ВМФ России: пора учиться у врага

Военно-морское строительство в постсоветской России – пример сочетания глупости с неэффективностью. Выделяемые на восстановление флота денежные средства привели только к росту масштабов ошибок тех, кто отвечал за их освоение. Подобное положение абсолютно нетерпимо, и есть мнение, что терпение политического руководства уже на исходе. Но как сделать строительство флота, особенно кораблестроение, более эффективным и осмысленным процессом? Один из способов добиться этого – обратиться к опыту наших врагов (американцев). В конце концов, если у кого и учиться, то у самых лучших, не так ли?

Обратимся же к тому, какими правилами в военно-морском строительстве руководствуется и руководствовался наш враг и что ему даёт следование этим правилам.

Немного истории

В начале семидесятых годов ВМС США переживали идейный и организационный кризис. Одним из его последствий было то, что ВМФ СССР смог серьёзно «пододвинуть» США в Мировом океане, и, в ряде случаев, заставить американцев отступить. Эта демонстрация силы, однако, только разозлила американцев и заставила их резко усилить давление на СССР, чтобы, в конце концов, сокрушить его. Мы должны внимательно изучить опыт американского военно-морского строительства в конце холодной войны и после неё и обязательно использовать его.

В конце 1971 года союзник американцев, Исламская Республика Пакистан, развязавшая войну с Индией, оказалась в тяжёлом положении. Индийские войска вели успешное наступление на суше, а на море ВМС Индии смогли нанести Пакистану катастрофические потери. В этих условиях США, несмотря на свою занятость во Вьетнаме, направили в Индийский океан авианосную ударную группу TG74 во главе с атомным авианосцем «Энтерпрайз». Целью АУГ было давление на Индию, принуждение Индии снять с фронта авиацию для противодействия гипотетической атаке АУГ, отвлечение от боевых действий авианосца «Викрант» и удержание Индии от наступления в Западном Пакистане. Всё вместе это должно было облегчить положение Пакистана.

Но давления не получилось: в Индийском океане АУГ наткнулась на советское соединение в составе ракетного крейсера проекта 1134 «Владивосток» (ранее классифицировались как БПК), ракетного крейсера проекта 58 «Варяг», эсминца проекта 56 «Возбужденный», БПК проекта 61 «Строгий», атомной подводной лодки проекта 675 «К-31», вооружённой противокорабельными крылатыми ракетами, ракетной дизельной подлодкой проекта 651 «К-120» и шестью торпедными Д ЭПЛ пр. 641. Также в отряд входил десантный корабль и суда обеспечения. Американцы вынуждены были отступить.

Это был грозный знак – русские показывали, что хотя их флот и уступает ВМС США по численности, но технологически он как минимум равен, и уже обладает достаточной мощью, чтобы срывать планы американцев. Наши моряки вели себя очень дерзко и серьёзно заставили американцев понервничать.

Поход TG74 превратился в бессмысленный круиз, и в январе АУГ получила приказ уходить.

Тогда же, в декабре 1972 г., СССР спустил на воду авианесущий крейсер «Киев» — свой первый авианесущий боевой корабль.

Весной 1973-го США вынуждены были убраться из Вьетнама, что существенно деморализовало личный состав всех видов их вооружённых сил.

Но главную оплеуху ВМС США получили осенью 1973-го, во время очередной арабо-израильской войны. Тогда ВМФ развернул в Средиземном море группировку в 19 боевых кораблей и 16 подводных лодок, включая атомные. Ракетные подлодки непрерывно держали в страхе экипажи американских кораблей, которым тогда нечем было защититься от более-менее плотного залпа. Ту-16 непрерывно «висели» в небе над американскими корабельными соединениями. ВМС США имели общее превосходство в силах над нашим флотом – одних только авианосцев было два, а всего 6-й флот ВМС США имел в регионе 48 боевых кораблей, сведённых в три соединения – два авианосных и одно десантное. Но первый же залп советских подлодок серьёзно изменил бы ситуацию в невыгодную для американцев сторону, очень существенно проредил бы состав ВМС, и они это понимали.

