Грустный взгляд на ВМФ России. Невесёлые итоги

В этой статье мы подведем итог данного цикла, собрав и обобщив данные отдельных статей воедино. Мы представляем общую, сводную таблицу данных по кораблям и авиации ВМФ РФ: в ней мы увидим ряд важнейших, реперных цифр, которые покажут динамику того, что происходит с нашим флотом. Но перед тем, как перейти, собственно, к числовым данным, необходимо дать небольшие комментарии.

Первая колонка — это численность ВМФ СССР на пике его могущества – по состоянию на 1991 г. В ней учтено общее количество кораблей, находящихся в списках флота, вне зависимости от фактического состояния их боеспособности.

Вторая колонка – это численность ВМФ РФ по состоянию на 01.01.2016 г. При этом, как и в предыдущем случае, в ней учтены все корабли флота, включая и те, которые уже никогда не вернутся в его действующий состав. Таким образом, сопоставление первой и второй колонки отлично демонстрирует то, с чего начала Российская Федерация на момент падения СССР и к чему она пришла спустя четверть века своего существования.

Третья колонка – это сведения о численном составе ВМФ РФ по состоянию на сегодня, 2018 г. Принципиальное отличие данных в этой колонке от двух предыдущих заключается в том, что они очищены от кораблей, которые уже никогда не вернутся в состав флота. То есть в эту колонку включены корабли действующего флота, а также те, которые находятся в ремонте или ожидают ремонта, из которого они вернутся в состав флота, а не пойдут в утиль. Но корабли, находящиеся в резерве или в отстое, и те, которые лишь формально числятся в ремонте, сюда не включались. Эта колонка призвана дать понимание фактического состава нашего ВМФ.

Четвертая колонка – прогноз на 2030 г. Хотелось бы отметить, что взят оптимистичный сценарий, в который автор не слишком и верит, но… скажем так, то, что мы видим в этой колонке – это максимум, на который мы можем рассчитывать.

И, наконец, пятая колонка – это представления двух военных профессионалов, В.П. Кузина и В.И. Никольского о минимально-необходимом составе флота. Напомним, что эти авторы выступали за унификацию корабельного состава: по их мнению, атомный подводный флот должен быть представлен двумя типами кораблей – РПКСН с баллистическими ракетами и универсальным типом торпедной подводной лодки, неатомные ПЛ также должны быть однотипными. Вместо ракетных крейсеров, эсминцев и БПК следовало строить многоцелевые корабли (МЦК), а прибрежный флот должен быть представлен одним типом СКР и т.д.

Соответственно, мы ранжировали боевые корабли по классам, предложенным В.П. Кузиным и В.И. Никольским. При этом мы не стали детализировать состав ВМФ СССР по типам кораблей (это не только сложно, но и перегрузит таблицу верх всякой меры), но представляем такие данные по ВМФ РФ. И вот что у нас получилось.

Ну а теперь – комментарии. Мы не будем подробно описывать состояние каждого класса и типа кораблей, так как уже делали это в соответствующих статьях, дадим только краткое напоминание.

РПКСН

Тут все более-менее ясно, к 2030 г. количество кораблей этого типа останется тем же, что и сейчас, но старые корабли советской постройки будут заменены на «Бореи-А». В принципе, это совершенно нормальный и правильный подход, за, пожалуй, одним исключением – Минобороны отказалось от строительства более совершенных «Бореев-Б» в пользу модификации «А», потому что «Б» не удовлетворяют критерию «стоимость-эффективность». Это решение, в свете откроенной слабости нашего флота, а также развития ПЛО и насыщения американского ВМФ многоцелевыми АПЛ 4-го поколения не выглядит разумным.

Многоцелевые АПЛ

Даже в самом замечательном (и, увы, крайне маловероятном) случае, при котором текущие планы большой модернизации 4 лодок проекта 971 и такого же количества ПЛАРК типа «Антей», да еще и при условии, что головной корабль серии «Хаски» не только будет заложен, но и введен в строй до 2030 г., состав многоцелевых АПЛ продолжит сокращаться, при этом общая его численность составит половину от минимально значения.

