мак Доннелл», я облегченно вздохнул.

Надо сказать, у нас к тому времени была разработана компоновка по типу «Мак Доннелл» F-15 и проведены продувки модели в ЦАГИ. Поэтому я приобрел уверенность, что F-15 никогда не догонит Су-27 по своим летно-техническим характеристикам. Не исключалось, правда, что в открытой печати нам подсовывали дезинформацию. Когда же в начале 1972 г. самолет F-15 продемонстрировали журналистам и появились его фотографии и общие виды, я полностью успокоился. Кстати, в то время к Павлу Сухому приехал начальник ЦАГИ Георгий Петрович Свищев и, входя в кабинет, произнес знаменательные слова: «Павел Осипович! Наше отставание превратилось в наше преимущество. Самолет взлетел, и мы знаем, какой он есть». Если говорить о фирме «Мак Доннелл», то мне кажется, что при создании F-15 она находилась под влиянием компоновки самолета МиГ-25».

Как из одного ПФИ сделали Су-27 и МиГ-29

«Компоновка по типу «Мак Доннелл» F-15», о которой упоминает Олег Самойлович, действительно существовала, но от нее в конечном итоге ОКБ Сухого отказалось — и как показало будущее, совершенно справедливо. А в тот момент на первый план вышла борьба за снижение веса: самолет категорически не хотел вписываться в строго отведенные военными параметры.

Строевой Су-27 в полете.

Зато в них неплохо вписывался будущий МиГ-29, который разрабатывало ОКБ Микояна. Правда, первый вариант компоновки «микояновского» истребителя, как вспоминает Олег Самойлович, был скорее похож на МиГ-25, а значит, и на F-15, но уже на втором объединенном заседании представителей всех трех КБ, где они представляли свои проекты, схема МиГ-29 уже стала интегральной. А когда из конкурса за очевидным непопаданием в условия разработки выбыло ОКБ Яковлева, стало понятно, что между двумя бюро может развернуться нешуточная война.

К чести «микояновцев» надо отметить, что именно они, понимая, что ни их самолет, ни проект «суховцев» полностью не отвечают единому техзаданию, а стремление дожать разработки приведет к неизбежной нервотрепке и перегрузкам, выступили с оригинальной идеей. Они предложили разделить единую тему по ПФИ на две. Одной — тяжелым перспективным фронтовым истребителем, основным соперником F-15, предлагалось заняться ОКБ Сухого, по второй — легким перспективным фронтовым истребителем, основным соперником флотского и более легкого F-14, должно было работать ОКБ Микояна. Как вспоминает Олег Самойлович, «в ГосНИИАС (Государственном НИИ авиационных систем. — Прим. авт.) и 30 ЦНИИ АКТ (30-й Центральный НИИ авиационной и космической техники Минобороны СССР. — Прим. авт.) было организовано математическое моделирование с целью определить целесообразность создания смешанного парка самолетов.

Расчеты, проводившиеся из условия соотношения стоимостей Су-27 к МиГ-29 не менее 2:1, показали, что смешанный парк является наиболее оптимальным при условии, что он должен состоять из 1/3 Су-27 и 2/3 МиГ-29». Надо сказать, это решение позднее было воплощено в реальности, и до начала 1990-х такое соотношение довольно строго выдерживалось.

«Самолет изменяемой компоновки»

После того, как стало понятно, что бороться с конкурентами из ОКБ Микояна за получение крупного заказа не придется, ОКБ Сухого в значительно более спокойной, а значит, плодотворной обстановке приступило к доведению своего проекта тяжелого ПФИ до реализации. Было это во второй половине 1972 года. А совместное постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР о начале опытно-конструкторских работ вышло только 26 июня 1974 года. К этому времени, по сути, «суховцы» проделали основную часть работы по выбору аэродинамической компоновки самолета и выработке важнейших решений по его конструированию. Но сказать, что все сомнения к тому моменту были разрешены, нельзя. Недаром у сотрудников ОКБ Сухого будущий Су-27 получил неофициальное прозвище «самолета изменяемой компоновки».

Например, открытым оставался вопрос о появлении в компоновочной схеме самолета такого нового для всех элемента, как хвостовые балки, к которым крепилось цельноповоротное горизонтальное оперение. Такое решение многим казалось излишним, и осенью того же 1974 года появился вариант с привычным и, как представлялось, более простым решением: заменой балок на обтекатели. Его приняли в качестве основного, началась работа по подготовке рабочей конструкторской документации по самолету, чертежники приступили к работе… Внезапно в конце сентября уже следующего, 1975 года, аэродинамические испытания показали, что этот вариант значительно хуже прежнего, с балками — и все вернулось к первоначальному проекту.

