Морские стратегические ядерные силы: взвешиваем «за» и «против»

В предлагаемом вашему вниманию цикле статей, автор попытается «спроектировать» для Российской Федерации военный флот будущего, способный эффективно решать стоящие перед ним задачи в ближайшие десятилетия. По возможности реально учитывая производственные и финансовые возможности нашей страны, и, конечно же, сравнивая результаты получившихся выкладок с существующими планами и реальными проектами, строящимися или планируемыми к постройке для ВМФ РФ.

И начнем с того, что…

К каким, собственно, видам войны нам следует быть готовыми? Конфликты, в которые может быть вовлечена РФ, делятся на 3 основных категории:

1. Глобальный ядерный. Это конфликт, в котором РФ вынуждена будет прибегнуть к полномасштабному использованию своего стратегического ядерного потенциала.

2. Ограниченно-ядерный. Это конфликт, в котором применение ЯО ограничится тактическими боеприпасами и, возможно, небольшой частью стратегических ядерных сил. Такое возможно, например, в случае войны с державой, обладающей незначительным ядерным потенциалом, которая, тем не менее, рискнет использовать его по нам.

Или же в случае, если территория РФ подвергнется неядерному нападению такой мощи, что отразить его без использования «последнего довода королей» мы заведомо не сможем. В этом случае наша концепция обороны допускает применение ЯО первыми. Понятно, что сначала это применение будет носить ограниченный, предупредительный характер. Если, видя нашу решимость, агрессор уймется, значит быть по сему. В противном случае, см. пункт 1.

3. Безъядерный. Конфликт, в котором стороны будут сражаться исключительно конвенциональным оружием. Тут тоже возможны варианты – от столкновения с первоклассной экономической и военной державой, до регионального конфликта наподобие принуждения к миру Грузии, или же военной операции в чужой стране «а ля Сирия».

Очевидно, что ВМФ РФ должен быть готов к любым из этих конфликтов, в том числе и самому страшному – глобальному ядерному. Именно для этого в составе нашего флота, наряду с силами общего назначения имеются также и стратегические ядерные силы. Их задачи предельно ясны и понятны. В мирное время морская компонента СЯС должна служить гарантией неотвратимости ответного ракетно-ядерного удара, ну, а если начнется Армагеддон, они должны этот удар нанести.

Вроде бы все ясно, но… все же возникает крамольный вопрос. А так ли нужны нам морские СЯС? Быть может, есть смысл вместо этого вложиться в развитие сухопутной и воздушной компонент нашей ядерной триады? Все дело в том, что аргументов против строительства и эксплуатации ракетных подводных крейсеров стратегического назначения (РПКСН) на сегодняшний день имеется больше чем достаточно.

Отечественный военный бюджет занимает вроде бы не самое плохое, хотя и не слишком почетное 6-ое место в мире. Но при этом он примерно в 10,5 раз уступает американскому, и более чем в 4 раза – китайскому. В сравнении с общим бюджетом стран НАТО наши военные расходы выглядят и вовсе мизерными. Это не повод для паники, но, очевидно, мы должны с толком распоряжаться каждым рублем, выделяемым на оборону страны. Однако если мы постараемся оценить морские СЯС с точки зрения «стоимость/эффективность», то картина будет весьма нерадужная.

Достоинства РПКСН, истинные и мнимые

В чем основное преимущество РПКСН как системы вооружений перед шахтными межконтинентальными баллистическими ракетами (МБР)? В скрытности и мобильности. Что дают эти качества морской компоненте СЯС? Очевидно, невозможность поразить РПКСН превентивным ракетно-ядерным, или еще каким «обезоруживающим ударом», о котором так любят рассуждать в США. Это, конечно, здорово, но…

Но будем откровенными – около 300 шахтных и мобильных баллистических ракет, которыми сегодня располагает наземная компонента российских СЯС, и так не может быть уничтожена никаким «обезоруживающим ударом». Сегодня у наших «заклятых друзей» нет технологий, которые гарантировали бы одномоментное уничтожение почти 300 высокозащищенных целей, расположенных по большей части в российской глубинке, часть из которых, к тому же, способна перемещаться в пространстве.

На сегодняшний день вооружения, которые США могли бы выделить для такого удара, имеют либо слишком малую дальность, чтобы «дотянуться» до наших МБР, либо же слишком большое подлетное время, которое сопоставимо, или даже превышает таковое у американских ядерных баллистических ракет.