Но куда более вероятен другой сценарий, по которому наши модернизационные планы будут сорваны, а «Хаски» все еще будет в постройке – в этом случае вполне реально ожидать сокращения многоцелевых АПЛ в составе флота до 14-15 единиц. Таким образом, мы смело можем прогнозировать дальнейшее снижение численности этого важнейшего для нас класса боевых кораблей и констатировать наличие в составе флота к 2030 г. не более чем 39-50% от минимально достаточной численности.

Неатомные ПЛ

В принципе, есть основания предполагать, что их количество сохранится на текущем уровне, но для этого требуется выполнение двух условий. Первое – существующая программа строительства шести «Варшавянок» для ТОФ не будет секвестирована, и уже после того, как последние две «Лады» будут достроены, удастся заложить и ввести в строй еще 6 лодок этого, или более нового типа.

Пожалуй, ничего невозможного в этом нет, но увы, вполне вероятна ситуация, когда мы будем долго ждать ВНЭУ, потом перерабатывать под него лодку, или проектировать новую, потом, году эдак в 2022 заложим что-нибудь «неимеющееаналоговвмире», строительство которого затянется лет на 10 – и количество неатомных ПЛ в составе флота сократится с сегодняшних 22 кораблей до 15 единиц. Итого -60-85% от минимально приемлемого уровня.

Авианосцы (ТАВКР)

Тут все ясно. Если даже работы по созданию нового корабля данного класса действительно ведутся, и головной авианосец будет заложен до 2030 г., а это далеко не факт, то вступить в строй до 2030 г. он никак не успеет. Таким образом, на 2030 г. мы остаемся с одним лишь ТАВКР «Адмирал флота Советского Союза Кузнецов», что составляет 25% от требуемого уровня. С учетом того, что наш единственный ТАВКР не соответствует требованиям к авианесущим кораблям, озвученными В.П. Кузиным и В. И. Никольским, реально это соотношение будет еще хуже.

МЦК

Вообще говоря, В.П. Кузин и В.И. Никольский видели этот корабль как эсминец стандартным водоизмещением в 6 000 т. с ракетным вооружением, размещенным в УВП. Фрегаты водоизмещением 3 500 – 4 500 т, по их мнению, ВМФ РФ не нужны: тем не менее, сегодня мы их строим и разумнее всего было бы поместить их именно в этот «класс» кораблей.

Как видно из таблицы, если все пойдет хорошо, то мы к 2030 г сумеем сохранить общее количество кораблей на текущем уровне. Но это лишь в том случае, если мы до 2030 г. сумеем не только ввести в строй 3 фрегата проекта 22350, в дополнение к «Горшкову», но и построим еще парочку таких же, или более нового проекта 22350М. И если мы каким-то чудом сумеем удержать количество БПК проектов 1155/1155.1 на уровне в 7 кораблей.

Но даже и в этом случае вместо минимально необходимых 32 кораблей мы будем иметь только 20, из которых 7 БПК будут совершенно устаревшими как в части вооружения и корабельных систем, так и по ресурсу механизмов, а 7 фрегатов проекта 22350 и 11356 будут значительно слабее кораблей, «спроектированных» В.П. Кузиным и В. И. Никольским. Два модернизированных ТАРКР, правда, будут значительно сильнее, но очевидно, что данное преимущество не сможет компенсировать качественное отставание 14 других кораблей.

Рассчитывать на то, что до 2030 г. в строй успеют вступить не 5 фрегатов проекта 22350/22350М, а большее их количество, в принципе можно, но нужно понимать, что шансов на удержание всех имеющихся в составе флота БПК проекта 1155 практически нет – к 2030 г. ресурсы их энергетических установок будет выработан, а менять их не на что – повторится ситуация с вставшим на прикол «Адмиралом Пантелеевым». Таким образом, надежда на увеличение количества фрегатов, увы, более чем компенсируется рисками выхода в «вечный резерв» БПК проекта 1155.

В целом же можно утверждать, что какие-то подвижки по структуре корабельного состава относительно плановых цифр возможны, но общее количество ракетно-артиллерийских кораблей, способных действовать в океане, составит в лучшем случае порядка 62% от минимально необходимой потребности. И нужно понимать, что на самом деле указанный процент не показывает реального состояния дел — В.П. Кузин и В. И. Никольский определяли потребность в таких кораблях исходя из авианосной структуры флота – то есть, по их представлениям, задачи уничтожения воздушных и надводных целей возьмет на себя палубная авиация, а МЦК нужны в основном для придания устойчивости «плавучим аэродромам».

