Особые операции флота: ядерное сдерживание

Говоря о том, что главный способ, которым флот решает свои задачи, — это установление господства на море в назначенных районах, мы всегда должны иметь в виду несколько исключений.

На первый взгляд, очевидным исключением являются десантные операции. Они являются логическим продолжением установления господства на море, а изредка могут проводиться и до достижения такового (например, в Нарвике в 1940-м году). Десантная операция может послужить делу установления господства на море, например, если армия сможет уничтожить флот противника в базе ударом с суши. Но такое исключение на теорию войны на море не влияет.

В конце концов, и для полноценной масштабной десантной операции господство на море необходимо, и сами десантные операции проводятся после достижения этого самого господства, «по Корбетту» — как один из способов это господство использовать. Да и сколько ведутся войны на морях, столько они заканчиваются высадками войск на берег – с античности, если не раньше. Нового измерения войне на море десантные операции никогда в обозримом прошлом не придавали.

За многие века у флота появилось лишь одна принципиально новая группа задач, проистекающих из принципиально нового его свойства. Задачи, требующие как минимум упоминания в теоретических построениях. Задачи, появление которых окончательно доказало, что в принципе появление нового вида оружия способно вызвать к жизни появление «нового измерения» в стратегии, её нового раздела, если угодно. Речь идёт о появлении на вооружении флотов подводных лодок, вооружённых баллистическими ракетами с ядерными боевыми частями и стратегических последствиях этого.

Возможность начала ядерной войны и её предпосылки

«Горячие головы» в среде патриотической общественности, как правило, не вспоминают о том, что согласно военной доктрине РФ, предотвращение ядерной войны является одной из главных задач вооружённых сил. О том, чтобы устроить «конец света вручную» в ответ на любое нападение или в ходе ограниченной войны речь не идёт совершенно.

Выполнение задачи по предотвращению ядерной войны осуществляется путём ядерного сдерживания потенциального противника, то есть создания условий, когда (хотя бы теоретически) при внезапном ядерном ударе по России возмездие противнику будет неотвратимым и по его территории будет нанесён либо ответно-встречный (наши ракеты стартовали после того, как стартовали ракеты противника, но до того, как они достигли цели), либо ответный (наши ракеты стартовали после того, как ракеты противника нанесли по территории РФ удар) удар возмездия.

Подобные меры доказали свою эффективность на протяжении длительного исторического периода. Сегодня специалисты бьют тревогу – количество развёрнутых ядерных зарядов в России существенно меньше, чем было в советский период, система предупреждения о ракетном нападении фактически свелась к РЛС (работы по восстановлению спутниковой компоненты СПРН идут, но пока в космосе только три спутника), что делает подлётное время ракет противника с момента их обнаружения РЛС, и до удара по территории РФ примерно равным, а для некоторых целей – меньшим, чем время передачи команды на пуск ракет по сетям боевого управления.

Пока мы всё-таки более-менее надёжно защищены, но дальнейшее сокращение ядерного арсенала и совершенствование средств ядерного нападения противника поставит эту защищённость под вопрос. Противник создаёт систему противоракетной обороны, развёртывает её элементы на надводных кораблях для того, чтобы концентрировать системы ПРО в заданных районах вблизи атакуемой страны, учится сбивать спутники с земли и надводных кораблей, и, о чём в нашей стране мало кто задумывается в среде не-профессионалов – активно совершенствует средства ядерного нападения.

В 1997 году в США стартовала разработка новых систем подрыва детонаторов ядерного заряда боевой части баллистической ракеты W76, которая в разных модификациях устанавливалась на БРПЛ «Посейдон» и «Трайдент». В 2004 году работы перешли в стадию производства предсерийных партий, с 2008 начались поставки устройств в ВМС США. Чуть позже такие же устройства стали получать для своих ракет ВМС Великобритании.

В чем суть нововведения?

Сначала посмотрим, как «ложатся» на цель разделяющиеся головные части «обычной» БРПЛ.

Как видно, при попытках атаковать точечную цель (например шахтную пусковую установку МБР) вблизи неё подрывается 3-5 боевых частей из 10. При этом не стоит забывать про круговое вероятное отклонение, и про то, что оно может привести к такому разбросу падающих на цель боевых блоков, при котором точечная цель вообще не будет поражена. По этой причине БРПЛ всегда рассматривались как средство удара по рассредоточенным наземным целям, таким, как например, города.

Это делало ракеты подводных лодок пригодными только для ответного удара (в таких экзотических и отчасти нелепых ситуациях, как боевое дежурство у пирса – ещё и для ответно-встречного, если противник не уничтожил подлодки превентивно, своим нестратегическим оружием, в момент старта своих ракет).

Новые устройства инициации детонаторов меняют способ подрыва боевой части.

Теперь все боевые части подрываются в непосредственной близости от цели, и КВО влияет на вероятность её поражения намного меньше.

Согласно заявлениям военных руководителей ВМС США, внедрение новых систем подрыва привело к такому улучшению точности ракет, что теперь их стало возможно использовать для нанесения ударов по малоразмерным целям, таким, как шахтные пусковые установки.

Такие же возможности получили ВМС Великобритании.

Всё это для нас не очень хорошо, и вот почему.

Существует два основных сценария нанесения массированного ядерного удара стратегическим ядерным оружием – контрсиловой и контрценностный.