То есть внезапного удара не будет – даже если предположить, что США в тайне наладили выпуск новых модификаций «Томагавков» с увеличенной дальностью полета, до мест базирования наших МБР им лететь даже не час, а часы, при том что массированное применение таких ракет будет зафиксировано вскоре после их запуска. Подобная попытка «обезоруживания» попросту не имеет смысла – к моменту подлета этих ракет к своим целям Армагеддон уже завершится.

Таким образом, единственным хоть сколько-то актуальным вариантом уничтожить российские РВСН до их применения, остается ракетно-ядерный удар по местам базирования МБР Российской Федерации. В этом случае американцы могут надеяться, что за те десятки минут, пока летят ракеты, наше руководство не успеет разобраться что к чему и не сумеет отдать приказ возмездия.

Вот только шансы на успех такого сценария весьма невелики:

• Во-первых, потому что к такому развитию событий очень тщательно готовились еще со времен СССР и продолжают готовиться сейчас, так что «проспать» массовый старт баллистических ракет США у нас не должны.
• Во-вторых… долгое время распространено было убеждение, что наши власть предержащие, с их заграничными виллами и миллиардными счетами в банках просто не решатся нажать на кнопку. Сегодня можно уже гарантировать, что решатся: американцы и европейцы на примере Слободана Милошевича, Саддама Хусейна, Муаммара Каддафи четко показали, как они будут поступать с неугодными им правителями иных стран. То есть они отлично объяснили российским «власть предержащим», что сбежать и доживать свой век на Багамах ни при каких условиях у них не получится. И если по нашей стране будет нанесен полномасштабный ракетно-ядерный удар, или произойдет неядерное вторжение заведомо превосходящих сил, то наша «верхушка» будет в любом случае обречена. Она это понимает, так что никаких колебаний по части ответного удара у наших «владельцев заводов, газет, пароходов» не случится.

Но даже если система предупреждения о ядерном нападении не сработает как ожидается, или же руководство страны промедлит – остается еще «Периметр», сиречь: «Мертвая рука». Если бесстрастные датчики зафиксируют ядерное пламя, в котором сгорает наша Родина, то автоматика направит полет ракет-ретрансляторов, и они вознесутся над умирающий страной, транслируя разрешение-приказ на применение ядерного оружия всем, кто еще будет способен его услышать.

А услышат многие. Даже выделение 2-3 боеголовок на одну ракетную шахту или установку, вообще говоря, не гарантирует полного уничтожения наших РВСН. Безусловно, при массовом применении баллистических ракет США будет какое-то количество технических отказов, будут иметь место отдельные технические сбои. Какая-то часть боеголовок собьется с курса и упадет в большем отдалении, чем предполагали их создатели. Какую-то часть ядерных БЧ смогут вывести из строя средства ПВО.

А мобильные пусковые установки? Нужно понимать, что при сегодняшнем уровне техники баллистические ракеты способны поражать только стационарные цели. Даже если бы американцы абсолютно точно знали расположение всех наших мобильных пусковых установок до запуска ими своих МБР, это не гарантирует им успеха. За время полета ракет «Ярсы» и «Тополи» вполне реально вывести из-под удара – подлетное время может составить до 40 минут, при этом не будет ошибкой предположить, что уже на удалении 12-15 км от точки взрыва боеприпаса мегатонного класса мобильная установка, ракета и расчет сохранят боеспособность.

То есть уничтожить наши мобильные установки МБР полностью практически невозможно даже заранее зная их точное расположение. Вот только откуда бы американцам его знать? Уж в чем-чем, но в маскировке в РФ знают толк – традиции «Непобедимой и легендарной» по этой части превосходны.

Единственным способом как-то разведать местоположение мобильных «Ярсов» и «Тополей» являются спутники-шпионы, но нужно понимать, что их возможности весьма ограничены. Их достаточно легко ввести в заблуждение даже самыми обычными макетами, не говоря уже о том, что такие макеты нетрудно снабдить устройствами, имитирующими сигнатуру (тепловую и др.) реальных пусковых установок.

Ведь даже если из более чем полутора сотен шахтных баллистических ракет уцелеют всего 5 Р-36, получивших на западе ласковое прозвище «Сатана», а из более чем сотни мобильных установок – чуть меньше половины, то есть до полусотни «Ярсов», то одно только это даст возможность нанести удар силой в 200 ядерных боеголовок. В неолит это США не вобьет, но нанесение неприемлемого ущерба гарантирует совершенно наверняка: американские потери будут исчисляться десятками миллионов. И все это – совершенно без учета двух других составляющих нашей ядерной триады: воздушной и морской.

