Американский президент проявил явную нерешительность вокруг плана воздушных ударов по Сирии. Еще в середине прошлой недели многие ожидали, что Обама начнет войну без разрешения не только Совбеза ООН, но и собственного Конгресса. Однако после того как парламент ближайшего союзника – Великобритании – внезапно отверг идею немедленного удара, президент США явно заколебался, а в выходные и вовсе заявил о желании сначала получить одобрение своего парламента.
Колебания Обамы отразились и в его двойственном заявлении. Он заявил, что, вообще-то, уже принял решение начать бомбардировки, но тут же оговорился, что еще посоветуется с Конгрессом. Как заявил телеканалу Fox News источник в Госдепе, Обама оставляет за собой право начать операцию даже в случае отрицательного исхода голосования по резолюции. В таком случае необходимость вообще советоваться представляется наблюдателям странной. Вечером в понедельник стало известно, что верхняя палата Конгресса – сенат – соберется на чрезвычайное заседание уже во вторник.
Хотя Обама выразил готовность полностью игнорировать решения Совбеза ООН, то есть полное неуважение к ООН и международному праву, в самом проекте документа, поданном в Конгресс, напротив, необходимость удара обосновывается как раз ссылками на одну из резолюций (№ 1540) Совбеза ООН. Там также говорится о том, что действия Дамаска нарушают международные нормы, в частности нормы конвенции о запрещении химоружия.
О том, какие настроения возобладают в итоге среди американских конгрессменов, и о том, чем может обернуться заседание обеих палат Конгресса по сирийской проблеме для президента США, рассказал газете ВЗГЛЯД заведующий отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа, приглашенный научный сотрудник Вашингтонского центра стратегических и международных исследований Сергей Маркедонов.
— Сергей Мирославович, как по-вашему, Обама и американские элиты искренне верят в то, что «Асад преступил черту» и его надо наказать, а они для этого избраны Богом, в этом их миссия? Или это просто политическая риторика?
Чтобы ответить на этот вопрос, нужно быть специалистом в области химического оружия и иметь доступ к секретным материалам. На сегодня, судя по обнародованной информации, мне не кажется, что доказательства достаточно серьезны. Что касается Асада, то свое мнение американская администрация выразила достаточно давно: «Асад должен уйти».
— Мог ли Обама сказать, мол, доказательства недостаточны, и не поверить в эти сообщения? Мол, удара не будет, потому что мы не уверены? Ведь до сих пор Штаты используют выражения «в большой степени уверены», «значительно уверены», а не «абсолютно уверены».
Если они так говорят, значит, и вправду не уверены.
— Если доказательства есть, почему они их не обнародуют? Это объясняется соображениями секретности?
У нас свели весь сирийский кризис к этим атакам, хотя здесь совершенно другая, гораздо более широкая ситуация. У американской элиты бытует представление о том, что она обладает правом вмешиваться в международные конфликты, менять режимы, если они, с точки зрения американской администрации, несут какую-то угрозу.
Есть более консервативный взгляд на проблему вмешательств – со стороны Китая и России, существующий опять же не из каких-то идеалистических соображений, а исходя из того, что Москва и Пекин «хватаются за обломки» Ялтинско-Постдамской системы.
— Есть ли в Штатах политики, которые, как Обама в прошлом, знамениты своей отчетливо антивоенной риторикой, призывом к невмешательству в сирийские дела? Если да, какой они пользуются поддержкой?
Население с трудом представляет себе, что вообще происходит в Сирии. Что, по-вашему, дядя Сэм из Огайо всерьез представляет себе, кто такие алавиты и шииты, чем курды отличаются от арабов? Я не думаю, что этот вопрос всерьез волнует американское население. Американцев волнуют безработица и проблемы медицинской страховки гораздо больше, чем вопрос Сирии.
Что касается политиков, то дело не в «военных и антивоенных», а в чистом прагматизме. Сенатор Рэнд Пол, например. Можно ли его считать антивоенным деятелем? Нет, это сенатор консервативного направления, но он говорит: «В этом нет национальных интересов США, потому что те люди, которые противостоят Асаду, не являются друзьями Америки».