США так и не вступили в боевые действия на стороне Израиля, хотя надо признать, Израиль и сам справился, пусть и «на грани». Тем не менее, остановке израильских танков на пути к Каиру арабы обязаны именно СССР. На тот момент советская морская пехота уже погрузилась на корабли, чтобы высадиться в окрестностях Суэцкого канала, а воздушный мост из СССР в арабские страны был остановлен, чтобы выделить нужное количество самолётов для ВДВ. СССР реально собирался вступить в войну, если Израиль не остановится, и мощный флот был гарантией того, что это вступление реализуемо.

Для американцев такое положение дел было неприемлемо. Они привыкли считать себя хозяевами морей и океанов, и то, что с ними обходятся вот так вот, приводило американский истеблишмент в ярость.

В 1975 году, в ходе многочисленных совещаний в Пентагоне и Белом доме, политическим руководством США было принято решение о том, что нужно «развернуть тренд» и самим начать давить на русских, вернув себе безоговорочное доминирование в океанской зоне. В 1979 году, когда дружественный на тот момент американцам Китай атаковал безусловно враждебный им Вьетнам, американцы в рамках идеи «вернуться в бизнес» послали АУГ к Вьетнаму, чтобы в период боёв с китайцами поддержать их и надавить на Ханой. Но АУГ натолкнулась на советские подлодки. И опять ничего не получилось…

Американцы сделали ставку на технологии. С семидесятых в строй начали вступать крейсера класса «Тикондерога», эсминцы «Спрюэнс», УДК «Тарава», атомные авианосцы класса «Нимитц», началось строительство ПЛАРБ «Огайо» (головная лодка сдана в 1981-м). Им «помогали» детища концепции High-Low Navy адмирала Зумвалта фрегаты класса «Перри» — рабочие лошадки ВМС. Ничем особенным в плане технического совершенства они не выделялись, но их было много, и они на самом деле были эффективны против подводных лодок.

Но и их противник не стоял на месте. Появились авианесущие ударные корабли проекта 1143, крайне опасные при том самом первом ударе, которого опасались американцы, увеличилось количество противолодочных кораблей проекта 1135, куда более эффективных, чем их предшественники, появились новые системы оружия, такие как бомбардировщик Ту-22М, вертолёт ДРЛО Ка-25РЦ, а с конца семидесятых была заложена серия новых эсминцев большого водоизмещения, предположительно наголову превосходивших по ударной мощи любой американский надводный корабль. Это были эсминцы проекта 956. В 1977 году заложили первый БПК проекта 1155, которому было суждено стать рекордным по эффективности противолодочником.

И наконец, в 1977 был спущен на воду атомный ракетный крейсер «Киров» проекта 1144, который один требовал полноценной АУГ для противодействия, и был способен сокрушить ВМС небольшой страны без поддержки.

Тогда же, в конце семидесятых, резко упала шумность советских атомных подлодок, а по количеству АПЛ СССР уже превосходил США.

Всё это во многом нивелировало ставку американцев на технологии – технологии были не только у них. К тому же некоторые технологии были только у СССР – например титановые подлодки или сверхзвуковые противокорабельные ракеты.

Ситуация для американцев складывалась удручающая. Их господству в океанах приходил конец. Нужно было что-то делать. Нужна была идея борьбы с ВМФ СССР, и нужен был лидер, способный эту идею породить и претворить в жизнь.

Этим лидером было суждено стать хозяину консалтинговой фирмы и по совместительству капитану резерва ВМС, палубному лётчику-резервисту Джону Леману.