Но есть и еще один крайне важный аспект. Описанная выше попытка «контрсилового» удара, призванного уничтожить российский ядерный потенциал, даст шанс на выживание даже не миллионам, а как бы не десяткам миллионов наших сограждан. Ведь, используя хотя бы по 2-3 «спецБЧ» для уничтожения каждой из примерно 300 имеющихся у нас баллистических ракет, требуется выделить 600-900 боеголовок из 1 550, разрешенных СНВ-III. Такой «обезоруживающий» удар оттянет массу американского ЯО от наших городов и иных объектов инфраструктуры и энергетики нашей страны, и тем спасет множество жизней наших граждан.

Предположим на секундочку, что руководство страны примет решение о ликвидации морской составляющей нашей ядерной триады. Для РПКСН сегодня имеется порядка 150 баллистических ракет, а может быть и больше. И, рассуждая теоретически, вместо этих ракет мы вполне могли бы развернуть еще 150 «Ярсов» шахтного или мобильного базирования. В этом случае количество наших МБР в составе РВСН подросло бы примерно до 450, и для контрсилового удара американцам понадобилось бы уже до 1 350 ядерных боевых частей, что заведомо нерационально, так как на поражение всех остальных целей РФ остается совсем немногое. А значит, при ликвидации морской составляющей СЯС в пользу сухопутной, мы окончательно обессмысливаем концепцию контрсилового удара.

Почему для нас так важно ее обессмыслить? По вполне очевидным причинам. Целью любой военной агрессии является мир, в котором положение агрессора стало бы лучше, чем было до войны. Никто в здравом уме и трезвой памяти на захочет начать войну, чтобы ухудшить свое будущее. Единственным способом, дающим хотя бы призрачную надежду на относительно удачный для США исход ядерной войны, является нейтрализация ядерного потенциала противника. То есть на какой-то выигрыш можно рассчитывать лишь в том случае, если противник будет уничтожен ЯО, но при этом не успеет применить свое.

Отними у США (или у любой иной страны) надежду на нейтрализацию ЯО потенциального противника – и он никогда не пойдет на ядерную агрессию, потому что она ни за что не принесет ему мира, который стал бы лучше довоенного.

Как можно видеть, в случае ликвидации морской составляющей ядерной триады с соответствующим усилением РВСН эта задача вполне может быть решена. Более того – есть все основания полагать, что РВСН и стратегическая авиация даже в своем сегодняшнем состоянии способны нанести неприемлемый ущерб агрессору, даже в случае если РФ «проспит» масштабное ракетно-ядерное нападение.

Но если так… Тогда зачем нам вообще нужны морские стратегические ядерные силы? Что такого могут РПКСН, чего не умеет РВСН?

По крайней мере в теории, скрытность подводного корабля лучше, чем у мобильной установки «Ярса» или «Тополя». При этом ограничения наземного транспорта выше, чем у морского, а значит баллистические ракеты, которые способен нести РПКСН, мощнее их сухопутных мобильных аналогов. Ко всему прочему, РПКСН в море в принципе не поражаема стратегическим ядерным боезарядом — разве только если стоит в базе.

Все вышесказанное (опять-таки, в теории) обеспечивает нам лучшую сохранность МБР для ответного ракетно-ядерного удара на случай, если мы все же «проспим» ядерную контрсиловую атаку. Но, во-первых, на практике все может получиться совсем не так хорошо, а во-вторых – так ли это важно, если и без РПКСН мы сохраним достаточное количество боеголовок, чтобы агрессору не показалось мало? Тут ведь важен не критерий «больше-меньше», тут важна достаточность.

Иными словами, потенциальный выигрыш в скрытности РПКСН не является для нас по настоящему критичным преимуществом. Понятно, что это полезно, ведь «запас карман не тянет», но мы можем без него обойтись.

О стоимости МСЯС

Увы, РПКСН представляются чрезвычайно расточительным компонентом стратегических ядерных сил. Начнем с того, что такие корабли необходимо вооружать специализированными МБР, унификация с ракетами сухопутного базирования тут если и возможна, то лишь по отдельным узлам. Иными словами, одна только разработка МБР морского базирования – это уже дополнительные затраты. Но их надо еще и производить, теряя «эффект масштаба» от больших серий «сухопутных» МБР – опять затраты.