Контрсиловой удар наносится по стратегическому оружию противника и инфраструктуре, обеспечивающей его применение – по пусковым установкам ракет, командным центрам, узлам связи, руководителям, способным принять решение о нанесении удара («обезглавливающий» удар есть разновидность контрсилового). Успешный контрсиловой удар сводит возможности противника по нанесению ответного удара к как минимум терпимым по масштабам. В идеале же – к нолю.

Контрценностный удар предполагает уничтожение защищаемых целей – населения, городов, промышленности, объектов инфраструктуры, не имеющим военного значения, но имеющим экономическое и социальное. Контрценностный удар – это операция по геноциду населения противника.

Одной из проблем ядерной войны является то, что ракеты — носители ядерных боезарядов не могут быть оперативно перенацелены. Изменение прицеливания баллистической ракеты, особенно шахтной ракеты не новой модели это технически сложная и длительная операция. Обороняющейся стороне требуется исходить из того, что она сможет контратаковать те цели, на которые ракеты наведены изначально.

Единственным средством ведения ядерной войны, которое может в теории неограниченно перенацеливаться с одной цели на другую являются бомбардировщики, причём, при отсутствии технической возможности перезагрузить в полёте полетные задания в размещённые на борту крылатые ракеты, это будут только бомбардировщики с бомбами. Что и обусловило активную подготовку Стратегического Авиационного Командования (САК) ВВС США к применению свободнопадающих ядерных бомб после первой волны ракетных ударов.

Ракеты же полетят туда, куда их нацелят до войны.

И вот тут сторону, которая обороняется, встречает дилемма – куда нацелить свои ракеты. Должны ли они заранее быть наведены на военные объекты противника в рамках контрсилового удара? Или же сразу на его «ценности» в рамках контрценностного?

Элементарная логика говорит, что максимальная ориентация на контрсиловой удар для обороняющейся стороны бессмысленна. Ведь противник, понимающий уязвимость своих наземных средств поражения или использует их (МБР) или как минимум рассредоточит (бомбардировщики). Учения по быстрому рассредоточению бомбардировщиков САК ВВС США проводит регулярно, в отличие от ВКС России. Как и отработку применения свободнопадающих ядерных бомб в условиях частично выжившей ПВО противника.

Экстренный подъём бомбардировщиков и заправщиков. Обычно выполняется по тревоге из «готовности номер 2» в нашей терминологии. Экипажи находятся в «дежурных» казармах, по команде занимают места в самолётах, немедленно запускают двигатели и последовательно, машина за машиной идут на ВПП. В реальной боевой обстановке они сразу пойдут на цель с ядерными бомбами

Другие учения, показан выход со стоянки

Кроме того, и это самое главное – обороняющаяся сторона не знает, куда направлены обнаруженные стартовавшие ракеты атакующей стороны. Что если это сразу же контрценностный удар? Исключать такое полностью невозможно, хотя бы потому, что такой удар осуществим технически. Также есть вопрос соразмерности возмездия – нанесённые населению противника в ответном или ответно-встречном ударе потери не могут быть на порядок меньше своих потерь. И желательно не должны быть меньшими в разы. А в идеале, с учётом неравной численности населения у воюющих сторон, нанести противнику сравнимый демографический ущерб, в процентах.

А значит, что у стороны, которая не рассматривает возможность нанесения первого ядерного удара, как минимум существенная часть сил должна быть нацелена на контрценностный удар. А значит, что придание максимальной точности всем носителям боезарядов – бессмысленная трата денег.

В противоположность этому для атакующей стороны точность поражения целей принципиальна. Критически важным для неё является минимизация своих потерь. При этом, у неё нет возможности заблаговременно эвакуировать население из опасных мест, или рассредоточить материальные ценности – противная сторона, обнаружив это, может просто ударить первой, не считаясь с последствиями, и, по большому счёту, будет права с любой точки зрения.

Таким образом, для нападающей стороны критично уничтожить максимальное количество сил, способных нанести ей урон – шахтных пусковых установок, подлодок, бомбардировщиков, складов с ядерными боеприпасами, готовыми к использованию (бомбами, снарядами). Иначе атака становится слишком дорогой, и эта цена обессмысливает военную победу в принципе.

Чтобы остаться безнаказанными, атакующему необходимо использовать каждый носитель ядерных зарядов. Модернизация боевых блоков БРПЛ включает американские ПЛАРБ в арсенал средств для первого контрсилового удара, более того, эта модернизация просто не имеет смысла в любом другом случае. Но она проводится. Значит, первый контрсиловой удар рассматривается властями США как один из вариантов действий в ближайшей перспективе, и именно к нему США готовятся. Иначе нужно признать, что США осознанно выбрасывают деньги на ветер.

Стоит заметить, что стартовала эта программа сразу же после «победы» на президентских выборах в РФ Бориса Ельцина в 1996 году – тогда, когда все наблюдатели поверили в то, что России конец и она не восстановится. Китая как проблемы для США тогда не было. А старый полумёртвый враг, которого неплохо бы добить, но у которого есть ядерное оружие – был. Обстановка в те годы весьма благоволила окончательному решению «русского вопроса», тем более, что Россия охотно шла на сокращение ядерного оружия, уменьшая количество целей для поражения.

Договоры о сокращении наступательных вооружений между Россией и США и предусмотренный в них механизм обоюдных проверок привели к тому, что стороны имеют точные координаты каждой шахтной пусковой установки друг у друга, и периодически могут их сверять прямо на крышках шахт. Также ограниченными стали позиционные районы ПГРК – передвижных грунтовых ракетных комплексов РВСН ВС РФ.