Формат статьи не предусматривает рассмотрения того, как Леману удалось внедриться в американский истеблишмент и завоевать себе репутацию человека, которому можно поручить всё руководство военно-морским строительством. Ограничимся фактом – став президентом США, Рональд Рейган предложил Леману пост министра ВМС. Леман, которому в этот момент только исполнилось тридцать восемь и который ещё с мальчишеским задором бросал время от времени управление своим бизнесом ради того, чтобы поднять в воздух штурмовик А-6 «Интрудер» с палубы авианосца, сразу же согласился. Ему было суждено войти в историю Запада в качестве одного из тех людей, что сокрушили СССР, и одного из самых успешных руководителей ВМС США в истории.

Министр ВМС США (с 1981 по 1987 год) Джон Ф. Леман

Что стоит за этим именем? Очень многое: и привычный нам облик ВМС США, и «Доктрина Лемана», заключавшаяся в необходимости атаковать СССР с Востока, в случае войны в Европе (в том числе одновременно с китайцами, в некоторых случаях), и гигантская «инъекция» новейших технологий в области разведки, связи и обработки информации, резко поднявшая боевые возможности ВМС. Это и чудовищный по силе прессинг, который ощутил на себе ВМФ СССР сразу же с началом восьмидесятых, и неоднократные рейды спецназа ВМС США на Чукотку, Курилы, Камчатку и в Приморье (а вы не знали, да?) в восьмидесятых, и массовое внедрение крылатых ракет «Томагавк» на почти все корабли и подлодки ВМС США, и возвращение в строй линкоров класса «Айова», и самая дорогая военно-морская программа в человеческой истории – «600 кораблей».

И вот тут начинаются уроки, которые нам неплохо бы изучить. Потому, что перед теми руководителями, которые будут возрождать отечественный флот, будут стоять ограничения, очень похожие на те, которые стояли перед министром ВМС США Джоном Леманом и которые тот преодолел.

Опыт победителей дорогого стоит, и имеет смысл разобрать подходы команды Лемана и его предшественников к военно-морскому строительству, и для контраста, сравнить это с тем, что делает наше Министерство обороны на том же поприще. Нам повезло – Леман всё ещё жив и активно раздаёт интервью, Зумвалт оставил после себя воспоминания и сформулированную концепцию, ВМС США рассекретили часть документов холодной войны, и, в общем, как действовали американцы и чего добивались, понятно.

Итак, правила Лемана, адмирала Зумвалта и всех тех, кто стоял за возрождением ВМС США в конце 70-х и начале 80-х годов. Сравниваем это с тем, что делал ВМФ и связанные с военно-морским строительством структуры Министерства обороны РФ.

1. Необходимо много кораблей. Любой боевой корабль – это угроза, на которую противнику придётся реагировать, тратить силы, время, деньги, ресурс кораблей, а в боевой обстановке – нести потери.

Сокращение кораблей – крайняя мера, она может иметь место или тогда, когда потенциал корабля исчерпан полностью, или в ходе замены старых кораблей на новые по схеме «вымпел на вымпел», или если корабль оказался неудачным и его существование не имеет смысла. В любом случае, сокращении корабельного состава – крайняя мера.

Именно этим было обусловлено то, что американцы «тянули» по максимуму устаревшие корабли и возвращали в строй ветеранов Второй мировой войны – линкоры. Замечу, что рассекреченные документы говорят о том, что «Айовы» должны были работать не по берегу, а совместно с ракетными кораблями – по советским кораблям. Они же должны были стать (и стали) наиболее вооружёнными носителями КР «Томагавк». Стоит заметить, что их применение планировалось в тех регионах, где СССР не мог полноценно использовать ударную авиацию – в Карибском море, в Красном море, Персидском заливе и Индийском океане, и других таких же местах, хотя справедливости ради, линкоры заходили даже на Балтику. Но это была именно демонстрация силы, в реальной войне, они действовали бы в других местах.

Аналогично вместе со «Спрюэнсами» в строю ВМС США оставались десятки устаревших эсминцев, все построенные в шестидесятых годах ракетные крейсера «Леги» и их атомный вариант «Бейнбридж», их почти одногодки класса «Белкнап», их атомный вариант «Тракстан», атомный же крейсер «Лонг Бич», продолжали стоять в строю атомные подлодки, строившиеся до «Лос-Анджелесов», и даже три дизель-электрических.