Подводная лодка, приводимая в движение энергией атома и способная применять МБР? представляет собой сложнейшее сооружение, не менее технологичное, чем, например, современный космический корабль. Ну и стоимость у нее соответствующая – в 2011 году назывались цифры, свидетельствующие о том, что стоимость одного «Борея» превышала 700 млн. долларов. Автор не располагает данными о стоимости шахтных или мобильных пусковых установок, но не будет ошибкой предполагать, что они для 16 ракет окажутся намного дешевле.

Но и это еще не все. Дело в том, что есть такое понятие, как КОН, то есть коэффициент оперативного напряжения или коэффициент оперативного использования сил, измеряющийся в промежутке от 0 до 1. Суть его такова, что если, например, некая подводная лодка находилась на боевом дежурстве 3 месяца в 2018 г, то есть четверть всего календарного времени, то ее КОН за 2018 г составил 0,25.

Так вот, очевидно, что КОН той же шахтной установки значительно выше, чем у РПКСН. Шахта с «Воеводой» внутри находится на боевом дежурстве практически постоянно, в то же время даже у наиболее интенсивно используемых американских ПЛАРБ КОН обычно не превышает 0,5-0,6. В СССР же КОН кораблей аналогичного назначения колебался от 0,15 до 0,24. Попросту говоря, РПКСН представляет собой куда более сложное сооружение, чем обычная ракетная шахта, и лодке требуется куда больше времени на разного рода профилактические ремонты и т.д. и т.п.

Вот так и получается, что во времена СССР для обеспечения в постоянной готовности к применению, скажем, 16 МБР морского базирования, требовалось от 4 до 7 РПКСН с 16 шахтами каждая, а в США – 2 ПЛАРБ с аналогичным количеством ракет. А ведь РПКСН – это не просто вещь в себе, она требует соответствующей для себя инфраструктуры и прочего. Но и это еще не все. Дело в том, что РПКСН не являются самодостаточным средством ядерной войны и требуют значительных сил на прикрытие своего развертывания.

Одиночная РПКСН сегодня малоуязвима разве что в океане, который настолько велик, что искать в нем несколько таких кораблей на много порядков сложнее, чем пресловутую иголку в стоге сена. Невзирая на многочисленность и мощь военных флотов США и НАТО, если отечественному подводному ракетоносцу удалось выйти в океан, то найти его там можно только случайно. Проблема заключается в том, что даже в самое обычное мирное время дойти до «большой воды» отечественному РПКСН без помощи многочисленных сил общего назначения будет очень и очень сложно.

Да, в океане наши РПКСН могут стать «невидимками», но места их базирования известны наперечет. Иностранные атомарины могут подкарауливать наши корабли уже на выходе из баз, и, в дальнейшем, сопровождать их в немедленной готовности применить оружие по получении соответствующего приказа. Насколько реальна эта угроза? В статье «Беспризорная Арктика» контр-адмирал С. Жандаров указывал:

«С 11 февраля по 13 августа 2014 года ПЛ «Нью Гемпшир» беспрепятственно вскрыла всю деятельность по стратегическому сдерживанию Северного флота в Баренцевом море.»

В период обострения международной обстановки дела будут обстоять еще хуже – количество многоцелевых АПЛ и ДЭПЛ НАТО у наших берегов будет увеличено, вблизи наших вод будет вести поиск авиация ПЛО и т.д. Иными словами, для того, чтобы РПКСН могли сделать свою работу, их выход должны прикрывать солидные наряды сил. Даже в мирное время нам будет крайне нужна система морской разведки и целеуказания, чтобы выявить неприятельские силы у наших берегов, и спланировать время выхода и маршруты РПКСН так, чтобы не вступать с ними в контакт. А в военное?

Многие почему-то считают, что ядерный Армагеддон обязательно должен грянуть как гром среди ясного неба. Но это совершенно необязательно. В прошлом военные и политики рассматривали и другие сценарии: например, когда война СССР и НАТО начнётся как неядерная, продолжится как ограниченно-ядерная, и лишь затем перерастает в полномасштабный ядерный конфликт. Такого варианта, увы, никто не отменял и сегодня.

