Мировое химическое разоружение обрело формальные очертания только в 1993 году, когда в Париже была принята конвенция, запрещающая разрабатывать, производить, накапливать и, естественно, применять подобное оружие массового поражения. На данный момент 193 страны присоединились к этому соглашению и уже либо уничтожили запасы химического оружия, либо находятся в процессе.
Израиль находится в особом статусе: страна подписала, но не ратифицировала конвенцию. Также не намерены отказываться от боевой «химии» Южный Судан, Египет и КНДР. К чести России, её вооруженные силы два года назад полностью уничтожили свои арсеналы химического оружия – из средств массового поражения у государства теперь только ядерная триада.
При этом стоит отметить, что Россия должна была избавиться от собственного немалого запаса «химии» только к 2020 году. Все получилось сделать гораздо раньше, хоть это и вышло заметно дороже. Общая стоимость химического разоружения обошлась бюджету в астрономические 330 млрд. рублей. И это не учитывая финансовых вливаний в отечественную программу утилизации со стороны Канады, Германии, Италии, Великобритании и США в начале нулевых годов. Всего было переведено в относительно безопасное состояние порядка 40 тыс. тонн отравляющих веществ. В последнюю очередь расправились с люизитом и зоманом.
А что же США? У них на 1997 год, когда конвенция об уничтожении химоружия должна была вступить в силу, числилось 28 572 тонны иприта, его производных, VX и зарина. Такой арсенал промышленно развитая держава должна была утилизировать лет за пять, в крайнем случае, за десять. Россия вот с 40 тыс. тонн к 2017 году управилась.
Однако Соединенные Штаты растянули переработку боевой «химии» аж до декабря 2023 года и, похоже, не собираются ускорять этот процесс. Собственно, сейчас американская армия единственная в мире обладает столь серьезным запасом химического оружия – на складах осталось еще порядка 10% былой величины.
Все остальные страны, вступившие в конвенцию, либо избавились от такого оружия еще в 2012 году, либо, как Россия, в 2017 году. В США размеренно работают всего два завода по утилизации – в Пуэбло (штат Колорадо) и в Блю-Грассе (штат Кентукки). И технологический цикл уничтожения американского арсенала нельзя назвать уникальным и сверхдорогим. Утилизация даже самого опасного и токсичного нервно-паралитического VX принципиально не отличается от процесса уничтожения иприта или зомана.
В свое оправдание американцы говорят о специфическом способе хранения собственного химоружия. Немалая часть запасов хранится не в резервуарах и емкостях, а уже в снаряженных боеприпасах. Поэтому приходится соблюдать особые меры безопасности и строить для утилизации взрывоустойчивые сооружения.
Примечательно, что пресловутая Организация по запрещению химического оружия, отметившаяся недавно Нобелевской премией мира, смотрит сквозь пальцы на такую политику США. Сейчас американцы фактически закрыли доступ к информации, касающейся сроков и динамики утилизации собственного химического оружия. Однако «особый подход» к американской супердержаве выражается не только в затягивании сроков химического разоружения.
Юридические тонкости утилизации
Для США создан целый список оговорок, который сопровождал подписание Конвенции 1992 года. Всего насчитывается 28 особых пунктов, позволяющие Штатам, в частности, отказывать инспекторским группам проводить осмотры как мест хранения, так и мест утилизации оружия массового поражения. Универсальной формулировкой, позволяющей не допускать наблюдателей, является «создание угрозы национальной безопасности».
Естественно, правительство США самостоятельно определяет грань подобной угрозы. Как и по своему усмотрению вычисляет степень смертоносности химического оружия. Для этого был придуман специфический термин «нелетальное химическое оружие», которое американцы могут применить в ответ на агрессию в адрес своей страны. Это, кстати, противоречит духу и букве Женевской конвенции 1925 года, подписанной в том числе и США.
К нелетальной боевой химии вообще очень много вопросов. До сих пор нет единых методик оценки действия подобного оружия на человеческий организм, который, как известно, очень индивидуально реагирует на различные внешние угрозы. А раз нет общепринятых стандартов, то и говорить о безопасности того или иного вида несмертельного оружия преждевременно. Многие аналитики вообще сомневаются в существовании такой категории оружия. Это, скорее, некий оксюморон – «нелетальное оружие».
В Соединенных Штатах это отлично понимают и стремительно развивают собственные программы разработки химического оружия, не попадающего под конвенции. В 2007 году был принят общевойсковой устав №FM-3-22.40 «Нелетальное оружие», а в 2015 году комитет начальников штабов разработал инструкцию CJCSI 2030.01D «Руководство по реализации положений Конвенции по запрещению химического оружия» (информация издания «Зарубежное военное обозрение»).
В этих документах говорится об использовании нелетального химического оружия в военных целях, к которым в США относят миротворческие миссии, гуманитарные и контртеррористические операции. То есть сейчас военному руководству Соединенных Штатов достаточно назвать очередную свою агрессию миротворческой, а лучше контртеррористической миссией, и руки будут развязаны. Ранее речь в отношении нелетальной химии шла только о подавлении беспорядков и разгоне недовольных граждан.
Важным аспектом принятых новых правил является возможность применять ограниченно-токсичное химическое оружие в одностороннем порядке. До сих пор американцы говорили об использовании подобного оружия лишь в ответ на химическую агрессию неприятеля. И арсенал подобной внеконвенционной химии в американцев чрезвычайно широк.
Одним из самых известных является CS, или хлорбензальмалонодинитрил, который используется в США с 1959 года, активно применялся во Вьетнаме (7000 тонн), а в 1979 году стал настоящим спасением в контртеррористической операции в Мекке. Тогда исламские фундаменталисты захватили в заложники более 6000 паломников, и только две тонны ирританта CS вместе с французскими коммандос позволили провести успешную операцию по освобождению.
Сейчас в США подобными химикатами и смесями снаряжаются 81-мм и 120-мм мины, 155-мм артиллерийские и 120-мм танковые выстрелы. Испытания 155-мм снаряда XM1-63 показали отличные результаты – одним выстрелом можно вывести из строя людей на площади более 1 га и удалении до 28 км. Не совсем контртеррористическая операция, не находите?
Организация по запрещению химического оружия до сих пор ничего не может или не хочет сделать с химическим оружием, которое США оставили на территории других стран. А это прямое нарушение статей упоминаемой Конвенции 1992 года со стороны Соединенных Штатов. Так, Вашингтон не признал своими семь авиабомб и один выливной контейнер, которые остались после вторжения в Панаму.
Также в Камбодже были обнаружено несколько десятков боеприпасов, снаряженных CN и CS, вместе с дюжиной выливных емкостей, брошенных американцами в ходе войны. И таких «химически опасных» точек, оставленных американцами на мировой карте, наберется на добрый десяток.
Двойные стандарты по отношению к США и его арсеналу не позволяют в настоящее время вести речь о полноценном химическом разоружении. А это, в свою очередь, ведет к раскручиванию «химической» гонки вооружений. Рождается новая глава в истории развития оружия массового поражения, требующая новых женевских и парижских конвенций.
/Евгений Федоров, topwar.ru/
