В эпоху холодной войны, начиная со второй половины сороковых годов, правительство Соединенных Штатов переориентировало внимание своих разведывательных спецслужб на деятельность бывшего союзника по антигитлеровской коалиции. При этом особым объектом внимания явился Военно-Морской Флот СССР. Советский флот в тот период развивался бурными темпами, наращивал боевой потенциал количественно и качественно. Он становился океанским, ракетно-ядерным, способным действовать далеко за пределами ближайших морей. Все это сильно беспокоило военное руководство США, которое требовало все больше и больше информации от разведки.
Именно с тех первых лет холодной войны, понятия «тайные операции», «электронный шпионаж», «агенты», «перебежчики» прочно вошли в наше сознание, и именно они ассоциировались для обычного человека с действиями разведки в период жесткого противостояния двух систем. Однако гораздо меньше известно о той роли, какую в невидимой войне сыграли подводные лодки.
В первые послевоенные годы разведывательная деятельность США против Советского Союза самым тщательным образом скрывалась, что было проявлением «деликатности» по отношению к недавнему союзнику по антигитлеровской коалиции. В этой обстановке подводные лодки, в силу своей специфики, буквально с самого начала привлеченные для тайных операций, стали эффективным средством получения ценной информации о государственных и военных секретах противостоящей стороны.
В конце сороковых годов идея атомной энергетики для подводных лодок существовала только в смелых замыслах ученых и инженеров. Поэтому на начальном этапе для разведывательных целей у побережья Советского Союза использовались дизельные субмарины, хотя и усовершенствованные согласно последним технологическим достижениям того времени. Впервые в 1948 году дизельные подводные лодки — «Си дог» и «Блэкфин» — были направлены в Берингово море для проверки своих разведывательных возможностей по получению информации о деятельности советских Вооруженных Сил. При этом особое внимание уделялось советскому Военно-Морскому Флоту, и, прежде всего, его подводным силам.
В результате раздела немецкого флота страны-победительницы получили в виде трофеев экспериментальные подводные лодки, представлявшие собой качественно новый скачок в подводном кораблестроении. США и СССР в полной мере воспользовались достижениями немецкой инженерной мысли. Сначала американские и английские, а затем и советские подводные лодки стали оснащаться шнорхелем — устройством, позволявшим оставаться под водой в течение нескольких недель, максимально сохраняя свою скрытность. На лодки устанавливались новые гидроакустические станции, работавшие в отличие от традиционной для второй мировой войны активной акустики и в пассивном режиме, не демаскируясь при этом.
Американцы не на шутку опасались, что Советский Союз, используя эти новейшие технологии, существенно модернизирует свой подводный флот, и более того — начнет активно действовать у берегов Америки. Однако наибольшую тревогу у них вызывали попавшие в руки русских немецкие секреты, касавшиеся достижений в области ракетной техники. Одновременно трофейные «Фау-1» и «Фау-2» и документация к ним оказались и в руках американцев, также начавших интенсивные работы по созданию баллистических и крылатых ракет, в том числе и морского базирования.
К концу сороковых США уже имели экспериментальный образец ракеты «Лун», запускаемой со специальных плавучих платформ. Из различных источников американцы знали, что в Советском Союзе испытательные пуски проводятся с наземных пусковых установок и с подводных лодок в Баренцевом и Белом морях.
Именно с попытками американцев использовать подводные лодки для получения разведданных об испытаниях советских ракет, связана одна из трагических страниц в истории подводных сил ВМС США, которая открыла счет жертвам «холодной войны».
Это произошло с дизельной подводной лодкой «Кочино», которая была последней американской субмариной, спущенной на воду в годы войны. Впоследствии она в числе других подводных лодок была модернизирована с целью увеличения подводной автономности и причислена к классу «Гаппи». В 1949 году «Кочино» с однотипной «Таек» были переведены в Великобританию для отработки пассивных средств гидроакустики. Обе субмарины принимали участие в серии совместных с британцами учений по поиску и условному уничтожению подводных лодок противника.
Командовал «Кочино» пуэрториканец коммандер Р. Бенитец, который успел повоевать с японцами на Тихом океане. За годы, проведенные под водой, в самые опасные минуты, он зарекомендовал себя мужественным и хладнокровным офицером. Теперь, в июле 1949-го, он был назначен командовать лодкой, чье имя в переводе с родного для Бенитеца испанского означает «свинья». Хотя, на самом деле кочино — малоизвестная атлантическая рыбка. По традиции почти всем американским лодкам присваивались «рыбные» имена.