Леман видел, что даже высокотехнологичного флота мало, чтобы победить на море СССР. Поэтому он ратовал за количество – программа развития ВМС США не зря называлась «600 кораблей». Количество имеет значение и Бог не только на стороне больших батальонов, но и больших эскадр. Чтобы корабли совсем уж не становились бесполезными, их модернизировали.

Для сравнения: корабли ВМФ РФ списывались задолго до исчерпания их ресурса и в условиях, когда для списания не было особых оснований. Прежде всего, речь идёт о кораблях, у которых затянулся ремонт и которые в условиях этого ремонта «умерли». Это, например, эсминцы проекта 956.

Из всего количества списанных кораблей, шесть единиц были списаны уже в середине двухтысячных годов, когда появилось пусть минимальное, но всё же какое-то финансирование ВМФ. Два гниют сейчас на ремонтных заводах, с неясными перспективами. Понятное дело, что корабли уже сильно устарели, но какой-то уровень угрозы для противника они создавали, особенно, если рассмотреть их гипотетическую модернизацию. Гниёт и БПК «Адмирал Харламов», также с неясными (а скорее всего, увы, ясными) перспективами.

Ещё одним примером является отказ ВМФ принять у Погранслужбы ненужные ей корабли проекта 11351. На рубеже двухтысячных годов Пограничная служба приняла решение отказаться от этих кораблей, как от слишком затратных – слегка упрощённый фрегат с турбинами и противолодочным оружием был слишком дорог в эксплуатации. Флоту было предложено забрать эти ПСКР себе. Конечно, для службы в ВМФ их необходимо было бы модернизировать и довооружить, но после этого флот получал бы возможность нарастить корабельный состав за не сильно большие деньги.

Флот потребовал от ФПС сначала провести ремонт кораблей за свой счёт, потом передать. ФПС, естественно, отказалась – зачем бы им ремонтировать то, что они за ненадобностью отдают? Корабли в итоге пошли на иголки и сегодня на Тихоокеанском флоте на ходу четыре корабля первого ранга.

Таких примеров на самом деле ещё больше, в том числе и подводном флоте. Теперь же, когда старые корабли порезаны и модернизировать нечего, придётся строить новые, но только тогда, когда судопром оживёт и наконец-то окажется способным построить что-нибудь в разумные сроки, то есть видимо, не скоро. И да, новые корабли однозначно будут в разы дороже, чем ремонт и модернизация старых. С одной стороны их всё равно пришлось бы строить, с другой, их придётся строить больше числом и быстрее по времени. А это деньги, которых, вообще говоря, нет.

2. Необходимо прилагать максимум усилий для снижения бюджетных расходов, но не в ущерб количеству вымпелов.

Леман столкнулся с взаимоисключающими условиями. С одной стороны, надо было выбить из Конгресса максимум финансирования. С другой – продемонстрировать возможность снижения расходов на отдельно взятый вводимый в строй корабль. К чести американцев, они этого добились.

Во-первых, ВМС было запрещено пересматривать технические требования к кораблям после того, как на них был подписан контракт. После того, как подрядчику заказывалась серия кораблей, все изменения в их конструкцию замораживались, допускалось лишь немедленно начать работу над новым «блоком» — пакетной модернизацией, которая затрагивала бы многие системы корабли и делалась бы вся одновременно, причём вместе с плановым ремонтом. Это позволило промышленности начать заказы комплектующих и подсистем сразу на всю серию, что в свою очередь снижало цены, и уменьшало сроки строительства. Сроки, в свою очередь, тоже играли на снижение цены, так как на стоимость кораблей не так сильно влияла инфляция. Именно такая мера позволила появиться настолько массовой серии кораблей как эсминец «Арли Берк».

Во-вторых, корабли строились только длинными типизированными сериями с минимальной разницей в конструкции от корпуса к корпусу. Это также в долгосрочной перспективе снижало расходы.