Но новых авианосцев у нас до 2030 г. не ожидается, а для того, чтобы пытаться решать те же задачи, МЦК нужно значительно большее их количество, чем указано у В.П. Кузина и В. И. Никольского. Иными словами, к 2030 г. мы имели бы МЦК 62% от минимальной потребности при наличии у нас авианосцев, а раз их нет, то указанный процент автоматически становится значительно ниже.

СКР

Общее их количество на 2030 г. рассчитано из тех допущений, что мы сумеем:

1. Ввести в строй все корветы, которые строятся сегодня и еще не менее четырех кораблей проекта 20386 или другого проекта;

2. Увеличим серию патрульных кораблей проекта 22160 с 6 до 12 кораблей.

Что до корветов, то большего ожидать вряд ли возможно – конечно, их могут заложить и 8, и 10 килей, но с учетом того, что корабли этого класса у нас строятся в течение 5-7 лет, вряд ли можно ожидать, что их войдет в строй до 2030 г больше четырех. Что-то может измениться в лучшую сторону разве только в том случае, если будут возобновлены закладки корветов проекта 20380, более-менее отработанных в строительстве, но на это рассчитывать вряд ли возможно – флоту эти корабли «не приглянулись». А вот закладка еще шести кораблей проекта 22160 вполне возможна.

В целом ситуация как будто неплоха – хотя общее количество кораблей ближней морской зоны сократится с 38 до 31, но это составит почти 75% от минимальной потребности по В.П. Кузину и В.И. Никольскому. Но это лишь в том случае, если забыть, что патрульные корабли проекта 22160 совершенно не соответствуют требованиям, которые выдвигали к СКР уважаемые авторы. Подробнее о несуразностях проекта 22160 писал уважаемый А. Тимохин в статье «Нужны ли ВМФ России патрульные корабли проекта 22160?», и мы также давали этим кораблям самую негативную оценку. Если коротко, то проект 22160 практически неприменим в конфликте сколько-то значительной интенсивности, его предел – это полицейские операции наподобие задержания украинских бронекатеров, но и для этих целей можно было бы спроектировать корабль получше.

Иными словами, хотя в графе, соответствующий классу «СКР» в понимании В.П. Кузина и В.И. Никольского, мы насчитали 31 корабль, но 12 из них числятся в них лишь формально, по той простой причине, что в нашу классификацию они не вписываются, а куда-то отнести их было нужно. В то же время функции СКР в ближней морской зоне проект 22160 выполнять совершенно неспособен. С указанной поправкой состав наших СКР к 2030 г – 19 кораблей, или 45% от минимально необходимого.

Малые надводные корабли и катера

Здесь ситуация, как ни странно, одновременно и лучше, и хуже, чем показано в таблице. В начале 2016 г. в составе ВМФ РФ находилось 39 малых ракетных кораблей и катеров разных проектов, серийное строительство которых начиналось (а в большинстве случаев – и заканчивалось) во времена СССР. Так вот, в настоящее время эти корабли, которые в основной своей массе стремительно теряют свое боевое значение, вполне успешно замещаются МРК класса «река-море» «Буян-М» (12 единиц в строю и в постройке) и серией новейших «Каракуртов» проекта 22800 – последних введено в строй, строится и законтрактовано 18 единиц.

Таким образом, на смену 39 устаревшим кораблям уже сегодня идут 30 вполне современных МРК, и это далеко не предел. Вполне можно предположить, что на фоне провалов в строительстве более крупных надводных боевых кораблей, серия «Каракуртов» будет увеличена до 24 или даже 30 единиц – последнюю цифру мы и заложили в таблицу, ввести в строй такое количество МРК до 2030 г. вполне реально. Хотя, конечно, далеко не факт, что в дополнение к 18 «Каракуртам», которые должны пополнить флот, будет законтрактована дополнительная, да еще и столь масштабная серия.