Предположим на секундочку, что это все же случится. Как это будет? Вероятно, что началу войны будет предшествовать некий период обострения международной обстановки. До начала этого обострения, очевидно, лишь часть российских РПКСН будет находиться на боевом дежурстве, а вот с его началом, понимая, что «кажется, это война», руководство флота и страны постарается отправить в море как можно больше РПКСН, которые на начало дипломатического конфликта располагаются в базах и не готовы к немедленному выходу. Части из них понадобится несколько дней, а кому-то – месяц-другой, какие-то РПКСН не смогут выйти в море вообще, например, застряв на капитальном ремонте.

Период напряженности может длиться месяцами, за это время действительно можно серьезно усилить развернутую группировку РПКСН новыми кораблями. При этом РПКСН будут пытаться выходить в море по мере готовности, до самого начала Армагеддона, то есть до тех пор, пока еще будет кому (и откуда) выходить.

Но с каждым днем это будет делать все сложнее, потому что противник будет концентрировать свои морские и воздушные силы, пытаясь вскрыть наше развертывание, обнаружить и взять на сопровождение наши РПКСН. Соответственно, нужны силы, способные отгонять, вытеснять, а если конфликт на первом этапе будет протекать в неядерной форме – то и уничтожать вражеские средства ПЛО, создающие опасность для развертывания наших РПКСН. Для этого нужны десятки надводных, подводных, воздушных кораблей: АПЛ и ДЭПЛ, корветов и тральщиков, истребителей и самолетов (вертолетов) ПЛО и прочая и прочая. На каждый флот, в составе которого имеются РПКСН.

Не то, чтобы те же шахтные или мобильные установки МБР не нуждаются в прикрытии. Еще как нуждаются! Но все же защитить их от ударов дальнобойных крылатых ракет и создать контур ПРО на основе того же С-500 обойдется намного дешевле, чем содержание описанных выше сил прикрытия РПКСН.

«А зачем вообще куда-то выходить, если наши РПКСН и от пирса отстреляться способны» — скажет кто-то. Так и есть, ряд целей в США может быть накрыт «Булавами» и «Синевами» прямо от пирса. Но для того, чтобы стрелять МБР от берега РПКСН, вообще говоря, заведомо избыточен – ракетные шахты будут куда дешевле.

Вот так и получается, что по критерию «стоимость/эффективность» морские СЯС, состоящие из РПКСН проигрывают тем же РВСН. Перенаправив ресурсы, которые тратим сейчас на строительство и содержание РПКСН в пользу МБР шахтного и мобильного базирования, мы добьемся того же эффекта, да еще и высвободим кучу денег для финансирования иных родов и видов вооруженных сил РФ.

А что же наши «заклятые друзья»?

«Ну хорошо», скажет тогда уважаемый читатель: «Но почему тогда другие страны не поставили свои ПЛАРБ на прикол, и не отдали приоритет наземным и воздушным компонентам ядерных сил?». Ответ на этот вопрос весьма прост. Что касается США, то, во-первых, появление подводных ракетоносцев – носителей баллистических ракет пришлось на время, когда МБР сухопутного базирования были еще весьма несовершенны. Тогда ПЛАРБ были более чем оправданы. В дальнейшем же сработали традиции – американский ВМФ всегда пребывал в конкуренции с другими родами вооруженных сил США, и терять свою значимость, отказываясь от ПЛАРБ, конечно, не собирался.

А кроме того, ВМФ США господствовал в океане: как бы ни был силен ВМФ СССР, он всегда оставался на втором месте. Таким образом, американцы никогда не имели таких проблем с развертыванием ПЛАРБ с МБР на борту, каковые стоят перед нами. И еще немаловажный аспект – ПЛАРБ может приблизиться к нашей территории, в этом случае подлетное время ее МБР может быть существенно сокращено в сравнении с ракетами, запущенными с территории США.

Что же до Франции и Англии, то их ядерные арсеналы сравнительно невелики, как, собственно, и территории этих стран. Иными словами, это в РФ можно разместить МБР так, что подлетное время вражеских крылатых ракет может составить несколько часов, а вот англичане и французы такой возможности лишены. Но сочетание небольшого количества боеголовок и малых размеров территории действительно может привести к тому, что стратегический потенциал Англии или Франции будет уничтожен превентивным ударом. Так что для них использование ПЛАРБ выглядит вполне обоснованным и разумным.

А для нас? Быть может, строительство и использование РПКСН сегодня действительно роскошь, которую нам не следует себе позволять? Следует ли отказаться от сохранения МСЯС в составе ядерной триады, и сосредоточиться на МБР шахтного и мобильного базирования, и стратегической авиации?