Отдельным требованием был прямой запрет на погоню за излишним техническим совершенством. Считалось, что на корабль можно и нужно ставить новейшие системы, но только тогда, когда они доведены до работоспособного состояния, и, выбирая между «просто хорошей» подсистемой и более дорогой и менее доведённой, но технически более продвинутой, считалось правильным выбрать первую из них. Погоня за сверхсовершенством была объявлена злом, а принцип «лучшее — враг хорошего» стал путеводной звездой.

Последним штрихом стало введение фиксированных цен – подрядчик не мог добиваться увеличения бюджета на строительство уже законтрактованных корпусов ни при каких обстоятельствах. Конечно, при низкой американской инфляции, добиться такого было проще, чем, например, при нашей.

Также ВМС США в категорической форме добивались унификации корабельных подсистем на кораблях разных классов и типов. Одно из положительных последствий тех времён это то, что все газотурбинные корабли ВМС США построены с одним типом газовой турбины – General Electric LM2500. Конечно, на разных кораблях применены её разные модификации, но это не идёт ни в какое сравнение с нашим «зоопарком». Межкорабельной унификации было уделено огромное внимание. А ведь она тоже снижает расходы на флот.

Конечно, именно в восьмидесятых ВМС США являли собой «зоопарк» из разных типов боевых кораблей, но тогда им нужно было задавить СССР количеством. А вот строящиеся корабли отличались сокращённым типажом.

И последнее. Это честная конкуренция между кораблестроителями и производителями подсистем, позволявшая заказчику (ВМС) «двигать» цены на корабли «вниз».

С обратной стороны, в виде ответного шага, была введена жесточайшая бюджетная дисциплина. ВМС тщательнейшим образом планировали бюджеты, состыковывало их с бюджетами кораблестроительных программ, и добилось того, что предусмотренные контрактами деньги для кораблестроителей выделялись точно в срок. Это позволяло промышленности выдерживать график постройки кораблей и не допускало увеличения цен из–за просрочек с поставками комплектующих и материалов, или из–за необходимости создавать новые долги для продолжения работ по строительству.

Теперь сравним с Минобороны и ВМФ России.

Первыми массовыми кораблями нового российского флота замышлялись корвет проекта 20380 и фрегат проекта 22350. И один, и другой планировались большими сериями, но что сделало Министерство обороны?

Корвет «Стерегущий» проекта 20380

Фрегат «Адмирал флота Советского Союза Горшков» проекта 22350

Если американцы замораживали конфигурацию корабля, то на 20380 её крупно пересматривали, и не раз. Вместо ЗРАК «Кортик» на все корабли после головного был установлен ЗРК «Редут». Это потребовало денег на перепроектирование (а корабли были очень серьёзно перепроектированы ради этого). Потом спроектировали 20385 с импортными дизелями и другими комплектующими, после введения санкций отказались от этой серии и вернулись к 20380, но с новыми РЛС в интегрированной мачте, из задела на несостоявшиеся 20385. Опять изменения в конструкцию.

Если американцы грамотно планировали расходы и ритмично финансировали кораблестроение, то у нас и серия 20380, и 22350 финансировались с перерывами и задержками. Если американцы массово тиражировали испытанные и отработанные системы, меняя их на новые только при уверенности, что всё будет работать, то у нас и корветы и фрегаты оказались буквально набиты оборудованием, которое ранее никогда никуда не устанавливалось и нигде не испытывалось. Результат – длительные сроки строительства и доводки, и огромные расходы.

Потом начинаются дополнительные траты, вызванные отсутствием межкорабельной унификации.