Принимая субмарину, Бенитец не получил обычного приказа на отработку задания в полигонах боевой подготовки. Зато на корабль прибыл новый офицер — некто Харрис Остин, оказавшийся специалистом по радиоперехвату. При нем был приказ, объявлявший подводную лодку экспериментальной разведывательной лабораторией. Также приказ предписывал, после монтажа разведывательных антенн и радиоприемников, совершить переход в Баренцево море в район Мурманска для слежения за деятельностью нашего Северного флота.
Харрис Остин должен был заниматься перехватом радиосигналов телеметрии при проведении испытательных пусков новых советских управляемых ракет, и фактически подводная лодка попадала в его полное распоряжение.
Но не это беспокоило коммандера Р. Бенитец. Его волновал тот факт, что для монтажа разведывательного оборудования пришлось насверлить большое количество отверстий в прочном корпусе, а ведь даже без этого Бенитец считал саму идею плавания в суровом северном море слишком авантюрной.
К концу лета завершилась подготовка субмарины к первому разведывательному походу. На рубке смонтировали пару антенн, которые торчали в стороны подобно ушам, всем видом подтверждая свое предназначение. В середине августа, с соблюдением всех мер секретности, «Кочино» вышла в поход в сопровождении «Таек». Их путь лежал на север, к берегам нашего Заполярья.
20 августа «Кочино» и «Таек» разошлись в водах Баренцева моря. Перед «Таек» стояла задача провести испытания новой гидроакустической станции (ГАС) в полярных водах. А «Кочино» направилась к побережью Кольского полуострова для выполнения основной задачи. С этого времени Бенитец был обязан управлять субмариной по распоряжениям «пассажира» Остина, определяя курс в зависимости от необходимости перехвата, интересующих американскую разведку сигналов.
Для обеспечения приема радиосигналов необходимо было нахождение лодки на глубинах, при которых часть рубки возвышалась над уровнем моря, а в случае сильного волнения, субмарину полностью выбрасывало на поверхность. Это, конечно же, не способствовало сохранению скрытности, а условия полярного дня еще больше увеличивали опасность обнаружения советскими кораблями ВМФ или рыболовными судами, которых в те времена было достаточно много в этих водах. В итоге командир с Остином приняли решение не подходить к нашему побережью ближе 120 миль.
В течение четырех суток прослушивания эфира ничего интересного обнаружено так и не было. Вопреки предположениям аналитиков из Норфолка о том, что СССР проводит запуски ракет днем и ночью, подтверждения этому не было. Однако оставалась еще вторая часть боевого задания — совместно с «Таек» отработать в холодных северных водах задачи поиска подводных лодок, используя новейшие гидроакустические станции. Ранним утром 25 августа, установив первоначальный визуальный контакт, подводные лодки начали совместное маневрирование.
Следует отметить, что для учений был выбран не самый удачный день. Море штормило, а над водой стоял густой туман. «Кочино» шла под шнорхелем, при этом волны регулярно захлестывали его, что вызывало срабатывание клапана, и дизель периодически страдал от нехватки воздуха. Для контроля обстановки в машинный отсек направился старпом. А спустя пару минут субмарину потряс глухой удар, похожий на столкновение с крупным плавающим бревном.
Однако ситуация была гораздо хуже: произошел взрыв в аккумуляторном отсеке и начался пожар. Положение усугублялось еще больше, так как в процессе горения из аккумуляторных батарей выделялся водород, и это могло вызвать вторичный, еще более мощный взрыв. И он произошел.
Подводная лодка произвела экстренное всплытие. По системе звукоподводной связи о происшествии сообщили на «Таек». После всплытия Бенитец постарался оценить масштабы произошедшей аварии: весь аккумуляторный отсек оказался охвачен пожаром, машинные отделения и центральный пост были заполнены токсичными продуктами горения. Командир отдал приказ большей части команды подняться на верхнюю палубу. Но огромные волны, которые периодически перекатывались через палубу, представляли для моряков не меньшую опасность.
Долгих пятнадцать часов экипаж тщетно боролся с огнем. В итоге Бенитец приказал всем перейти на «Таек», которая все это время находилась поблизости, однако из-за штормящего моря не могла реально помочь. Попытка отправить с нее спасательный плот закончилась гибелью шести моряков, после того как его перевернули волны. Несколько часов пришлось маневрировать «Таек», чтобы сблизиться с «Кочино». Затем между лодками перекинули узкий трап, по которому экипаж гибнущей лодки перебрался на «Таек».
Гибель «Кочино» незамедлительно стала достоянием средств массовой информации, и советские газеты, естественно, комментировали произошедший инцидент в духе претензий к США, подчеркивая «слишком подозрительные маневры американских кораблей вблизи от берегов СССР». В то же время, о разведывательной миссии подводной лодки ни в нашей прессе, ни в зарубежной не было сказано ни слова.
Несмотря на случившееся, в высших кругах ВМС США ни на минуту не сомневались в необходимости такого рода деятельности, по прежнему, из года в год, посылая к советским берегам все более совершенные субмарины. А потому многие трагедии в морских глубинах еще ждали своего часа.