Есть также политологи, которые критикуют, но они не обязательно «антивоенные». Я бы сказал, что противники удара по Сирии делятся на три группы. Во-первых, это деятели гражданского общества, представители американского левого спектра. Есть консерваторы-республиканцы, вроде того же Рэнда Пола, которые считают, что вмешательство сразу во все мировые процессы просто не соответствует интересам США. Также существуют изоляционисты, сторонники традиционной американской линии развития.
Вопрос обсуждается достаточно широко, нельзя сказать, что все как один выступают в поддержку силового решения.
— Каким может быть расклад сил во время обсуждения резолюции по Сирии – среди демократов и среди республиканцев?
Деление на демократов и республиканцев совершенно нечетко выдерживается по очень многим вопросам. У многих нет никакой четкой привязки, среди них есть и интервенционисты, и «прагматики».
— В воскресенье в Конгрессе прошло закрытое совещание, на котором представители спецслужб и Белого дома делились с конгрессменами секретными уликами, обвиняющими Дамаск. Но когда конгрессмены вышли из-за закрытых дверей, то они вовсе не выглядели убежденными. Даже те из них, кто выступает за удар по Сирии, объясняли это вовсе не весомостью улик, а чисто имиджевыми резонами. Республиканец Сэнди Левин заявил: «Думаю, члены Конгресса примут военное решение, потому что если мы не сделаем ничего, мы предстанем в невыгодном свете». Насколько для них важна эта боязнь «предстать в невыгодном свете»?
К сожалению, эта боязнь является определяющей. Это такие гримасы демократии, когда политики думают не столько о стратегическом решении, сколько о том, как выгодно выглядеть. Логика уровня «мужика сказал – мужик сделал».
На мой взгляд, это играет губительную роль, потому что в самих США, в экспертном сообществе, даже в разведывательном сообществе есть большой скепсис относительно вмешательства в сирийскую проблему.
Еще в 2011 году бывший директор Национальной разведки Джеймс Клеппер сообщил, что среди противников Башара Асада есть «Аль-Каида». «Заложничество пиара» играет очень большую, едва ли не определяющую роль, сверхдержава все-таки должна понимать, что ее мировое значение – это не только выгода, это бремя.
Представители Конгресса, которые поддержат военное решение, станут руководствоваться «имиджевым мотивом», а у самого Обамы их много – он сложный человек. Он помнит свои утверждения о том, что война в Ираке – неправильная, свои антивоенные лозунги, под которыми он шел к власти. С другой стороны, он же говорил и слова «красная линия», «Асад должен уйти», в итоге создается ощущение какой-то загнанности. Будь на месте Обамы менее рефлексирующий президент, США давно бы ввязались.
— Другие конгрессмены, наоборот, после совещания прямо признали, что еще ничего не доказано, они пока настроены голосовать против… Каков ваш прогноз на исход голосования в сенате и в палате представителей?
Вы знаете, я бы не рисковал сейчас предсказывать результаты или примерное соотношение голосов. Если решение Конгресса будет отрицательным, это создаст очень серьезный прецедент. В практике военных интервенций я не помню случая, чтобы законодательная и исполнительная власти США диаметрально расходились. Если это будет – появится очень интересный пример.
— По вашим ощущениям, хочет ли еще президент воевать на самом деле? Может, отказ Конгресса позволит Обаме удобным способом выйти из ситуации, сохранив лицо?
Я скорее соглашусь с этим утверждением. Очевидно, что с ситуацией в Сирии связано очень много непредсказуемых сюжетов, поэтому я считаю, что президент как минимум хочет разделить ответственность.
Если Конгресс скажет «нет», то можно будет заявить: «У нас, мол, демократическая страна», – тем паче, что конституция США прямо рекомендует объявлять войны с помощью законодательной власти. Президент всегда сможет сказать: «Я следовал конституции, я был демократом». Если же Конгресс поддержит решение президента, то оно приобретет большую степень политической легитимности.
/Арсен Хизриев, vz.ru/