Первый летный экземпляр Су-27, пилотируемый летчиком-испытателем Владимиром Ильюшиным, совершает посадку (съемка с самолета сопровождения). 

В итоге только к июню 1976 года ОКБ Сухого (которым, увы, уже не руководил его создатель — Павел Осипович Сухой, скончавшийся 15 сентября предыдущего года) приступило к рабочему проектирование двух первых опытных летных экземпляров Су-27. Они получили индексы Т-10-1 и Т-10-2, поскольку конструкторский шифр темы в КБ у тяжелого ПФА был Т-10. К этому времени уже полгода как действовало принятое 19 января 1976 года совместное постановлением ЦК КПСС и Совета министров СССР о создании Су-27 как «Единого для ВВС и авиации ПВО истребителя, предназначенного для завоевания господства в воздухе».

Этот документ, который, по советской традиции, окончательно открывал дорогу созданию и принятию на вооружение новых образцов военной техники, предусматривал изготовление в течение 1977-1980 годов пяти опытных образцов самолета (в том числе одного для статических испытаний) силами ОКБ Сухого вместе с серийным заводом и выпуск установочной партии новых истребителей в количестве 13 единиц, один из которых передавался для ресурсных испытаний на прочность. После этого в том же 1980 году, согласно постановлению, должны были начаться Государственные совместные испытания нового самолета.

Второе рождение легенды

О том, что произошло после этого постановления, лучше всего рассказал в своих воспоминаниях главный конструктор Су-27 Михаил Симонов, который позднее, с 1983-го и до самой своей смерти в 2011 году руководил и всем КБ. Вот что он писал: «Летные испытания Су-27 начались в мае 1977-го. Параллельно с ними велось моделирование боевой работы истребителя Су-27 в ГосНИИАС. Оценка боевой эффективности проводилась при участии летчиков-экспериментаторов на полнонатурном пилотируемом стенде. Результаты получили хорошие, и все, казалось, совершенно нормальным. Сравнение воздушного боя на дальних и близких дистанциях истребителей F-15 и Су-27 показывало превосходство нашего самолета почти на 35%. В одних ситуациях мы были равны с F-15, в других — превосходили его.

Несмотря на столь лестное заключение, у конструкторов «ОКБ Сухого» возникли сомнения в тактике применения Су-27 в будущих возможных вооруженных конфликтах, вероятным противником в которых мог быть только что принятый на вооружение ВВС США истребитель F-15. Были у американцев в то время и истребители F-14 с мощными радиолокационным комплексом и ракетами, F-18 и легкий истребитель F-16. Такой смешанный парк мог действовать весьма эффективно. Я, как главный конструктор Су-27, вместе с сотрудниками научно-исследовательских и военных институтов обстоятельно проанализировал все материалы, опубликованные по F-15 и пришел к выводу, что модель F-15 хуже реального истребителя. Уточненные данные F-15 снова ввели в модель воздушного боя. Результат получился обескураживающий: если в исследовании боев с первой моделью F-15 наш самолет превосходил его на 35%, то теперь он настолько же уступал. А это значит, что еще на стадии проекта мы проигрывали вероятному противнику».

Первый летный экземпляр Су-27 после посадки.

Именно этот момент и стал переломным в судьбе Су-27 и является фактически вторым днем рождения самолета — такого, каким мы знаем его сегодня и каким его увидели военные летчики всего мира в далеком 1989-м. Продолжает Михаил Симонов: «Неоднократно проанализировав конструкцию будущего Су-27, специалисты четко представили, каким вооружением, какой маневренностью, скоростью, дальностью, потолком и прочими данными должен обладать наш самолет, чтобы выполнять поставленные перед ним задачи, достойно противостоять и превосходить F-15. Так родилась программа значительного увеличения боевой эффективности истребителя, а для этого требовалось кардинально изменить всю концепцию Т-10. Разработанная программа включала 20 пунктов, среди которых изменение компоновки машины».

Среди этих пунктов был, например, такой: требовалось перепроектировать двигатель, перенеся коробки самолетных и двигательных агрегатов на верхнюю его часть. Когда самолетчики вышли с этим предложением на академика Архипа Люльку, его реакция, как пишет Михаил Симонов, «была настолько энергичной, что в пределах литературных выражений изложить ее трудно. Но требования самолетчиков были обязательны. Люлька, мобилизовав всю энергию и весь свой талант, модифицировал двигатель, удовлетворив наши требования».