Как бы проходила постройка тех же корветов 20380, создавайся они в США? Сначала был бы рождён CONOPS – Concept of operations, что в переводе значит «Оперативная концепция», то есть концепция того, для каких боевых операций будет применяться корабль. Под этот концепт был бы рождён проект, выбраны комплектующие и подсистемы, под отдельным тендером часть из них была бы создана и испытана, причём в реальных условиях, в тех же, в которых должен эксплуатироваться корабль. Потом был бы проведён тендер на строительство корабля, и после его проведения техническое задание было бы заморожено. Сразу же была бы законтрактована вся серия – как планировали тридцать кораблей, так и шли бы по этому плану, с корректировками только в самых экстренных случаях.

Корабли строились бы полностью одинаковыми, и уже потом, при ремонтах, если бы была необходимость, их бы модернизировали блоками – то есть, например, замена торпедных аппаратов и АК-630М на всех кораблях, модернизация радиоэлектронного вооружения и каких-то механических систем – опять же одинаковая на всех кораблях. Весь жизненный цикл бы был спланирован от закладки до утилизации, были бы плановыми и ремонты и модернизации. При этом, корабли закладывались бы повторно на тех верфях, где их уже строили, что гарантировало бы снижение сроков строительства.

Мы же всё делаем ровно наоборот, полностью. Только фиксированные цены скопировали, но как они могут работать, если государство может просто недоплатить в срок деньги, и вся схема финансирования строительства полетит кувырком, с увеличением расходов подрядчика и повышением (реальным) себестоимости корабля?

Ну и конечно, афера с новым типом корабля 20386 вместо имеющегося и выполняющего свои задачи и такого же по классу 20380 даже не началась бы.

К слову, у нас в разы больше типов боевых кораблей, чем у США, но флот в целом слабее (мягко говоря).

Теперь рассмотрим последствия на примере конкретных цифр. По данным Росстата, курс рубля к доллару по паритету покупательной способности должен быть около 9,3 рубля за доллар. Это не рыночная или спекулятивная цифра, это показатель того, сколько рублей необходимо, чтобы в России приобрести столько же материальных благ, сколько в США можно купить на доллар.

Цифра эта усреднённая. Допустим, еда в США дороже раза в четыре-пять, бывшие в употреблении машины бывают и дешевле, чем у нас, и т.д. Но как средний показатель, сравнение по ППС вполне можно использовать.

Теперь смотрим цены. Головной эсминец «Арли Берк» flight IIa – 2,2 миллиарда долларов. Все последующие – 1,7 миллиарда. Считаем по ППС, получаем, что головной стоит 20,46 миллиарда рублей, а серийный 15,8. НДС в Америке нет.

У нас же корвет 20380 стоит без НДС 17,2 миллиарда рублей, а головной корабль-«распил» проекта 20386 – 29,6 миллиарда. Но где корветы, а где океанский эсминец с 96 ракетными ячейками?!

Конечно, можно предъявлять претензии к самой концепции паритета покупательной способности, но тот факт, что мы тратим свои деньги в разы менее эффективно, чем американцы, сомнений не вызывает. При наших подходах и бюджетной дисциплине, они, возможно, имели бы флот на уровне Франции или Британии, но не такой, какой они имеют. Для политически озабоченных граждан сделаем оговорку – там тоже есть и «распилы», и коррупция.

Нам стоит обучиться у них и финансовому планированию, и производственному менеджменту.

3. Необходимо сокращать непродуктивные и дорогие НИОКР.

Одним из требований Лемана было пресечение финансирования разных программ чудо-оружия. Ни сверхторпеды, ни суперракеты, по мнению тогдашних ВМС США себя не оправдывали. Необходимо было придерживаться стандартного набора оружия, стандартных вариантов ГЭУ, унифицированного вооружения и оборудования, и клепать как можно больше кораблей. Если в обозримой перспективе, программа не обещает не сильно дорогого и массового, готового к серийному производству оружия, то её надо отменять. Этот принцип помог американцам сэкономить немало денег, часть которых они пустили на модернизацию уже производящихся типов оружия и боеприпасов, и, получили на выходе хорошие результаты.

В противоположность тогдашним США, ВМФ серьёзно увлечён очень дорогими проектами суперторпед, суперракет, суперкораблей, а на выходе не имеет денег даже на ремонт крейсера «Москва».