Тем не менее, как мы видим, общее количество МРК и боевых катеров будет сокращаться, и к 2030 г. не достигнет численности в 60 ед., запланированных В.П. Кузиным и В.И. Никольским. Однако здесь нужно принять во внимание, что уважаемые авторы подразумевали строительство очень небольших кораблей, до 60 т водоизмещением, хотя и предполагали их оснащение теми же ПКР.

«Буяны-М» и «Каракурты» значительно крупнее и боеспособнее, так что можно констатировать, что «москитный флот» — единственный компонент нашего ВМФ, который по своей численности и боеспособности вполне отвечает своим задачам. Другой вопрос, что полезность МРК в современных условиях находится под очень большим вопросом… Не зря же В.П. Кузин и В.И. Никольский, планируя постройку 25-60 тонных катеров, предполагали, по сути дела, строительство скорее речных, нежели морских катерных сил.

Тральщики

Как мы уже говорили ранее, состояние минно-тральных сил ВМФ РФ катастрофично. Причем это касается как их численного состава, так и оснащения – и того и другого совершенно недостаточно. Но – обо всем по порядку.

Итак, на начало 2016 г. в составе ВМФ РФ числилось 66 тральщиков, а к настоящему времени флот пополнился новейшим кораблем этого класса «Александр Обухов», причем достоверных сведений о том, что какие-то корабли с 2016 г. покинули строй у автора настоящей статьи нет. Соответственно, можно предполагать, что общее количество тральщиков в нашем флоте на сегодня составляет 67 единиц. Однако из них 31 единица – это рейдовые тральщики, которые совершенно устарели и способны бороться разве что с обычными якорными минами, чего сегодня совершенно недостаточно. В сущности, можно говорить о том, что их боевая ценность равна нулю.

Все эти корабли – старой постройки, и до 2030 г. никакие из них не доживут, но и сегодня они совершенно бесполезны, так что их можно смело не учитывать. Надо сказать, что В.П. Кузин и В.И. Никольский, очевидно, предполагали, что в водоизмещении рейдового тральщика уже невозможно создать корабль, способный бороться с современной минной угрозой и не планировали дальнейшего строительства кораблей данного подкласса.

Далее следуют базовые тральщики, коих у нас на сегодня имеется 23 штуки, включая упомянутого уже «Александра Обухова». Тут, правда, следует отметить хитрый финт нашего министерства обороны – корабли данного типа (проект 12700) с недавнего времени считаются не базовыми, а морскими тральщиками. Однако же окунь, поименованный щукой, от этого не перестает быть окунем – хотя проект 12700 создавался с претензией на действия в море, все же на выходе получился именно базовый, но никак не морской тральщик.

При этом корабль не получил французские противоминные комплексы, которыми его планировалось оснастить, а отечественный аналог «Александрит-ИСПУМ» до сих пор не создан, и, похоже, пополнит бесконечный список отечественных провалов военных разработок. В результате из современного противоминного вооружения у «Обухова» есть только безэкипажные катера, которые он, к тому же, может таскать за собой только на буксире, а где-то в море он сможет работать только по старинке – буксируемыми тралами. Ну а остальные 22 отечественных тральщика данного подкласса, никогда ничего другого и не несли.

В общем, ситуация с базовыми тральщиками аховая – «Александриты» проекта 12700 дороги, но не имеют современного оборудования противоминной борьбы, а потому их массовое строительство, которое многократно анонсировалось различными должностными лицами, так и не развернуто, а по последним данным – и не будет развернуто, по всей видимости, серию ограничат 8 корпусами, или даже меньшим их количеством. Таким образом, к 2030 г. с учетом естественной убыли в базовых тральщиках, мы не сможем удержать их количество на текущем уровне. К 2030 г. и останется ориентировочно 15 – менее 47% от потребного количества в данных кораблях по В.П. Кузину и В.И. Никольскому. Но что толку в цифрах, если, по всей видимости, возможности бороться с современной минной угрозой у них так и не появится?