При условии поражения военно-политического руководства РФ, центров связи и управления РВСН и средств связи с подводными лодками ВМФ РФ, США уже сегодня в теории могут рассчитывать на то, что им удастся уничтожить в первой атаке все ШПУ и большинство ПГРК. Расправа над российскими РПКСН – подводными лодками-ракетоносцами, ляжет на плечи американского подплава, и последний много лет отрабатывает эту задачу, причём, успешно и на реальном противнике – на наших подводных лодках находящихся на маршрутах боевого патрулирования.

При этом нейтрализация сетей боевого управления не позволит уцелевшим ПГРК своевременно получить команду на пуск. Это даст США возможность попытаться уничтожить не уничтоженные ракетной атакой ПГРК. Для этого могут применяться заранее поднятые в воздух бомбардировщики Б-2. В других условиях их малозаметность не помогла бы им избежать поражения российской ПВО и истребительной авиацией, но после пропущенного массированного ядерного удара, способность ПВО и авиации сбить все американские самолёты будет под большим вопросом. Принципиальным для успеха такого плана, если он есть, является максимально сильный удар по российским СЯС, который они не смогут пережить. Включение ПЛАРБ в силы, способные нанести такой удар, делает его абсолютно реальным.

Это, однако, не всё.

ПГРК, покинувшие позиционный район, или замаскированные в нём, ещё необходимо обнаружить. В настоящий момент времени, американцы работают над способами обнаружения мобильных ракетных комплексов. Помимо России такие комплексы имеют Китай и КНДР, и это делает поиск способов их обнаружения очень востребованным. Будучи верными себе, американцы ищут дешёвое, «бюджетное» решение проблемы. В настоящий момент их задача состоит в том, чтобы «научить» военные компьютеры выявлять на спутниковых фото аномалии, которые могут свидетельствовать о наличии на местности замаскированной пусковой установки. Скорее всего, они своего добьются рано или поздно.

Так, в начале 90-х годов им удалось найти способ выявлять железнодорожные ракетные комплексы на боевом дежурстве. Одним из признаков такого комплекса было несоответствие количества локомотивов у железнодорожного состава его длине – если некий поезд при наблюдении из космоса «светил» локомотивами как грузовой, а по длине был как пассажирский, то его следовало осмотреть на фото визуально. Если по составу вагонов становилось понятно, что это комплекс (то есть вместе с несколькими пассажирскими и грузовыми вагонами есть ещё и рефрижераторы при малой длине поезда в целом и двух и более мощных локомотивах), то место, где он находится, становилось объектом для ядерной атаки. Тогда, правда, им не хватало вычислительных мощностей, чтобы охватить всё. Сейчас их хватает, но замаскированный ПГРК – более сложная цель. Пока.

Отдельного упоминания заслуживает отработка ССО ВС США ядерных диверсий. Несмотря на закрытый характер информации по данной тематике, известно, что теоретические изыскания по боевому применению «ядерных ранцев» в США не прекращаются. Сами ранцы, правда, сняты с вооружения и утилизированы, что, впрочем, неточно во-первых, и может быть быстро исправлено во-вторых. Американцы объявили о снятии с вооружения тех моделей, которые имелись у них ранее, не более того. По поводу работ по современным боеприпасам такого типа в открытых источниках ничего нет, зато есть ряд эпизодов с проболтавшимися военными, из которых следует, что такие возможности обсуждаются.

Есть и ещё один довод в пользу того, что ранцевые заряды не ушли в прошлое окончательно. На волне пост-советской «разрядки» Конгресс США запретил создание ядерных боеприпасов с мощностью менее 5 килотонн. Это сразу же сделало невозможным разработку «ядерных ранцев». Однако, в 2004 году этот запрет был Конгрессом же снят.

Некоторые военные специалисты даже рассматривают возможности ядерных диверсий против руководителей государства, которые смогут принять решение об ответном ударе, и об уничтожении узлов связи и командных пунктов, которое сможет замедлить прохождение команды на пуск ракет в части РВСН. Также их объектами могут быть, РЛС СПРН, военно-морские базы РПКСН. Необходимо признать, что размещение и подрыв таких зарядов действительно может «обезглавить» Россию и дезорганизовать сети боевого управления на время, которого хватит для МБР и подлодок. Отметать такую угрозу нельзя.

И наконец, идущие работы по созданию американской ПРО. Длительное время американские официальные лица утверждали, что работы по ПРО не направлены против России. После 2014 года всё изменилось, и теперь никто особо не скрывает против какой страны, в конечном счёте, создаётся американская противоракетная оборона. И опять встаёт вопрос – в каком случае такая система будет иметь смысл? Ведь априори никакая ПРО не отобьёт массированный первый или ответно-встречный удар со стороны России.

А если это будет слабый ответный удар считанными уцелевшими ракетами? Тогда оказывается, что ПРО вполне работает, и все вложения в неё не напрасны и оправданны.

Более того, по какой-то странной причине игнорируется имеющаяся у США техническая возможность оснастить некоторые противоракеты ядерной боевой частью, что поднимет их эффективность на порядок. Кроме того, некоторые компоненты ПРО сами могут быть быстро конвертированы в ударное средство.

Всё вышеперечисленное вынуждает считать ядерную агрессию со стороны США вполне реальной. По крайней мере, подготовка к такой агрессии — это единственное непротиворечивое объяснение того, зачем американцам именно такая модернизация взрывателей БЧ W76-1 и одновременно того, на что они рассчитывают в случае с ПРО, которая, как выясняется, всё-таки не против Ирана.