В США, правда, в последние годы тоже отступили от канона, и получили на выходе массу неработающих программ, например литоральные боевые корабли LCS, но это уже результат их современной деградации, раньше такого не было. Впрочем, до нашего уровня они ещё не упали.

4. Флот должен быть инструментом для достижения стратегических целей, а не «просто» флотом.

У американцев в 80-х годах была ясная цель – загнать ВМФ СССР обратно в свои базы. Они её добивались и они её добились. Их ВМС были вполне рабочим инструментом для этой цели. Примером того, как эти вещи делались было известное на Западе, но малоизвестное у нас событие – имитация нападения ВМС США на Камчатку осенью 1982 года, в рамках учений Norpac FleetEx Ops’82. Такими методами американцы заставляли ВМФ тратить топливо, деньги и ресурсы кораблей, и вместо присутствия в Мировом океане, стягивать силы к своим берегам для их защиты. СССР не смог ответить на этот вызов, хотя и пытался.

Таким образом, «Морская стратегия», на базе которой администрация Рейгана (в лице Лемана) определяла задачи для ВМС, точно соответствовала тому, какие цели преследовали США в мире, и чего они добивались. Такая ясность в стратегии и военно-морском строительстве позволяла не распылять деньги и вкладывать их только в то, что на самом деле необходимо, отбрасывая всё лишнее. Так, США не строили никаких корветов или малых противолодочных кораблей для охраны баз. Их стратегия состояла в том, что активными наступательными действиями они отодвинут свою линию обороны на границу советских территориальных вод и будут её удерживать там. Корветы для этого не нужны.

В России есть несколько руководящих документов, определяющих роль ВМФ и его значение в обороноспособности страны. Это «Военная доктрина РФ», «Морская доктрина РФ», «Основы государственной политики Российской федерации в области военно-морской деятельности» и «Программа кораблестроения до 2050 года». Проблема с этими документами в том, что они не связаны друг с другом. Например, из «Морской доктрины» не вытекают положения, озвученные в «Основах», а если верить просочившимся данным о «Программе кораблестроения», то в ней тоже есть положения, которые с остальными доктринами мягко говоря не коррелируют, хотя в целом такого утверждать нельзя, документ секретный, но кое-что из него известно и понятно. Ну, то есть, наоборот, непонятно.

Как можно в таких условиях строить флот? Если нет ясности даже в принципиальных вопросах, например, мы «обороняемся» или «нападаем»? Что выбирать – два корвета ПЛО или океанский фрегат УРО? Для защиты союзников (например Сирии) в Средиземном море нужен фрегат, а для обороны своих баз лучше два корвета, денег и на то, и на другое у нас, видимо, не будет. Так как быть? Какова наша стратегия?

Этот вопрос должен быть закрыт как можно более конкретно и недвусмысленно, иначе ничего не получится. Уже не получается.

5. Необходим массовый и дешёвый корабль, рабочая лошадка для всех случаев жизни, которую к тому же и не жалко потерять в бою. Одними дорогими кораблями не навоюешься.

Принцип High-End Navy был придуман адмиралом Зумвалтом, и он был его главным сторонником. Конгресс похоронил все идеи Зумвалта да и его самого тоже быстро «съели», но кое-что он сделать успел. Сначала цитата:

«Полностью высокотехнологичные ВМС будут такими дорогими, что будет невозможно иметь достаточное количество кораблей, чтобы контролировать моря. Полностью низкотехнологичные ВМС не будут иметь возможность противостоять определённым некоторым видам угроз и выполнять определённые задания. С учётом необходимости иметь одновременно и достаточно кораблей, и достаточно хорошие корабли, ВМС должны быть сочетанием высокотехнологичного и низкотехнологичного флота.»