В итоге на свет родился совершенно новый самолет, который, конечно, имел тот же индекс Т-10, но по сути представлял собой абсолютно иную машину. Главный конструктора Су-27 говорит об этом так: «Все 20 пунктов программы были выполнены, проект переработали полностью. Должный уровень боевой эффективности получен. От старой машины осталось немного или почти ничего: шины колес основных стоек шасси и катапультное кресло К-36. Новый самолет получил название Т-10С, т. е. серийный. Весь самолет спроектировали заново, на новых уровнях понимания, технологии и боевой эффективности. Самолет стал новым, но название его оставили старым — Су-27.

Истребитель Су-27.

Трудное решение о переделке всего самолета полностью себя оправдало и обеспечило те отличные характеристики, о которых так много говорят и у нас и за границей. И задают вопросы: «Почему Су-27 намного превосходит другие машины». Ответ очень простой. Мы ставили задачу создать самолет, превосходящий по боевой эффективности любой другой истребитель, стоявший на вооружении ВВС в то время — самолет завоевания господства в воздухе. Чтобы соответствовать этому требованию, необходимо было самолет переделать, получив на это разрешение МАП.

Реакция заместителя министра была такая: «Да, ребята, с вами не соскучишься» (есть, правда, легенда, согласно которой реакция была гораздо более жесткой, а фраза звучала так: «Хорошо, что сегодня не 1937 год». — Прим. авт.). Мы говорим ему: «У нас все основано на данных расчетов и математического полунатурного моделирования.» Замминистра мужественно поддержал нас. Он только спросил у меня: «Ты уверен, что нет другого пути?» «Конечно, уверен, хотя есть и другой. Можно наклепать, выпустить серийно сотни и тысячи посредственных истребителей и, если войны не будет, об их посредственности никто не узнает».

Плата за уникальность

За этим разговором и этим решительным высказыванием главного конструктора Су-27 последовала целая череда труднейших испытаний, выпавших на долю создателей машины. Поскольку фактическая переделка самолета, по мнению функционеров Министерства авиапромышленности, наверняка означала срыв утвержденных наверху сроков, они сделали все, чтобы заставить Михаила Симонова отказаться от принятого решения. Но, к счастью, безуспешно. Мало-помалу Т-10 в новом варианте довели до первых серийных экземпляров, и весной 1981 года, как вспоминает Олег Самойлович, начались испытания первого экземпляра самолета новой компоновки — Т-10-7.

Первый летный экземпляр Су-27 в авиамузее в Монино.

Испытания нового самолета — это всегда риск, который, увы, зачастую не обходится и без жертв. Потребовал свою долю и Су-27, во время испытаний которого погибли несколько летчиков, в том числе Евгений Соловьев и Александр Комаров, а испытатель Николай Садовников — едва не погиб. Правда, ему довелось на личном опыте проверить и доказать, насколько живучей оказалась новая машина. Вспоминает Михаил Симонов: «При проведении госиспытаний машина Т-10-17 оказалась в очень тяжелых условиях. Летчик-испытатель Николай Садовников на скорости 1000 км/ч и высоте 1000 м в предгрозовой обстановке попал в зону мощной турбулентности. Нагрузки возникли такие, что треть правой консоли разрушилась. Машину резко бросило вверх с сильным правым креном.

Садовников схватился за держку катапультного сиденья, так как характерный удар и резкое изменение траектории, большая скорость и малая высота полета не оставляли других вариантов. Однако «внутренний голос», сказал Садовникову: «Она успокаивается». Хотя машина была в критическом положении, но ее колебания относительно траектории уменьшились. Летчик убрал руки с держек катапультного кресла и, отключив форсаж двигателя, перевел машину в крейсерский режим и осмотрелся. «Так…, левое крыло, киль, стабилизатор — в порядке». Глянул на правое и поразился — оно практически отсутствовало. Пытаясь развернуться в сторону аэродрома он чуть не перевернулся и второй раз схватился за держки. Однако «внутренний голос» упорно повторил: «Успокаивается…».

Взявшись за управление и выбрав правильный режим, летчик привел самолет с одним крылом, посадил на аэродром НИИ ВВС и зарулил на стоянку. Машину поставили в ангар. Начальник института генерал-полковник Леонид Иванович Агурин, придя в ангар, где уже находились специалисты ОКБ, посмотрел на самолет и сказал: «Многое пришлось повидать за свою испытательскую жизнь, но такого не видел никогда. Какая колоссальная боевая живучесть. Выходит, если взрывом ракеты отрубит крыло, то Су-27 придет домой на одном крыле». Юмор бывалого летчика-испытателя в любых ситуациях превосходит его внешнюю серьезность. И он добавил, обращаясь ко мне: «Давайте обрубим и левое крыло ровно на столько же».

