• Вне зависимости от масштабов объекта реформирования история имеет свойство повторяться в деталях. В этом смысле достаточно вспомнить как аналогию современным преобразованиям в Минобороны внедрение «нового мышления» в годы перестройки Горбачева и разгром СССР, шоковую терапию Гайдара и реформы Ельцина. В конечном счете, нужно признать сомнительные результаты коренного поворота вектора общественно-социального развития целого государства.
• Поэтому сакраментальная фраза Виктора Черномырдина – «Хотели как лучше, а получилось как всегда…» – сегодня приобретает особую актуальность и уже не вызовет усмешку. Но есть ли способ поправить критическую ситуацию в военном ведомстве?
В конце концов, ничего выдумывать не нужно.
1. Достаточно всего лишь ликвидировать абсурдность в деятельности гражданского министра, «назначенного» Федеральным законом «Об обороне» в редакции 2004 года, – выполнять полномочия единоначальника в отношении Вооруженных сил. Тем более что в качестве Верховного главнокомандующего Вооруженных сил Российской Федерации Конституцией (несомненно, имеющей приоритет перед законом) определен президент.
• Поправки, внесенные в упомянутый закон в 2004 году, имели тривиальную цель всего лишь ликвидировать противостояние амбициозных личностей с разными, часто противоположными мнениями. Однако это привело к тому, что Генеральный штаб из «думающего органа» превратился в статиста, не имеющего своего мнения, а министр обороны – в большей степени политик, чем воинский начальник, пытается принять решение, кого и чем бомбить на тактическом уровне, подменяя единоначальников-командиров.
2. Для того чтобы перейти от разрушения к строительству эффективного механизма обеспечения военной безопасности, можно было бы пойти по пути восстановления единоначалия в полном объеме. Например, назначением на должность министра по-настоящему опытного военного по призванию. Методы его работы в Вооруженных силах могут измениться коренным образом, но в целом подходы к решению проблем в военной сфере останутся соответствующими требованиям политики.
3. Возможен другой, более реальный и соответствующий современным взглядам вариант. Необходимо законодательно отделить гражданского министра обороны в соответствии с его компетенцией (по существу, политического деятеля и проводника государственной политики в области обороны) от системы оперативного управления войсками (силами), процесса подготовки и поддержания Вооруженных сил в боевой готовности.
• В этом случае, не вторгаясь в сферу управления войсками, гражданский министр обороны, его советнический аппарат, девоенизированные департаменты и гламурные дамы на телефонах могли бы заняться (если это вообще возможно, поскольку «кадры решают все») «выработкой государственной политики, нормативно-правовым регулированием, а также выполнением иных обязанностей, установленных федеральными конституционными законами, федеральными законами, актами президента Российской Федерации и правительства Российской Федерации функций в области обороны».
• Собственно говоря, усиленный военными специалистами ближний круг гражданского министра обороны, независимо от персоналий, мог бы в перспективе стать полноценным Министерством обороны РФ. Но при существовании Генштаба в качестве органа оперативного управления войсками и группировками, организатора подготовки и применения Вооруженных сил по предназначению.
• Понятно, что определенная девоенизация оперативных органов военного управления, как и состоявшаяся победа капитализма, неизбежна. Возможно, что Генеральный штаб как «думающий за государство» стратегический орган управления себя изжил. В самом деле, нужен ли Генеральный штаб, если война ограничена охотой за боевиками и террористами?
• Впрочем, пока необходимость в непрерывном, устойчивом и оперативном управлении войсками все же существует. Эти требования к управлению должны быть реализованы в системе полномочных органов военного управления на всех уровнях до бригады включительно.
• Может быть, это будет военный комитет, состоящий из назначаемого указом президента председателя и членов, в число которых могут быть включены начальники пока еще не ликвидированных штабов видов и родов войск Вооруженных сил, возможно – начальники штабов округов и флотов.
4. Остается не вполне понятной роль Верховного главнокомандующего, главнокомандующих и командующих. Но и это дело решаемое. Нужно всего лишь определить ответственность каждого в строгом соответствии с должностью, не перекладывая полномочия по подчиненности.
• В конце концов, есть заокеанский пример достаточно четкого разделения функций президента, четырех военных министерств, Комитета начальников штабов, оперативных командований и флотов. Министр обороны США во взаимодействии с руководством других федеральных ведомств разрабатывает, предлагает и проводит политику в области обороны.
• Министры армии, ВВС и ВМС занимаются решением вопросов обустройства и обеспечения войск по своим ведомствам, начальники штабов организуют работу по подготовке войск (сил) в интересах обеспечения боеготовности оперативных командований (сил флота). И никто не ставит под сомнение компетентность министра обороны США как политика в соответствующей области государственной деятельности. Но было бы странным видеть его в роли командующего, который в буквальном смысле определяет, кого и чем бомбить в конкретной ситуации на уровне роты и батальона. Именно поэтому министр обороны США имеет авторитет главного военно-политического советника и проводника политики с целью обеспечения победы Америки в любых обстоятельствах.
• Комитет начальников штабов США разрабатывает предложения (рекомендации) по составу и применению оперативных группировок войск в соответствии с планами ведения войны (военных действий). Одновременно является коллективным советником главнокомандующего – президента США и Конгресса. В известной мере, как независимый орган военного управления, КНШ создает альтернативу мнению министра обороны. И никто не делает из этого трагедии, достойной внесения поправок в Конституцию. Никто никому не мешает (самодурство просто невозможно). Все занимаются своим делом в соответствии с компетенцией, в том числе постоянным реформированием вооруженных сил для обеспечения победы Америки в любых обстоятельствах.
• В 1972 году, когда вооруженные силы США оказались в кризисе, группой конгрессменов был выдвинут политически понятный всем лозунг – «Америка может победить». Именно он стал идеологической основой военной реформы.
• Как ни верти, в отличие от нашего отечества, где много командующих и советников, но нет видимых результатов в многолетней реформаторской деятельности, в США создана и эффективно действует система принятия и реализации решений. Поэтому США гарантированно будут иметь преимущества (независимо от формата войск, качества вооружений и наличия командований на ТВД).
• Без преувеличения можно сказать, что сложившаяся в России псевдоавторитарная система военного управления не имеет и не может иметь преимуществ перед демократичной и в то же время построенной на авторитетах системой военного управления, действующей в США.
Нет никаких гарантий, что продолжение реформы кризисным управляющим приведет к положительному результату.
/ А.В.Александров — полковник, независимый эксперт nvo.ng.ru /