Ответ на этот вопрос совершенно однозначен. Нет, нет и еще раз нет!

Причина первая, в большей степени техническая

Создавая ту или иную систему вооружений, мы ни в каком случае не должны ограничиваться оценкой ее полезности исключительно с точки зрения сегодняшнего дня. Потому что «в завтрашний день могут смотреть не только лишь все» (В.Кличко), но последствия подобных решений необходимо прогнозировать на многие десятилетия вперед.

Так вот сегодня, когда подлетное время МБР США составит никак не меньше 40 минут, а их дозвуковые крылатые ракеты до наших ракетных шахт будут лететь еще дольше, МБР шахтного и мобильного базирования действительно способны сохранить потенциал для ответного удара.

Но ситуация может сильно измениться с распространением высокоточных баллистических ракет средней дальности (БРСД) и небаллистических гиперзвуковых ракет, развернутых, к примеру, в том же Китае. Который, вообще говоря, сегодня потихоньку готовится заявить о себе уже не только как экономическая, но и как политическая сверхдержава, и который расположен куда ближе к нам, чем те же США. И подлетное время китайских ракет к нашим шахтам, случись что, будет куда меньше.

Президент Соединенных Штатов Д. Трамп отказался от договора РСМД, таким образом вполне можно ожидать появления американских ракет «первого удара» в Европе. Или еще где-то. Что же до гиперзвукового оружия, сейчас только РФ анонсирует скорое поступление на вооружение таких ракет. Но пройдет еще 30-40 лет – и такого рода боеприпасы перестанут быть новинкой и получат широкое распространение. Научно-технический прогресс не остановить.

А еще есть вопросы к ближнему космосу. Он, в отличие от воздушного пространства, ничей, и что будет, если кому-то захочется развернуть на околоземных орбитах отряд космических аппаратов в продвинутой версии Х-37?

Американский космолет уже показал свою способность «болтаться» на орбите многие месяцы и возвращаться на землю. Сочетание подобного космоплана с гиперзвуковым оружием станет едва ли не идеальным средством первого удара, который может быть внезапно нанесен во время прохода космолета по орбите над территорией противника. Ну да, были вроде какие-то там договоры о нераспространении гонки вооружений в космосе, но кого они остановят? ДРСМД тоже вот был…

То есть сегодня РВСН вполне гарантируют ядерное возмездие «каждому, кто покусится». Но лет так через 40 все может кардинальным образом измениться.

И, отказавшись от РПКСН сейчас, мы рискуем попасть в ситуацию, когда к тому моменту, как мы окончательно утратим всякий опыт в деле строительства и эксплуатации подводных ракетоносцев, создании и обслуживании МБР морского базирования, они окажутся единственным средством сохранения нашего стратегического ядерного потенциала от «обезоруживающего» удара.

Тут, конечно, можно вспомнить об альтернативных средствах доставки ЯО до территории потенциального агрессора. Все верно – на баллистических ракетах свет клином не сошелся, ведь можно создать небаллистические гиперзвуковые ракеты, или крылатые ракеты с ядерным двигателем, или еще что-то в этом духе. Но тут есть нюансы. Ни при каких условиях мы не будем вытаскивать свои СЯС на орбиту (нереально по техническим и ряду иных причин), а любые виды ракет, размещенные на суше, могут стать объектом обезоруживающего удара, не важно, баллистические они, или нет.

Так что в ситуации, когда любая точка нашей необъятной Родины может оказаться под прицелом гиперзвукового оружия (да еще, не дай Бог, размещенного в космическом пространстве), какие-то реальные гарантии сохранности СЯС могут обеспечить только РПКСН.

Причина вторая, она же и главная

Это человеческий фактор. Внимательный читатель уже наверняка заметил одну особенность данной статьи. Автор взял на себя смелость утверждать, что при существующих на сегодняшний день технологиях РПКСН не являются оптимальным средством ведения ядерной войны по шкале «стоимость/эффективность». Но автор ни словом не упомянул о том, что главной задача наших стратегических ядерных сил заключается не в том, чтобы вести, а в том, чтобы предотвратить ядерную войну.

