Каковы в России шансы на революцию

На фоне бушующих арабских революций резко обострилась дискуссия вокруг шансов на революцию российскую. И если уж она грядет, то в какой форме – ужасного ли русского бунта с реками крови или мирных шествий с цветочным ароматом? При этом имеются как силы, страстно жаждущие социального взрыва, так и те, кто выступают категорически против оного.

• Подобная пристрастность обессмысливает спор: одни тупо накликивают то, чем с не меньшей продуманностью пугают другие. Попытаемся обсудить тему объективно, для чего призовем в союзники сводный отряд из пяти уважаемых дисциплин – психологии, истории, географии, демографии, социологии. Не пугайтесь, читатель: минуя теоретические построения, перейдем к практическим выводам.

Первое. На пути к вооруженной революции, гражданской войне, захватническим походам или массовому терроризму обществу необходимо перебраться из обычного ламинарного (спокойного, сонного) состояния в состояние турбулентное (бурлящее, взвинченное). Важнейший индикатор наступления этой турбуленции – аномально высокая политизация, при которой политикой начинают интересоваться даже филистеры – малообразованное и интеллектуально неразвитое большинство.

• К примеру, в 1980-х автор этих строк трудился начальником смены на огромном химическом комбинате. И вот ночь, залитая светом операторная, мерный шум пневматики, столы вдоль щита с сотнями приборов. За столами – рабочие, в основном семейные мужики лет 35–50. И у каждого в руках «Новый мир», журнал перестройки. Мои матерщинники, картежники и пьянтосы забросили обычные занятия ради чтения! Вы в современной России можете представить себе нечто подобное?

Второе. В турбулентное, взрывоопасное состояние общество входит, если его пассионарность преодолевает некий критический рубеж. Привнесенное в науку историком Львом Гумилевым понятие пассионарности означает способность личности или меньшей части народа увлекать пассивное большинство на весьма опасные предприятия: либо на экстремальное внутреннее переустройство, либо на широкую внешнюю экспансию. По сути, общенациональный запас энергии и устремлений – вот что такое пассионарность.

• На всплеске пассионарности наступает период «длинной воли», когда невозможные, казалось бы, деяния становятся народу по плечу. Именно в такие периоды персы, греки, римляне, гунны, монголы, испанцы, португальцы, голландцы, англичане, русские создавали грандиозные империи. Они рушились, когда пассионарность резко убывала – «сдувалась». Сегодня в России не избыток пассионарности, а тотальная апатия: на каждом шагу в стеклянных глазах сограждан отражается полнейшая безучастность к политическому и общественному бытию.

Третье. Пассионарность накапливается вместе с численностью… мальчишек, поэтому при чрезмерной рождаемости общество неизбежно возбуждается до пассионарного состояния. Согласно социологу Гуннару Хейнсону, это происходит, когда на 100 мужчин 40–44 лет приходится более 300 мальчиков 0–4 лет. Данный показатель в Ираке – 100/351, Афганистане – 100/403, секторе Газы – 100/464. Сравните: в США – 100/100, Великобритании – 100/67, ФРГ – 100/50. Как, по-вашему, какая из этих территорий самая мирная?

• Подрастая, «лишние» мальчики становятся носителями пассионарности вследствие гремучей смеси из невостребованности и зашкаливающей концентрации мужских гормонов. Хейнсон прикинул: если б в Германии после 1945-го рождаемость оставалась, как в 1900–14 годах, население к XXI веку достигло бы 500 млн., из них 80 млн. были бы парнями 15–29 лет, изнывающими от безделья и сексуального голода. Такая ситуация вызвала бы пассионарный взрыв насилия, милитаризма, нацизма и реваншизма; к счастью, ныне в этой возрастной группе только 7 млн.

Четвёртое. В РСФСР на пике перестроечной лихорадки – в 1989 году – дети 0–14 лет составляли 23,1% населения (в целом по СССР – 25,7%). Практически таким же этот показатель (около 24,7%) был в 2011 году в Тунисе, где неприкаянные пубертаты совершили революцию. Но в России к этому времени число детей до 15 лет опустилось ниже 15%: неохота размножаться-то в смуту, которой конца-края не видно. Иными словами, гипотетическая русская революция заведомо лишена пушечного мяса, ее просто некому совершать.