Одна из драматических историй, которая, несмотря на относительно благополучное завершение, заставила в корне пересмотреть взгляды командования ВМС США на подводный шпионаж, случилась в Тихом океане спустя восемь лет после гибели «Кочино».
К тому времени подводные лодки уже зарекомендовали себя незаменимыми во множестве разведывательных акций. В последние годы с их помощью было добыто немало ценной информации о развитии подводных сил советского ВМФ. В частности, подтверждались данные о строительстве больших серий новых дизельных подводных лодок типа «Виски» и «Зулу» (проекты 613 и 611). Особое беспокойство командования ВМС вызывали сведения о вооружении подлодок, типа «Зулу», крылатыми ракетами.
Одной из приоритетных задач таких разведывательных походов, являлось патрулирование у советских берегов, имевшее своей целью, во-первых, выявление признаков повышенной готовности ВМФ и приготовлений к возможному нападению на США, а во-вторых, дававшее неоценимые данные о возможностях и особенностях тактики действия советских кораблей и подводных лодок на случай столкновения с ними в военное время.
Американские подводные лодки, строившиеся в пятидесятых, изначально были приспособлены для разведывательных миссий: оснащены шнорхелем и средствами радиоэлектронной разведки с выдвижными антеннами, что позволяло вести разведку с перископной глубины. Командиры лодок, в отличие от упоминавшегося Бенитеца, уже вошли во вкус разведывательной романтики. И в погоне за советскими секретами для них не существовало каких-либо преград, даже понятие «территориальные воды» воспринималось как фикция.
Теперь продолжительность и дальность захода в чужие терводы, особенно на перископной глубине, с поднятыми выдвижными устройствами, определяли место командира лодки и его экипажа в неофициальном табеле о рангах в сообществе подводников. Это стало особой формой бравады и способом отличиться. Адмиралы на флоте, как правило, закрывали глаза на подобные рискованные выходки, а более высокое начальство, которое, в первую очередь, интересовалось собственно разведывательной информацией, такими мелочами себя не утруждало.
На Тихом океане основным шпионским логовом служила передовая американская военно-морская база в Японии Йокосука. Здесь лодки, прибывающие из Перл-Харбора и Сан-Диего, проходили последние приготовления перед трудным и опасным походом к советским берегам. Сюда же, помятые и не очень, они возвращались. До поры до времени обходилось без серьезных инцидентов. Однако в 1957 году с тихоокеанской лодкой «Гаджен» случилась история, которая заставила пересмотреть дальнейшие планы по использованию дизельных субмарин у берегов противника с подобными целями.
«Гаджен» пришла в Йокосуку 21 июля 1957 года. Командовал субмариной лейтенант-коммандер Норман Г. Бессак. На борту лодки находились четыре разведчика, которые сменяя друг друга, контролировали радиоэфир. В первых числах августа «Гаджен» вышла в поход и заняла позицию несколько южнее Владивостока. После короткой передышки лодка направилась в пределы 12-мильной зоны, являвшейся советскими территориальными водами. Следует отметить, что при этом Бессак имел «добро» даже на нарушение трехмильной границы.
Еженощно «Гаджен» отходила на 30 миль в море, производила вентиляцию и подзарядку аккумуляторных батарей, а к рассвету возвращалась на позицию. Две недели прошли без происшествий. Все началось вечером 19 августа. В результате ошибки вахтенного, субмарина на какой-то период времени была выброшена на поверхность. Если учесть возвышавшиеся более чем на 10 метров антенны станции радиоперехвата, то нет ничего удивительного в том, что корабли советского ВМФ, которые находились в этом районе, обнаружили «Гаджен» и начали преследование.
Лодка погрузилась на сто метров, надеясь укрыться под слоем скачка от активных сигналов ГАС наших кораблей. Трагизм положения усугублялся тем, что лодка имела почти разряженные аккумуляторные батареи, которые обеспечивали лишь малый ход. Кроме того, экипаж сильно страдал от перенасыщения углекислотой воздуха.
За лодкой неотступно шли четыре наших противолодочных корабля. Периодически они производили сброс маломощных глубинных бомб, с целью психологического воздействие на экипаж, вынуждая его к всплытию. Примени советские корабли боевые глубинные бомбы – американская субмарина, без сомнения, была бы уничтожена.
Какие только тактические уловки и хитрости не применял Норман Г. Бессак, все было тщетно. После многочасовых попыток оторваться ситуация на подводной лодке обострилась до крайнего предела. На рассвете 21 августа командир дал приказ всплыть на перископную глубину. Выдвинутый шнорхель не успел сделать даже нескольких «вздохов», как была дана команда на срочное погружение, поскольку один из советских противолодочных кораблей шел прямиком на показавшиеся из воды выдвижные устройства.