Все дело в том, что существует лишь одна причина, по которой может разразиться Армагеддон. Это – человеческая ошибка. В ядерной войне нет и не может быть победителей, но если вдруг кто-то ошибочно решит, что победить в ней все-таки возможно…

Профессиональные военные (за исключением каких-то психопатологических случаев) всегда будут здраво оценивать последствия ядерного конфликта. Но не они принимают решение о начале войны – это прерогатива политиков. А среди них попадаются очень разные люди.

Вспомним, например, Саакашвили, санкционировавшего атаку Осетии в 2008 г. Он ведь на полном серьезе считал, что его маленькие, но подготовленные по стандартам НАТО войска, случись чего, легко расправятся с «этими ржавыми русскими танками». Реальность войны «08.08.08» оказалась бесконечно далека от представлений грузинского президента, но разве это вернет погибших русских и осетинских граждан? А ведь по сути дела, их смерти стали следствием грубейшей ошибки Саакашвили в оценке боевых потенциалов грузинских и российских вооруженных сил.

Да, конечно, можно говорить о том, что Саакашвили был на редкость одиозным политиком, но… Увы, капиталистическому миру не нужны мыслящие люди, а нужны потребители: но снижение качества образования, «общественного IQ», если угодно, не может не отразиться и на власть предержащих. И мы уже не удивляемся, когда с высоких трибун Белого дома звучит угроза послать 6-ой флот к берегам Белоруссии (для иностранных читателей – страны, не имеющей выхода к морю). Признаться, автору нелегко представить себе подобный ляп в исполнении администрации того же Р. Рейгана. И ладно бы это была случайная оговорка, но ведь Джен Псаки снискала искреннюю любовь наших сограждан, веселя нас подобного рода сентенциями едва ли не еженедельно.

А Дональд Трамп? Его заявление о том, что США не обязаны помогать курдам, «потому что курды не помогли США во второй мировой войне, в том числе при высадке в Нормандии» абсурдно по существу, но даже если предположить, что это была такая шутка, то и ее следует признать совершенно неуместной. И таких вот откровенно неумных реплик от американских и европейских политиков мы слышим все больше и больше…

А ведь ошибки совершают даже самые умные люди. Гитлера и Наполеона следует упрекать во многом, но глупцами они не были точно. Тем не менее, первый трагически недооценил экономический и военный потенциал СССР и волю советского народа, а второй совсем не подумал, что угроза захвата Москвы может и не заставить Александра прекратить войну… Вроде бы не такие уж и сложные для понимания вопросы, но ни «великий фюрер», ни по-настоящему великий император французов с ними не справились. И если ошибаются даже умнейшие, то что говорить о сегодняшнем американском и европейском истэблишменте?

А предпосылки ошибки в оценке последствий Армагеддона существуют уже сегодня.

В США и на Западе основа ядерных сил – это именно подводные лодки ПЛАРБ, аналог наших РПКСН. Объяснение этому очень простое – неуязвимость для превентивного удара. С учетом господства НАТО на море — это, безусловно, правильно. И подобное рассуждение давно уже стало общим местом, понятным американским и европейским налогоплательщикам. Оно, по сути, превратилось в догму. Но такие размышления могут подтолкнуть к простенькой ошибке восприятия: «У нас есть ПЛАРБ и наши СЯС неуязвимы. (это верно). А русские отказались от своих РПКСН, значит их ядерный арсенал уязвим (а вот это уже ошибка!)».

С другой стороны, американцы постоянно ищут способы нейтрализации наших СЯС – отсюда все эти теории «обезоруживающего» удара и прочее. Средства для такого удара высокотехнологичны и дороги и представляют собой лакомый кусочек для ВПК. Так что неудивительно, что лобби, «продавливающее» принятие на вооружение подобных систем, своей рекламой создаст рекламный образ суперракет, способных играючи уничтожить российский ядерный потенциал… И может случиться страшное – кто-то в него поверит.

Так вот наличие в составе российской триады РПКСН никогда не позволит такой ошибке случиться. «У нас есть неуязвимые ПЛАРБ, у русских – неуязвимые РПКСН, ну ладно, пусть все остается как есть».

Другими словами, РПКСН, безусловно, не самое экономичное средство ведения глобальной ракетно-ядерной войны. Но при этом морские стратегические ядерные силы являются важнейшим инструментом ее предотвращения. А значит, ВМФ РФ не может отказаться от РПКСН – из этой аксиомы мы и будем исходить в наших планах строительства военного флота Российской Федерации.

Продолжение следует…

/Андрей из Челябинска, topwar.ru/