Что же до морских тральщиков, то здесь у нас дела обстоят лучше всего, потому что из 13 кораблей этого класса, целых 2 (прописью – ДВА) корабля использовали КИУ (комплексные искатели-уничтожители мин), то есть оборудование более современное, чем буксируемые тралы! Правда, оно было далеко не самым современным, по ряду параметров уступающим западным аналогом, но оно было! Увы, с одного тральщика оно впоследствии было снято. Так что на сегодняшний день ВМФ РФ располагает аж одним кораблем, способным вести борьбу с современной минной опасностью – это тральщик «Вице-адмирал Захарьин».

Так вот, в связи с физическим старением следует ожидать, что из 13 имеющихся сегодня МТЩ к 2030 г. в строю останутся 3. Откуда же тогда появилось еще 8 кораблей некоего нового проекта?

Увы – исключительно из гигантского оптимизма автора. Дело в том, что прошел слух о разработке некоего нового тральщика для ВМФ, которое осуществляет ЦКБ «Алмаз», и можно предположить, что речь идет именно об МТЩ. И если разработчики не начнут в очередной раз изобретать с нуля велосипед, если создатели минно-тральных комплексов все же смогут предложить для этих кораблей нормальные комплексы, то возможно, штук восемь таких кораблей мы все же сумеем до 2030 г. построить. Или, быть может, все же сумеют обеспечить такие комплексы для «Александритов», и тогда их серия будет увеличена.

Увы, даже самые оптимистичные прогнозы не позволяют нам рассчитывать на достижение нижнего порога численности минно-тральных сил по В.П. Кузину и В.И. Никольскому – вместо 44 БТЩ и МТЩ мы будем иметь 2030 г. только 26 таких кораблей, или менее 60% минимальной потребности.

Десантные корабли

С ними все достаточно просто. Из 19 БДК двух типов, которыми мы сегодня располагаем, и при условии, что к 2030 г. строй покинут все корабли, чей возраст достиг 45 лет, останется только 8 кораблей проекта 775. При этом, на сегодняшний день, единственным обновлением десантного флота (не считая малых десантных катеров) является серия из двух кораблей типа «Иван Грен», один из которых недавно встал в строй, а второй находится в достройке, в высокой степени готовности и ожидается флотом в следующем, 2019 г. Надо сказать, что изначально планировалась серия в 6 таких кораблей, но потом она была уменьшена до двух.

Как все мы помним, ВМФ РФ должен был получить 4 УДК типа «Мистраль», два из которых должны были быть построены во Франции, но в последний момент французы отказались передавать нам уже готовые корабли. Это, по всей видимости, послужило причиной некоего ступора в обновлении отечественного десантного флота – Россия вполне способна продолжить строительство БДК типа «Иван Грен», но моряки предпочитают УДК. Последние значительно, едва ли не в пять раз крупнее «Иванов Гренов», и совершенно неизвестно, когда удастся приступить к их созданию, а с учетом отечественного долгостроя вряд ли можно ожидать, что хотя бы один такой корабль вступит в строй до 2030 г.

В то же время, в связи с обвальным сокращением численности БДК в следующее десятилетие не исключена возможность закладки одного или двух БДК по проекту «Иван Грен», но чем дальше откладывается это решение, тем меньше шансов на то, что корабли успеют встать в строй до 2030 г. Скорее всего, если решение и будет принято, закладывать будут какой-нибудь «Улучшенный Иван Грен», который надо будет еще спроектировать, и который будет сильно отличаться от оригинала, потом мы будем его долго строить…

Таким образом, надежда на то, что численность нашего десантного флота по состоянию на 2030 г окажется несколько выше той, что указана в таблице есть, но она не слишком велика. И во всяком случае, если нам удастся обеспечить к 2030 г. наличие 12 или даже 14 БДК, то основы десантного флота – четырех универсальных десантных кораблей – у нас не будет ни при каких условиях.

Морская авиация

Здесь ситуация столь же негативна, как и по корабельному составу флота. К сожалению, прогнозировать поставки авиатехники флоту намного сложнее, чем корабельного состава, и данные на 2030 г. либо не прогнозируемы вообще, либо же прогнозируемы, но с очень большими оговорками или допущениями.