Есть и ещё одно соображение, связанное с Королевскими ВМС Великобритании и их ракетами «Трайдент».

Районы боевого патрулирования британских ПЛАРБ находятся намного ближе к территории РФ, чем американские районы патрулирования. Они находятся достаточно близко для того, чтобы выполнить залп своих БРПЛ по так называемой «настильной» траектории – дуге с низким апогеем, когда ракета поднимается вверх на значительно меньшую высоту, чем при энергетически выгодном полёте на максимальную дальность.

У такого способа стрельбы есть минус – дальность снижается и снижается очень сильно. Но есть и плюс – на короткой дистанции полёта ракета тратит существенно меньшее время на преодоление дистанции. Подлётное время сокращается, причём на существенную величину по сравнению с «нормальным», то есть энергетически выгодным полётом на такую же дистанцию. Сокращение времени может дойти до 30%. А с учётом того, что и сами лодки ближе к цели, то есть расстояние до неё относительно небольшое, то подлётное время оказывается ещё меньше, и есть риски, что при таком способе пуска удар по России будет нанесён до того, как получится дать команду на ответно-встречный. Не зря есть мнение, что в связке «американцы-британцы» последние отвечают именно за первый удар.

Важным фактором является и господствующая в американском обществе мораль. На первый взгляд типовой американец – спокойный, даже добродушный и дружелюбный человек. Как правило, не желающий того, чтобы его страна влазила в разного рода войны. Реальность же жестка и цинична.

Первой проблемой являются истоки американской культуры. Американская нация начала формироваться в ходе гигантской военно-силовой экспансии колонистов на всём североамериканском континенте, которое сопровождалось массой жестоких боестолкновений и войн, массовым изгнанием коренных американцев со своей земли, отдельными актами геноцида. Именно в ходе этих событий сформировался американский архетип, отчасти культура и эпос.

Эта родовая травма привела к тому, что среднестатистический американец не чувствует внутреннего протеста, когда его общество проводит где-то военные захваты и массовые убийства, более того, иногда он не может воспринимать их иначе чем акт героизма, ведь это его корни, истоки. Этот феномен ещё ждёт подробных исследователей, пока стоит порекомендовать работу американского социолога и по совместительству исполнительного директора Центра международных исследований Массачусетского Технологического института Джона Тирмана, «Смерть других: судьба мирного населения в войнах Америки» (The Deaths of Others. The Fate of Civilians in America’s Wars. John Tirman.), или его же статью «Почему мы игнорируем гражданское население, убитое в американских войнах» (англ.), где этот вопрос рассмотрен подробнее и с примерами.

Второй проблемой является так называемая «Идеология американской исключительности». Очень спорное для неамериканцев и бесспорное для массы американцев учение при ближайшем рассмотрении представляет собой совершенно банальный и даже скучноватый подвид фашизма. Но мысль о превосходстве американцев над неамериканцами это учение вбивает в американские головы накрепко. Увы, но последователи этого квазирелигиозного учения есть и в нашей стране, чем и обусловлены очень многие проблемы РФ.

Максимально ярким примером того, как эти особенности американского менталитета проявляются в войнах, является Вторая мировая война. Мы привыкли относиться к американцам на той войне позитивно, ведь они были нашими союзниками, но фактически их методы войны были куда более зверскими, чем у японцев и не сильно более мягкими, чем у нацистской Германии.

Только один пример – в конце войны, в 1945 году, США приступили к операциям по уничтожению японских городов, которые представляли собой банальное сжигание тысяч жилых кварталов в десятках городов вместе с населением. Несколько сотен самолётов появлялись над городом и засыпали его густонаселённые районы «ковром» из зажигательных бомб. Таких эпизодов было немало, и, как обычно, американцы не озадачились даже подсчётом потерь противника, определяя их сегодня в рамках 240-900 тысяч человек, практически поголовно – гражданских.

Исследования американской ментальности стоит оставить за рамками этой статьи, обозначим лишь вывод – у существенной доли жителей США идея о том, что их правительство нападёт на какую-то страну и убьёт там миллионы невиновных людей не вызывает никакого внутреннего протеста. Им это в лучшем случае безразлично. К гипотетической ядерной войне это относится в полной мере.

А вот что волнует граждан США, так это собственные потери.

Все американские протесты против войны в Ираке крутятся вокруг погибших солдат США. Про то, что они, вообще-то говоря, агрессоры и напали на не угрожавшую США страну, пусть и с уродливым режимом у власти, просто никем не вспоминается. То, что Ирак превратился в большое кладбище – тоже в общем, интереса не вызывает. Аналогично Ливия.

Нельзя считать, что американцы не вынесут военных потерь – это не так, они могут вынести очень многое, как бы не больше нас. Вопрос в том, что они категорически не хотят этого делать, и на сегодняшний день именно потенциальные потери являются эффективным сдерживающим фактором для американской агрессии. Но без этого сдерживающего фактора, они, в принципе, способны практически на всё, что, например, хорошо помнят в окрестностях вьетнамской деревни Сонг Ми.

И нельзя отрицать, что некоторая доля граждан США, в основном из высших слоёв американского общества (но не только) одержима по-настоящему патологической ненавистью по отношению к Российской Федерации, её культуре, населению, истории, и, в общем, недовольна самим фактом нашего существования.