Это писал сам адмирал Зумвалт. И в рамках обеспечения массовости флота, он предлагал следующее: в дополнение к дорогим и сложным кораблям, нужны массовые, простые и дешёвые, которых можно наделать очень много и которые, условно говоря, будут «успевать везде» именно за счёт массовости. Адмирал Зумвалт предлагал построить серии из лёгких авианосцев по концепции Sea Control Ship, ракетные катера на подводных крыльях Pegasus, многофункциональный корабль с аэростатической разгрузкой (неамфибийная воздушная подушка) и так называемый «патрульный фрегат».

Из всего этого в серию пошёл только фрегат, получивший название «Оливер Хазард Перри». Этот неоптимальный, примитивный, некомфортабельный и слабовооружённый корабль с одновальной ГЭУ стал, тем не менее, настоящей «рабочей лошадкой» ВМС США, и до сей поры его не могут ничем заменить. Снятие с вооружения этих фрегатов породило «дыру» в системе вооружения ВМС, не закрытую до сих пор. Сейчас ВМС вяло ведёт закупочную процедуру новых фрегатов, и, видимо, этот класс вернётся в ВМС США, но пока в их системе вооружения дыра, которую нечем заполнить, и голоса, требующие отремонтировать и вернуть в строй все «Перри», которые только возможно, звучат регулярно и непрерывно.

Фрегат типа «Оливер Хазард Перри»

При всём своём примитиве, корабль был хорошим противолодочником и входил во все американские корабельные группы конца холодной войны.

В противоположность американцам, ВМФ России не имеет, а промышленность не разрабатывает массового дешёвого корабля. Все проекты, которые у нас в работе, или по которым делается вид, что они в работе, это дорогие проекты сложных кораблей. Увы, чужой опыт нам не указ.

Мы поступаем наоборот и получаем наоборот – не флот, а «нефлот».

6. Необходимо сокращение бюрократии и упрощение командных цепочек в области кораблестроения.

Во всех своих интервью Леман подчёркивает важность сокращения бюрократии. Американцы внедрили у себя довольно прозрачную и оптимальную систему управления кораблестроением, и Леман внёс в это формирование серьёзный вклад. Помимо того, что оптимизация бюрократии серьёзно ускоряет все формальные процедуры, необходимые по закону, она ещё и экономит деньги, за счёт сокращения лишних людей, без которых можно обойтись.

У нас всё несколько сложнее.

По свидетельству лиц, работающих в структурах Министерства обороны, с бюрократией там полный порядок. Согласование какого-то проекта или несрочного приказа может занять месяцы, и весь набор нашего самодурства проявлен в полный рост. Если это верно, то с этим надо что-то делать. В целом к любому человеческому коллективу можно подойти с «кибернетическим» подходом, как к машине, находя в нём слабые и «узкие» места, ликвидируя их, ускоряя прохождение информации от исполнителя к исполнителю и упрощая схемы принятия решений, с одновременным сокращением «лишних» людей, тех, без кого система и так работает.

Это возможно, и такие вещи много где делались. Нет никаких причин, по которым они бы не могли быть сделаны в Министерстве обороны.

Утрата Россией военно-морской мощи хранит в себе огромную опасность – любой противник будет в состоянии вести где-то далеко от берегов РФ вредный для неё и политически разрушительный, но при этом низкоинтенсивный конфликт, на который не ответишь ядерным ударом. Есть и другие причины, например, огромная протяжённость и уязвимость каботажных линий, большое количество регионов, связь с которыми возможна только по морю (за исключением редких воздушных рейсов), наличие у враждебных стран мощных ВМС.

Сложившееся с флотом положение абсолютно нетерпимо, и требует исправления. И кто бы ни занимался этим исправлением в ближайшем будущем, опыт врага, те правила, по которым он строит свою морскую мощь, окажутся очень и очень полезными и заслуживают пристального изучения.

Безусловно, Россия – не США, и цели у нашего военно-морского строительства должны быть другие. Но это не значит, что американский опыт является неприменимым, тем более в условиях, когда отечественный показал никудышные результаты.

Пора исправляться.

/Александр Тимохин, topwar.ru/