На сегодняшний день МА ВМФ РФ располагает 119 бомбардировщиками, истребителями-перехватчиками и многофункциональными истребителями, включая палубные. Если темпы поставки самолетов указанных классов будут несколько увеличены от текущих, то, с учетом списания выработавших свой ресурс машин, их количество к 2030 г. составит порядка 154 ед. (подробнее см статью «Морская авиация ВМФ РФ. Текущее состояние и перспективы. Часть 3»). В.П. Кузин и В.И. Никольский считали, что общее количество таких самолетов в составе ВМФ РФ должно было составлять не менее 500 единиц, куда входило 200 палубных самолетов: расчет был очень простой, предполагалось, что для успешной обороны нам понадобится авиация численностью в 75% от той, которую сможет противопоставить с моря наш противник.

Хотелось бы уточнить особо, что речь идет о многофункциональных истребителях, а не о самолетах морской ракетоносной авиации (МРА). Дело в том, что В.П. Кузин и В.И. Никольский считали, что РФ не сможет позволить себе строительство и содержание МРА достаточной численности, чтобы успешно уничтожать вражеские авианосные ударные группы. Поэтому, по их мнению, морской авиации в первую очередь нужны истребители для борьбы со средствами воздушного нападения. Не пытаться уничтожить АУГ, но выбить значительную часть ее палубной авиации, этим понизить ее боевую устойчивость и заставить отступить – вот в чем видели задачу морской авиации В.П. Кузин и В.И. Никольский.

Можно спорить относительно их концепции применения воздушных сил флота, но в одном сомневаться нельзя – возможностей содержать многочисленную МРА у страны действительно нет. Сейчас МРА совершенно упразднена, но если даже учитывать в составе морской авиации Ту-22М3, которые должны пройти модернизацию и будут оснащаться современным противокорабельным ракетным оружием, это увеличит численность последней всего на 30 самолетов.

И нужно понимать, что факт отсутствия у нас 4 авианосцев не является основанием для сокращения общего количества самолетов по В.П. Кузину и В.И. Никольскому – они нам понадобятся во всяком случае, вне зависимости от того, будут ли они палубного или сухопутного базирования. Тем не менее, как мы можем видеть, потребность в самолетах морской тактической авиации на сегодняшний день удовлетворена менее чем на 25%, а в будущем – едва ли на 30% от требуемых значений.

С авиацией ПЛО все не менее сложно – на сегодняшний день вроде бы численное отставание от минимально потребного количества не столь уж существенно, 50 самолетов вместо 70, однако нужно понимать, что в наш расчет включены даже такие «раритеты» как Бе-12. В то же время В.П. Кузин в В.И. Никольский, конечно, говорили о современных самолетах ПЛО, которыми у нас, и то с натяжкой, можно считать только Ил-38Н с комплексом «Новелла», а таковых у нас сегодня ровно 8 штук. До 2030 г. должны пройти модернизацию еще 20 самолетов (точнее, они пройдут ее значительно раньше), но далее все покрыто мраком неизвестности, потому что запасы старых Ил-38, которые можно было бы модернизировать, на этом исчерпаются, и дай Бог чтобы они не оказались меньше.

А вот о создании новых самолетов ПЛО информации нет, разве только на уровне неких общих пожеланий – и как показывает практика, при таком начале, рассчитывать на то, что флот в ближайшие 10-12 лет получит новые самолеты данного класса было бы чрезвычайно наивно.

С заправщиками все еще проще – специализированных самолетов этого типа в составе флота нет, и не звучало никаких планов их появления. По самолетам вспомогательного назначения данных нет. Что же до вертолетов, то следует иметь ввиду – их парк стремительно устаревает физически, а усилия авиастроителей сегодня направлены по большей части на модернизацию имеющихся машин, хотя есть некоторые планы обновления противолодочных вертолетов. Таким образом, едва ли можно рассчитывать на увеличение численности вертолетов – было бы хорошо хотя бы удержаться на текущем уровне.

Береговые войска ВМФ РФ

К сожалению, имеющиеся у автора данные весьма разнородны и не могут быть сведены к сопоставимым цифрам. Однако же хотелось бы сделать одно важное наблюдение: рассматривая береговые ракетно-артиллерийские войска ВМФ РФ на их текущее состояние и ближайшую перспективу, мы отмечали, что по своим возможностям они не только не уступают, но значительно превзойдут БРАВ ВМФ СССР – в первую очередь, за счет перевооружения на новейшие ракетные комплексы. Однако В.П. Кузин и В.И. Никольский сделали до некоторой степени обоснованное предположение, что в существующем виде БРАВ не сможет выполнять возлагаемые на нее функции.