Это находит отклик в работе западной пропагандистской машины, добившейся серьёзного успеха в антироссийской пропаганде, включая «расчеловечивание» населения России в глазах многих обывателей в западных странах.

Таким образом, степень опасности со стороны США для нашей страны непрерывно растёт, причём опасности в её крайнем воплощении – в виде угрозы внезапного уничтожающего ядерного удара.

Есть ли у США рациональные причины поступить с нами таким образом при наличии возможности сделать это безнаказанно или почти безнаказанно? Есть.

В настоящее время основной проблемой, занимающей американских стратегов, является вопрос подчинения Америке Китая. Именно Китай американцы рассматривают как своего главного соперника в этом столетии. Но, встаёт вопрос – а почему Китай вообще в силах бросить какой бы то ни было вызов США? Ведь Китай – экстремально зависит от импорта сырья и ресурсов, и по своей военной мощи даже рядом с США не стоит. Американцы могут устроить блокаду Китая любым удобным способом – вдоль так называемых «первой и второй цепочек островов», на входе в Малаккский пролив со стороны Индийского океана, да даже в Персидском заливе. И на этом «китайское чудо» вполне может и закончиться.

Естественно, это некий экстремальный, крайний вариант, США на него просто так не пойдут, но возможность такая у них есть.

Вот только за спиной у Китая есть страна-подпорка. Страна, которая просто предоставит Китаю свои коммуникации по суше, с которыми США не могут сделать ничего вне рамок сценария с ядерной войной. Страна, которая может поставить в Китай и нефть, и газ, и нефтепродукты и сырьё, и продовольствие. Да, ни нашей экономики, ни пропускной способности наших трансграничных коммуникаций не хватит, чтобы Китай не почувствовал морской блокады. Но мы ему её очень сильно смягчим.

И, конечно, нельзя упускать фактор военных поставок. Пока Россия не нейтрализована, Китай сможет получать оттуда оружие; пусть оно будет в недостаточных количествах, но его будет немало. Если США смогут нейтрализовать РФ, то Китай сам выполнит команду «к ноге» из Вашингтона, даже без давления со стороны. С Россией же он куда менее уязвим.

Россия самостоятельно слишком слаба, чтобы претендовать на мировую гегемонию. Россия не имеет идеологии, привлекательной для существенной части человечества. В этом плане Россия не в той же «лиге» игроков, что США. Россия не обладает сравнимым с китайским промышленным и, шире, экономическим потенциалом. Но Россия — это та гиря на весах, которая вполне может качнуть их в ту или иную сторону. Не имея возможности самой выиграть многого, она может определить того, кто это сделает. 

И это очень опасный момент, он фактически программирует войну с той стороной американо-китайского конфликта, к которой Россия займёт недружественную позицию. С учётом событий на Украине и в Сирии понятно, что это не будет Китай. Это будут США, и вот у них-то и может возникнуть соблазн убрать из схемы «слабое звено» – русских. Как когда-то хотел сделать Наполеон, и как через 129 лет после Наполеона попытался сделать Гитлер.

Но у нас ядерное оружие, так просто, обычным образом с Россией всерьёз, видимо, не повоевать, по крайней мере, на уничтожение точно не повоевать. А вот если застать русских врасплох…

Если застать врасплох, то закат американского доминирования над человечеством превратится в его бесконечный рассвет. Сбудутся мечты американских писателей-фантастов про будущее, в котором нет не англоговорящих героев, американская социальная модель продолжит подминать под себя одну культуру за другой, английский язык продолжит вытеснять национальные языки, а правительство США ускоренными темпами продолжит превращаться в мировое. Все остальные возможные пути развития для человечества закроются.

Навсегда.

Обозначаем угрозу

В настоящий момент США проводят модернизацию ядерного оружия, которая даёт им возможность резко увеличить численность сил, пригодных для нанесения превентивного массированного ядерного удара, но бесполезна для выполнения задач по сдерживанию ядерной агрессии. Одновременно с этим ведутся работы по сведению к нолю значения стратегических ядерных сил противников США – путём внедрения в практику ВС США способов обнаружения передвижных грунтовых ракетных комплексов, развёртывания систем противоракетной обороны, снятия ограничений на проектирование сверхмалых ядерных боеприпасов, которые действовали после окончания холодной войны.

В эти работы включены также силы самого верного американского союзника – Великобритании, которые чисто географически находятся в выгодном для нанесения по России внезапного ядерного удара положении.

Вся эта деятельность носит отчётливые признаки подготовки к первому, неспровоцированному массированному ядерному удару по Российской Федерации, с применением баллистических ракет наземного и морского базирования.

Такой удар может быть нанесён только при условии обеспечения безнаказанности атакующей стороны, и при утрате внезапности, атакующая сторона от него откажется (см. отношение американцев к своим потерям), что требует соответствующего обеспечения внезапности.

Особо нужно отметить, что господствующая в американском обществе нравственная парадигма делает такой удар вполне нормальным с этической точки зрения, а для отдельных представителей американского общества это один из самых желаемых вариантов решения «русского вопроса».

При этом устранение России автоматически решит для США насущный для них «китайский вопрос», что даёт ещё и рациональные причины для внезапного ядерного нападения. Такое нападение, окажись оно успешным, будет крайне выгодно для Соединённых Штатов Америки, так как помимо нейтрализации Китая, ещё и «замораживает» роль США как мирового гегемона на необозримо долгое время.