• Другая параллель: в Палестинской автономии детей до 15 лет почти 50% населения, а фертильность 5–6, словно в русской крестьянской семье 1917-го. Недаром «матка арабской женщины страшней для евреев, чем атомная бомба» (Арафат)! А Испания с Португалией? Там после папской буллы 1484 года о смертной каре за ограничение рождаемости число детей в семье мигом выросло с 2–3 до 6–7. Юноши отправились «христианизировать» дальние края, хотя истинными причинами покорения Америки явились нищета и половая неудовлетворенность.

• Предостаточно и других примеров решающего влияния больших масс малолеток на судьбы мира. В 1990-х в Бурунди, Руанде, Конго противоборствовавшие племена хуту и тутси вербовали детей, которых нередко похищали на улицах и во дворах: до 12 лет ребята служили носильщиками и разведчиками, а затем отправлялись на боевые операции. Дети – бесстрашные боевики, ибо не понимают, что такое смерть.

• «Чем старше мы становимся, тем чаще раздумываем о неизбежной, по-видимому, смерти – своей и чужих, – констатирует литератор Давид Маркиш. – Одни принимают это раздумье близко к сердцу, а другие – дальше, отстраненней. Молодые и вовсе в нее не верят – применительно к себе, поэтому молодежь так безоглядно стреляет из всех видов оружия, в разных концах света, в регулярных армейских частях, в партизанских отрядах и бандитских шайках».

• В Палестинской автономии девочки и мальчики 6–10 лет рассказывают по ТВ о мечте умереть в джихаде, пояса со «взрывчаткой» и зеленые повязки смертников малых размеров – ходовой товар в магазинах игрушек, а в офисах ХаМаСа и «Исламского джихада» нет отбой от желающих подорваться: иные отвергнутые юноши приходят туда по несколько раз.

• «Движения не создаются неправильными идеями, – растолковывает Хейнсон. – Напротив, неправильные идеи рождаются в ответ на потребность движения. Исламизм создан не исламом, а молодыми мусульманами».

• Сомали из-за переизбытка пацанов (на 100 мужиков 40–44 лет приходится 364 мальчика 0–4 лет) вот уже 20 лет тонет в междоусобицах, терроре и пиратстве. С конца 1960-х годов в Камбодже левацкие повстанцы «забривали» мальчиков с 12 лет, а в среднем красным кхмерам было по 17 (эти-то несмышленыши и поубивали часть своего народа мотыгами).

• Еще прежде тинэйджеры завершили культурную революцию в Китае, и повели страну к коммунизму, шагая в ногу с великим Мао (который, впрочем, скоро одумался и отогнал их от власти). В 1997 году в Мьянме девятилетние близнецы из народца каренов сформировали партизанский отряд, который несколько лет бился с военной хунтой, уворачиваясь при этом от армии соседнего Таиланда.

• «Изнывающие пацаны – враги человечества», – не в бровь, а в глаз подметил один из создателей широкополосного Интернета Михаил Лейтман. Кстати, в информационную эпоху ведущая роль недоучек в радикальных преобразованиях не снижается. Скажем, координация революционных акций уходит сейчас в социальные сети, а у кого есть вдосталь времени, чтобы часами в них торчать? Прежде всего у необремененных семьями и работой молодых людей, чей девиз – «акуна матата». Взрослым-то вкалывать надо, детей содержать, жилищную проблему расшивать и так далее.

Резюмируем:

– в России признаков сверхрождаемости не видно нигде, за исключением республик Северного Кавказа, что обернулось там террористической и криминальной активностью;

– нынешняя рождаемость 1,54 ребенка на российскую женщину (для простого воспроизводства населения требуется 2,15) обусловливает незначительное влияние подростков на социум;

– в относительно взрослом обществе интересы семейных превалируют над интересы холостяков, ответственность берет верх над гормональным ослеплением, разум одолевает безумие;

– без пассионарного взрыва общество не перейдет к турбулентности, а в ламинарном состоянии число юных бузотёров столь ничтожно, что они неспособны столкнуть общество в революцию.

• Однако сказанное не отменяет возможности «оранжевой» (бескровной) революции, что иллюстрируется опытом Украины. Демографическая ситуация там даже хуже, чем в России: на протяжении 2000-х годов доля детей 0–14 лет в населении снизилась с 16,5 до 14%, что является минимальным значением показателя во всем СНГ. Собственно говоря, нехватка молодежи бросается в глаза на выступлениях сторонников Юлии Тимошенко. Люди они, конечно, горячие, но в силу возраста для власти решительно безопасные.

/Александр Черницкий, warandpeace.ru/