Уважаемые авторы справедливо сомневаются в том, что в случае начала масштабной войны страны НАТО будут проводить крупные амфибийные операции на нашей территории – такая возможность носит скорее характер гипотетической угрозы. С другой стороны, ракетные комплексы БРАВ вряд ли смогут противостоять АУГ США даже в том случае, если последние войдут в пределы их досягаемости. Логика В.П. Кузина и В.И. Никольского такова – запуск ограниченного числа ПКР в зоне господства вражеского авиакрыла не будет успешным, а если это господство уничтожено, то АУГ уйдет, не дожидаясь «гостинцев» от БРАВ.

Нельзя не согласиться с тем, что определенная логика в этих рассуждениях присутствует, но все-таки такое суждение выглядит чрезмерно категоричным. АУГ, безусловно, является крепким орешком, но она не непобедима и вполне может быть уничтожена, если удастся для этого собрать необходимый наряд сил. В случае, если АУГ войдет в зону досягаемости БРАВ, то ее ракеты, конечно, сыграют свою роль, дополнив те воздушные, подводные и иные силы, которые мы сможем собрать для ее уничтожения. Понимают это и в Америке, поэтому, скорее всего, просто не будут вводить эскадры надводных кораблей в радиусы досягаемости ракет БРАВ.

ЕГСОНПО

Единая государственная система освещения надводной и подводной обстановки (ЕГСОНПО) должна была представлять собой систему морской разведки и целеуказания по надводным и подводным целям, которая обеспечила бы нам зону сплошного контроля в наших прибрежных (и не очень прибрежных) водах. Данная система, позволявшая вскрывать движение вражеских боевых кораблей на дальности 1000-2000 км от нашей береговой линии, могла бы в значительной мере скомпенсировать недостаточную численность кораблей и авиации ВМФ.

Увы, пока единственным более-менее работающим ее компонентом остаются загоризонтные РЛС – остальное (в особенности – средства контроля подводной обстановки) находятся в самом зачаточном состоянии и нет никакой надежды на то, что к 2030 г. мы будем иметь в Баренцевом или в Охотском морях нечто подобное американскому SOSUS.

Выводы из вышесказанного совершенно неутешительны.

С одной стороны, подходя к делу формально, ВМФ РФ все еще удерживает позиции второго по силе флота мира, следуя сразу же за США, хотя Китай сильно «наступает на пятки» и, возможно, к 2030 г все же добьется превосходства над ВМФ РФ. Однако, с учетом того, что российский флот вынужден дробить силы между четырьмя обособленными театрами, он, к сожалению, неспособен решать основные свои задачи ни на одном из них.

Ключевая задача ВМФ РФ – обеспечение массированного ракетно-ядерного возмездия в случае внезапного нападения на нашу страну с применением ядерного оружия. Увы, ни сегодня, ни в 2030 г. флот не может гарантировать решение этой задачи. В сущности, все, что у нас есть для этого – это РПКСН и баллистические ракеты на них. Но вывод их из баз и развертывание в районах патрулирования будет крайне затруднены. У нас нет минно-тральных сил, способных обеспечить безопасность РПКСН при выходе из баз.

У нас нет достаточного количества современных атомных и дизельных подводных лодок, надводных кораблей, самолетов противолодочной авиации, способных противодействовать десяткам вражеских атомарин, которые будут искать, и стараться уничтожить наши РПКСН.

У нас нет морской авиации сухопутного и палубного базирования достаточной численности, чтобы обеспечивать господство в воздухе и воспрепятствовать вражеским патрульным самолетам преследовать наши подводные лодки. То же, увы, касается и возможностей нашего флота отразить неядерное нападение эскадр НАТО. И грустно даже не то, что мы докатились до этого состояния, а то, что в обозримой перспективе такое положение дел останется неизменным, и действующие на сегодняшний день планы перевооружения флота не обеспечат его способности эффективно решать даже самые важные его задачи.

/Андрей из Челябинска, topwar.ru/