Су-27, впервые представленный широкой публике на авиасалоне в Ле Бурже, на аэродроме ЛИИ им. Громова.

А для одного из самых легендарных летчиков-испытателей ОКБ Сухого — генерал-майора Владимира Ильюшина, сына знаменитого авиаконструктора, — Су-27 стал, увы, последней испытанной машиной. 3 сентября 1981 года, облетывая первый серийный экземпляр нового самолета Т-10-7 (он же Т-10С-1), пилот вынужден был впервые в жизни катапультироваться. По воспоминаниям Олега Самойловича, «в одном из вылетов на полигоне Белые Столбы неожиданно для летчика самолет остался без топлива. <…> Кары, обрушившиеся на КБ, не соответствовали тяжести происшедшего: Главный конструктор Артем Колчин (назначен после ухода Михаила Симонова на должность замминистра авиационной промышленности. — Прим. авт.) был снят с работы, а ведущий инженер Рафаил Ярмарков уволен из КБ без права работать на других предприятиях авиапромышленности».

Встреча с заклятым другом

Испытания еще продолжались, когда в 1984 году первые серийные машины с завода в Комсомольске-на-Амуре начали поступать в войска. Годом позже завершились Государственные совместные испытания, а окончательно Су-27 был принят на вооружение ВВС и авиации ПВО Советского Союза постановлением Совета министров СССР от 23 августа 1990 года. К этому времени Су-27 — в специально облегченном варианте П-42 (под этим шифром скрывался один из первых серийных образцов Т-10-15) — успел установить 27 мировых рекордов скорости и скороподъемности. Всего же за Су-27 зафиксировано 41 мировой рекорд, часть из которых является абсолютными.

Рекордный экземпляр Су-27 — самолет П-42 .

Об этом самолете написаны целые книги, которые остаются бестселлерами — так же, как и сам Су-27. И рассказывать о нем можно еще очень долго. Но хочется закончить эту статью очень показательными воспоминаниями Михаила Симонова о том, как его детище все-таки встретилось в боях — к счастью, всего лишь учебных! — со своим главным соперником, американским истребителем F-15:

«По приглашению американских властей два Су-27 участвовали в большом празднике, который продолжался три дня, с 9 утра и до 9 вечера. Непрерывно взлетали и садились самолеты. Наши Су-27 участвовали в высшем пилотаже и все могли сравнить их с истребителями США F-14, F-16, F-15 и F-18. Жара на аэродроме была немилосердная. После полетов в тень под крыло Су-27 к Виктору Пугачеву приходили американские летчики с уважением пожать ему руку, дружески похлопать по спине. Мне доставляло удовольствие видеть, что лица американских пилотов были отнюдь не праздничными. Скорее они были с легкой грустинкой. А говорили они о том, что Су-27 поставил перед ними проблемы: им теперь предстоит пересматривать вопросы маневренности своих истребителей, их возможности в ближнем маневренном бою.»

Самолеты Су-27 (в модификации Су-30) и F-15 в совместном полете.

Летом 1992-го звено Су-27 по договоренности с американской стороной совершило посадку на авиабазе Лэнгли, где базируются лучшие истребители США. После знакомства наши летчики предложили провести учебный воздушный бой. Американцы заколебались. Устраивать дуэль над аэродромом на виду у журналистов, им, видимо, показалось делом рискованным. Вызов был принят с условием, что бой состоится в 200 километрах от берега над Атлантическим океаном. Схему учебного боя выработали достаточно простую. Для начала Су-27 должен удержаться на «хвосте» у F-15. Затем самолетам предстояло поменяться местами.

Американский самолет на полном форсаже попытался оторваться от нашего истребителя, но ему не удалось. На минимальном форсаже Су-27 легко достал «американца». Поменялись местами. Су-27 сразу же ушел от F-15 в развороте с набором высоты. Сделав несколько маневров, он пристроился «америанцу» в хвост. Пилот F-15 потерял наш истребитель из виду. Он беспомощно обратился по радио к летчику самолета-наблюдателя: «Где Флэнкер?» (Flanker, кодовое название Су-27 по классификации НАТО). «Он за тобой», — последовал ответ. Все попытки американского аса оторваться кончились неудачей. Наш летчик надежно держал его в своем прицеле. Прав был американский летчик, когда увидев в 1989-м в Ле Бурже как Виктор Пугачев делает «кобру» на Су-27, сказал: «Если эта птичка встретится мне в бою, я вынужден буду катапультироваться».

/Антон Трофимов, topwar.ru/