Для нас из всего этого важен простой вывод – роль ядерного сдерживания в обеспечении нашей безопасности не просто носит решающий характер – она ещё и растёт, и растёт непрерывно. Рост возможностей наших СЯС, однако, за ростом их важности для страны не успевает.

Главным образом, это касается военно-морского флота.

Ядерное сдерживание и ВМФ

В 2015 году в США прошли командно-штабные учения Bear Spear («Копьё для медведя»). По сценарию учений злобная реваншистская Россия начала терроризировать своих соседей, нападать на них и лишать суверенитета, США вмешались, и началась эскалация. В ходе идущей эскалации стороны прибегли к ядерному оружию, причём США удалось опередить Россию и нанести удар первыми. Население России в ходе этого удара было уничтожено почти полностью – только в момент атаки погибло сто миллионов человек.

Однако, Россия нанесла ответный удар, убив десятки миллионов американцев. Что позволило России нанести ответный удар достаточной силы? То, что в ходе первых ещё неядерных боёв, ВМС США упустили несколько российских подлодок, экипажи которых в итоге свершили возмездие.

Игры в одни ворота не получилось, хотя американские планировщики предусмотрели всё, и даже смогли «нейтрализовать» почти весь наземный ядерный арсенал РФ.

Этот пример предельно красноречиво показывает на то, какую роль должен в теории играть военно-морской флот в системе ядерного сдерживания.

При соответствующих видах обеспечения (противоподводнодиверсионного, противоминного и других), при наличии прикрывающего развёртывание лодок наряда противолодочных сил, в том числе авиации, при грамотном выполнении изоляции районов боевых действий (например, минами), при готовности экипажа противостоять подводным лодкам противника и учёте современных методов поиска самолётами патрульной авиации, именно подводные лодки с баллистическими ракетами становятся самым надёжным средством сдерживания.

Первое, и самое главное – в отличие от наземных СЯС, она не может быть быстро поражена стратегическим оружием, таким, как баллистические ракеты, даже если её месторасположение известно.

Второе – она мобильна. Лодка, еле-еле крадущаяся на 4-х узлах, за сутки пройдёт под водой 177 километров. При этом для новых подводных ракетоносцев (например «Борей») особо малошумная скорость может быть существенно повышена.

Опять же в теории, при таком уровне мобильности её очень трудно отследить. Её координаты неизвестны, как у ШПУ. Её не вычислить по спутниковым фото, как ПГРК. В теории, даже если спутник «поймает» всплывший кильватерный след или «клин Кельвина» или другие волновые проявления, то на основании этой информации невозможно сразу же применить против подводной лодки какое-либо оружие.

Её можно обнаружить с самолёта по волновым следам на поверхности воды. Но от такого способа обнаружения есть некоторые возможности уклониться. Её можно обнаружить по вторичным низкочастотным колебаниям толщи воды, порождаемым движущимся объёмом корпуса лодки. Но минимизация размеров, снижение скорости, учёт гидрологии и правильный выбор глубин может существенно снизить вероятность такого обнаружения. Лодка, экипаж которой действует правильно, конструкция которой соответствует современным требованиям, а боевой поход выполняется со всеми видами обеспечения, по-прежнему довольно трудноуязвима.

В конце концов, даже при выходе наряда ПЛС противника на дистанцию применения против подлодки оружия, результатом, в правильном варианте будет бой, а не безответный удар, как в случае с наземными системами СЯС. И лодка, в теории, может этот бой выиграть. В отличие от ПГРК, атакованного малозаметным бомбардировщиком в электромагнитном хаосе первых часов после начала ядерной войны, или вообще попавшего под вторую волну ракетно-ядерного нападения.

Правильно организованные МСЯС вынуждают противника вскрыть свои намерения, во время развёртывания противолодочных сил и проведения операций по поиску подводных лодок, и дают время для развертывания ПГРК, исключающих их поражение первым ударом противника.

Однако в случае с ВМФ России вся эта теория существенно расходится с практикой.

В ВМФ в настоящее время принята система защищённых районов боевых действий – районов, куда в угрожаемый период должны перейти все РПКСН и где они должны находиться в готовности в нанесению ядерного удара по противнику. Эти районы и окружающие их акватории, через которые производится развёртывание ПЛА, и в которых действую российские противолодочные силы, с лёгкой руки НАТО получили название «Бастион». Таких «бастионов» у России два.

Нужно заметить следующее.

Боевые действия внутри этих районов будут представлять собой комплекс из попыток противника провести внутри района операцию по уничтожению РПКСН силами своих подлодок, опираясь на их малошумность и дальность применения оружия, а также на штурм района извне надводными и подводными силами и авиацией. Так как задача сил флота в этих районах будет состоять в обеспечении боевой устойчивости подводных сил, то для флота становится необходимым добиться безоговорочного, полного господства на море в указанных акваториях.

Именно господство на море, и, с учётом мощи базовой патрульной авиации противника, ещё и в воздухе, может позволить РПКСН беспрепятственно выйти из баз, пройти маршрут до защищённого района боевых действий и занять там позицию, в готовности к применению основного оружия.

Однако в этот момент наступает дилемма номер два – противник обычно сильнее, чем мы. И фактически, охраняя запертые в «бастионах» лодки, ВМФ становится привязанным к ним, концентрирует свои силы в небольшой акватории, где им придётся принять бой с превосходящими по численности и силе ВМС противника. Кроме того, подобный подход оголяет берега, делая их уязвимыми для противника. Фактически, «бастионный» подход в чём-то повторяет историю осады Порт-Артура. Там тоже высокомобильный вид сил (флот) запер себя в крепости, где потом был уничтожен. Здесь похожая картина, только масштабы другие.