Так как обстановка продолжала усугубляться, командир понял, что в любом случае придется всплыть под перископ, а возможно и в надводное положение. Американцы приняли все меры на случай захвата подводной лодки. Документы упаковали в мешки с грузом, команда получила личное оружие. Едва лодка всплыла, Бессак отправил в Йокосуку сообщение о происшествии. Поднявшись на мостик, командир увидел пару небольших противолодочных кораблей советского ВМФ, стоявших неподалеку.
Субмарину запросили по международному своду сигналов, кто они такие и почему находятся в советских территориальных водах. Американцы ответили: «Мы корабль США. Следуем в Японию». С советских кораблей поступило требование как можно быстрее покинуть наши воды. Когда «Гаджен», уже на полном надводном ходу, уходила с места недавней «битвы», ошарашенный сигнальщик доложил Бессаку: «Русские благодарят нас за совместное противолодочное учение».
Хотя все закончилось благополучно: никто не был убит, даже ранен, никаких серьезных повреждений, и все возвращались в базу, — однако среди членов экипажа царило уныние. Это было поражение. Это был первый случай с начала «холодной войны», когда американскую подводную лодку заставили сдаться, всплыть, и таким образом открыть характер своей миссии. «Гаджен» была встречена в Йокосуке без привычных официальных торжеств. Бессака перевели в береговую службу, а саму субмарину, чтобы предотвратить распространение слухов, в срочном порядке отправили в подводный кругосветный поход.
В начале 1958 года аналогичный случай произошел и с американской лодкой — «Вэху». Ну а количество случаев обнаружения неопознанных субмарин в советских территориальных водах превзошло все ожидания. Пытаясь, вопреки фактам, направить мировое общественное мнение в определенное русло, американцы начали активную информационную борьбу. С подачи некоторых конгрессменов прессу охватила истерия по поводу советской подводной экспансии в американских водах. Выходило, что как минимум двести советских подводных лодок в течение года посещали акватории западного и восточного побережий Америки и угрожали спокойной и сытой жизни простого американского обывателя, реакция которого не заставила себя долго ждать.
Газеты были буквально завалены сообщениями о наблюдаемых перископах и рубках подводных лодок. Некая мисс, ныряя с аквалангом на одном из пляжей Флориды, обнаружила сразу три затаившиеся на дне советские подводные лодки, а почтенный техасский фермер из окон своего ранчо лично наблюдал перископ, рассекавший воды Мексиканского залива. Простые американские «патриоты» стали строить на побережье сторожевые башни и организовывать противолодочные дозоры.
И, конечно же, военные, в свою очередь, возжаждали реванша. Необходимо было, во что бы то ни стало, заставить всплыть и показать прессе хотя бы одну советскую лодку. Адмирал Джералд Райт, командующий американским Атлантическим флотом, посулил ящик виски тому экипажу, чей корабль сумеет решить подобную задачу. В итоге заветный приз получил командир подводной лодки «Гренадир», которому весной 1959 г. удалось зафиксировать всплытие на поверхность советской лодки типа «Зулу» вблизи побережья Исландии. Наша субмарина действительно всплывала для ремонта, вышедшего из строя дизеля, однако американцы поспешили все это представить как вынужденное всплытие после многочасового преследования.
После ряда аналогичных инцидентов, руководство ВМС США решило отказаться от применения дизельных подводных лодок для разведывательных целей. На просторы Мирового океана выходили новые покорители морских глубин: уже заявил о себе атомный подводный флот.
С самого начала американские атомные подводные лодки (АПЛ) стали участвовать в походах к советским берегам. Уже в 1960 года АПЛ «Скипджек» под командой Уильяма Беренса совершила самый дерзкий за всю историю рейд вглубь Кольского залива, на берегах которого находились основные базы Северного флота. Позднее, в том же походе, Беренс наблюдал за проведением испытаний первой советской подводной лодки класса «Гольф», вооруженной баллистическими ракетами.
Другие командиры атомных лодок не уступали в бесшабашности Беренсу. Стремление проникнуть в самые потаенные секреты русских, подобраться как можно ближе к кораблям противника, приводило к очень опасным инцидентам, вплоть до столкновений, которые едва не заканчивались страшными морскими катастрофами.
В 1961 году АПЛ «Свордфиш» столкнулась с советской лодкой у побережья Дальнего Востока. В начале шестидесятых годов, уже опоминавшаяся атомная подлодка «Скипджек», умудрилась протаранить в Баренцевом море своей рубкой корму нашего эсминца. Субмарина вернулась с глубокими отметинами от винтов эсминца. Таково начало разведывательных набегов американских субмарин к нашим берегам.
/По материалам topwar.ru/