И это ещё без учёта ужасающего состояния ВМФ в части наличия противолодочных сил.

В ходе имевшего место ранее разбора вариантов, которые слабый флот может применить для победы над сильным, было показано, что ответом на превосходство противника в силах на море должно быть превосходство в скорости. И речь идёт не о гонках на предельной мощности ГЭУ (хотя это иногда будет необходимо), а об опережении в действиях, в навязывании противнику темпа, к которому он по тем или иным причинам не готов.

Хотя действия стратегических подводных лодок в ходе операций по ядерному сдерживанию или в ходе идущей ядерной войны и имеют кардинально другую природу, чем основной способ решения задач флотом (захват господства на море), но сам принцип верен и здесь. Противник не должен успевать реагировать, он должен опаздывать.

Стратегия кучкования в «бастионах» не может привести к такому эффекту. Флот, вне зависимости от того, какую задачу он выполняет, является наступательным средством. Им нельзя обороняться, невозможно технически, им можно только наступать, и любая оборонительная задача эффективно может быть решена только наступательными действиями. 

Таким образом, налицо концептуальная ошибка – вместо того, чтобы превратить в арену реального или условного сражения с США весь мир, мы сами оказываем противнику услугу, собираясь в маленький район, взломать оборону которого при имеющемся у противника превосходстве в силах вполне реально. Мы сами загоняем себя в угол.

Особенно ярко это видно на примере Охотского моря. Условия в нём очень благоприятны для того, чтобы проскочившая в него американская подводная лодка вела длительное и скрытое наблюдение за нашими стратегическими подлодками. Укрыться в нём трудно, это по всем условиям проблемная акватория. Но её почему-то считают безопасной.

Такое положение дел возникло в середине 80-х, когда США, резко, скачкообразно подняв эффективность своих противолодочных сил, смогли продемонстрировать военно-политическому руководству СССР абсолютную безнадёжность попыток развёртывать МСЯС в открытом океане без соответствующего обеспечения. А с обеспечением уже тогда были проблемы. Ответом на этот вызов должен был бы стать такой же революционный рост скрытности подводных сил СССР, и их более тесное взаимодействие с другими родами сил, но дать такой ответ в СССР не смогли.

Технологическая отсталость советской промышленности и отсутствие воображения у лиц, определявших военно-морскую стратегию, привели в итоге к банальному бегству ВМФ СССР с поля боя и уходу подлодок в пресловутые «бастионы», которые даже в ходе холодной войны реально были полностью проницаемы для противника.

Таким образом, задачей будущего строительства МСЯС будет расширение их присутствия в Мировом океане. Выход из «бастионов» и возобновление активной наступательной по духу стратегии является жизненно необходимой мерой для того, чтобы МСЯС по своему уровню боевой эффективности не отставали от растущих ударных возможностей противника.

Положительные примеры были совсем недавно по историческим меркам. Так в середине 80-х годов отряд подводных лодок 25-й дивизии ТОФ осуществил боевой поход в западную часть Тихого океана и развернул боевое патрулирование вблизи Галапагосских островов. Отряд прикрывали надводные корабли.

Сегодня на пути таких изменений стоит колоссальная проблема.

Флот просто не готов их проводить, ни психологически, ни материально, ни организационно. Так, например, недостаточно авиации для обеспечения таких боевых походов, а та, что есть существенно устарела. Сами флоты находятся в подчинении военных округов, и объяснить сухопутному генералу, что у своего берега опаснее, чем где-то далеко в океане будет очень трудно. Командный состав ВМФ уже привык делать то, что он делает (хотя голоса, требующие вернуться в океан на флоте раздаются, и очень высоко). Есть вопросы и по подводным лодкам.

Наши подводные лодки – по-настоящему огромны. А это – уязвимость перед радиолокационным поиском по поверхностным волновым возмущениям и высокий уровень вторичных низкочастотных колебаний.

Средства самообороны наших подводных лодок неэффективны, на борту или вообще нет, или почти нет антиторпед, торпедное оружие устарело, и в некоторых условиях неприменимо.

На это накладывается подготовка экипажей РПКСН, которые уже много лет пассивно кружат в назначенных для патрулирования районах, технически будучи неспособными обнаружить прицепившегося к ним американского или британского «охотника».

Возможно, наладив взаимодействие между многоцелевыми подлодками и РПКСН, отработав тактику действий по отрыву от слежения, исследовав в деталях методы уклонения от неакустического поиска, и ухода от слежения со стороны подлодок противника, можно было бы попробовать «выйти» за пределы якобы безопасных «бастионов» и начать учиться «теряться» в океане, вынуждая противника тратить время, нервы и деньги на поиск контрмер.

В будущем же, придётся пересмотреть и подходы к созданию новых лодок, для того, чтобы они соответствовали новой наступательной стратегии и по своим конструктивным особенностям.

Пока же критически важным является восстановление мощи противолодочных сил до величин, которые позволили бы установить господство на море (и по факту под морем) в «бастионах». Это должно стать самой первой и самой главной задачей ВМФ. С этого должно начаться его восстановление как эффективной боевой силы. И на этапе вывода лодки из базы, и на этапе её перехода в район боевого патрулирования (а в будущем в район отрыва от слежения) противолодочные силы ВМФ должны полностью исключить присутствие рядом иностранных подводных лодок, а вместе с морской авиацией обеспечить непрерывную готовность к уничтожению противолодочных самолётов противника. Коль скоро мы хотим, чтобы флот боролся за господство на море, то логично начать с тех коммуникаций, которыми пользуются отечественные стратегические подводные лодки.

Сейчас ничего подобного нет.

Логично было бы увидеть эволюцию МСЯС в виде поочерёдного достижения следующих этапов:

1. Восстановление противоминных и противолодочных сил до уровня, обеспечивающего для РПКСН безопасный выход из баз и переход в назначенный район боевого патрулирования. Для этого потребуется установление господства на море в каждом из «бастионов», что в свою очередь потребует и увеличения численности противолодочных надводных кораблей, и модернизации дизельных подводных лодок, и создания нового противолодочного самолёта, хотя бы небольшого, и серьёзного совершенствования тактической подготовки командиров и экипажей кораблей. Уже только одно выполнение этой задачи было бы огромным успехом.

2. Модернизация РПКСН с устранением критических для их боевых возможностей недостатков.

3. Начало операций по переносу боевого патрулирования в открытый океан.

4. Разработка концепции подводных лодок будущего, оптимизированных под новую океанскую стратегию ядерного сдерживания. Начало строительства лодок по новой концепции.

5. Окончательный переход к развёртыванию МСЯС в открытом океане.

Последнее не только сделает сдерживание с нашей стороны более эффективным, но и, оттянув существенную часть противолодочных сил противника на задачи по поиску РПКСН, косвенно будет способствовать быстрому и относительно безопасному развёртыванию остальных сил флота – которые в конечном счёте потом помогут защитить МСЯС.

Заключение

Ядерное сдерживание, операции по срыву ядерного сдерживания противником, и по недопущению им ядерного нападения, равно как и гипотетическое ведение ядерной войны – первые принципиально новые даже с теоретической точки зрения задачи флота, появившиеся за много веков. Появление запускаемых из-под воды баллистических ракет привело к появлению «нового измерения» в войне на море, несводимого к традиционным и основным для любого нормального флота действиям по установлению господства на море.

Длительное время ракеты подводных лодок были недостаточно точны для использования их в качестве средства нанесения первого удара. Однако, начиная с 1997 года ВМС США проводят модернизацию своего ракетного арсенала, после окончания которой американские БРПЛ смогут использоваться для нанесения такого удара.

Одновременно с этим США проводят работы по развёртыванию систем противоракетной обороны, снимают запрет на разработку и производство ядерных зарядов сверхмалой мощности, включая такие, которые могут быть применены для диверсий в тылу противника и дооснащают ВМС своего британского союзника модернизированными ядерными ракетами.

Системы ПРО США монтируются вокруг Российской Федерации, хотя не словах долгое время были против неё не направлены (сейчас утверждается, что элементы ПРО в Японии направлены только против КНДР).

Единственным непротиворечивым объяснением всех этих действий является скрытная подготовка США к нанесению внезапного неспровоцированного массированного ядерного удара по Российской Федерации.

Против Российской Федерации ведётся крайне интенсивная пропагандистская кампания, одна из целей которой – так называемое расчеловечивание противника. Этически такие действия являются полностью приемлемыми для большинства американских граждан.

С рациональной точки зрения уничтожение Российской Федерации принесёт США массу выгод, позволив фактически колонизировать всю планету на своих условиях, не встречая никакого сопротивления где бы то ни было.

Таким образом, необходимо признать, что риск внезапного и неспровоцированного ядерного нападения на Российскую Федерацию растёт.

В таких условиях значение ядерного сдерживания также растёт, и его эффективность должна расти следом за угрозой.

Наземные компоненты СЯС являются крайне уязвимыми из-за своего заранее известного противнику местоположения, возможности непрерывно наблюдать их с помощью разведывательных спутников, возможности их поражения стратегическим оружием с большого расстояния и самого характера внезапного удара, который может оказаться более быстрым, чем прохождение команды на нанесение ответно-встречного удара.

В таких условиях растёт роль морской компоненты МСЯС, по причинам её затруднённого отслеживания и невозможности уничтожения развёрнутых в море подводных лодок стратегическим оружием.

Однако, ВМФ использует неадекватную современным угрозам схему развёртывания МСЯС в виде их нахождения в защищённых районах боевых действий — ЗРБД. Это связано с неспособностью ВМФ противостоять противолодочным силам вероятного противника, которая должна быть преодолена.

Необходим переход к океанскому развёртыванию МСЯС, которое не даст противнику уничтожить все МСЯС концентрированным подводным наступлением на ЗРБД, и серьёзно увеличит напряжение его противолодочных сил.

Для этого придётся пересмотреть не только привычные способы боевого применения подводных лодок, но и подходы к их проектированию. С максимально высокой степенью вероятности, для «океанских» МСЯС потребуются другие подводные лодки, нежели есть сейчас.

В переходном периоде от «бастионного» к «океанскому» развёртыванию МСЯС ВМФ должен добиться возможности установить абсолютное господство на море как в «бастионах» целиком, так и особенно в находящихся внутри них ЗРБД.

В противном случае населению и руководству РФ придётся смириться с непрерывно увеличивающимся риском ядерного нападения, ничем по-настоящему опасным этот риск не парируя.

/Александр Тимохин, topwar.ru/