Первой теорией, почему пулевое ранение имело столь тяжелые последствия (даже если не убивало сразу), стала мысль об отравлении тканей свинцом и порохом. Именно так объясняли тяжелое бактериальное заражение раневого канала, которое лечили обычно раскаленным железом и кипящим маслом. Страдания раненого от такой «терапии» многократно усиливались вплоть до летального болевого шока. Тем не менее, ученые уже к 1514 году смогли выделить пять свойств огнестрельной раны: ожог (adustio), ушиб (contusion), осаднение (attrition), перелом (fractura) и отравление (venenum). Варварскую методику вырывания пули и заливания кипящим маслом удалось переломить только к середине XVI века во Франции.
Хирург Паре Амбруаз в 1545 году во время очередной битвы столкнулся с острой нехваткой кипящего масла для раненых – часть солдат пришлось просто перевязать. Не надеясь на их выздоровление несчастных, Паре через некоторое время проверил повязки и изумился. Раны были в гораздо более лучшем состоянии относительно тех, которым хватило «спасительного» масла. Француз также опроверг мысль о том, пуля во время полета раскаляется и дополнительно обжигает ткани человека. Амбруаз провел, наверное, первый в истории эксперимент в раневой баллистике, обстреливая мешки с шерстью, паклей и даже с порохом. Ничего не вспыхнуло и не взорвалось, поэтому теорию ожогового воздействия отвергли.
История человечества дает очень обширный материал врачам и ученым для исследования пулевого воздействия на плоть – за три столетия крупнейшими стали Тридцатилетняя война 1618-1648 гг., Семилетняя война 1756-1763 гг., военные походы Наполеона 1796-1814 гг. и другие мелкие побоища.
Одни из первых натурных испытаний действия пули на объект, сходные с человеческой плотью, провел француз Гийом Дюпюитрен в 1836 году. Военный хирург обстреливал трупы, доски, свинцовые пластины, войлок и выяснил, что огнестрельный канал имеет воронкообразную форму, обращенную широким основанием к выходному отверстию. Выводом его работы стал тезис о том, что размер выходных отверстий всегда будет больше входных. Позже (в 1848 году) эту мысль оспорил русский хирург Николай Пирогов, который на основании своего обширного опыта и наблюдений за ранениями солдат при осаде аула Салты указал, что «эффект Дюпюитрена» возможен только при попадании пули в кость.
Кусок свинца в процессе этого деформируется и разрывает близлежащие ткани. Пирогов доказал, что когда пуля проходит только сквозь мягкие ткани, выходное отверстие всегда меньше и уже входящего. Все эти результаты наблюдений и экспериментов были справедливы для середины XIX века – на полях сражений властвовали гладкоствольные дульнозарядные ружья с круглой низкоскоростной пулей (200-300 м/с).
Небольшую революцию совершили в 1849 году пули Минье конусообразной формы и заметной большей скоростью полета. Попадание такой пули в человека вызвали очень серьезные повреждения, очень напоминающие эффект взрыва. Вот, что писал знаменитый Пирогов в 1854 году: «Я видел на Кавказе раздробление костей вдребезги чересскими пулями, но до осады Севастополя я не видывал раздробления тканей пулями на таких значительных расстояниях».
Пули Минье сыграли свою печальную для России роль в Крымской войне. Но эволюция и тут не стояла на места — игольчатые винтовки Дрейзе и Шасспо имели уже унитарный патрон с цилиндро-конической пулей небольшого калибра с очень высокой для того времени скоростью – 430 м/с. Именно с этих пуль началась приносящая дополнительное страдание деформация пули в тканях.
Пирогов в 1871 году писал: «Пули Шасспо несравненно чаще подвергаются изменению формы, распадению и отслойке частиц, а раны, наносимые этими пулями с близких расстояний в 50-100 шагов, соединены с неимоверным разрушением мягких и твердых частей тела».
Объяснение варварского разрывного эффекта новых пуль ученые выдвигали массу гипотез:
— грибовидная деформация и расплавление пули;
— идея о вращении пули и образования пограничного слоя;
— гидравлическая теория;
— ударная и гидродинамическая теории;
— гипотеза воздушной контузии и головной баллистической волны.
Первую гипотезу ученые пытались доказать следующими положениями. Пуля, при попадании в плоть, деформируется и расширяется в головной части, раздвигая границы раневого канала. Кроме того, исследователи предложили интересную идею, в соответствии с которой свинцовая пуля при стрельбе с близких дистанций расплавляется и частички жидкого свинца, по причине вращения пули, разбрызгивается в боковых направлениях. Именно так появляется страшный воронкообразный канал в теле человека, расширяющийся к выходному отверстию.
Следующей мысль стало утверждение о гидравлическом давлении, возникающим при попадании пули в голову, грудную или брюшную полость. Исследователей навела на эту идею стрельба по пустым и наполненным водой банкам. Эффекты, как известно, абсолютно различны – пуля сквозь пустую жестяную банку проходит, оставляя лишь аккуратные отверстия, в то время, как наполненную водой емкость пуля просто разрывает. Эти глубокие заблуждения рассеял лауреат Нобелевской премии швейцарский хирург Теодор Кохер, ставший, собственно, одним из основоположников медицинской раневой баллистики.
Кохер после многих опытов и расчетов в 80-х годах XIX века доказал, что расплавление пули на 95% не имеет никакого значения для поражаемой ткани, так как оно ничтожно мало. В то же время, хирург после обстрела желатина и мыла подтвердил грибообразную деформацию пули в тканях, но это также было не столь существенно и не объясняло «взрывной эффект» ранения. Кохер в строгом научном эксперименте показал незначительное влияние вращения пули на характер ранения. Винтовочная пуля вращается медленно – всего 4 оборота на 1 метр пути. То есть нет особой разницы из какого оружия получить пулю – нарезного или гладкоствольного. Тайна взаимодействия пули и человеческой плоти так и оставалась покрытой мраком.
До сих пор существует мнение (сформулированное в конце XIX века) о влиянии на рану пограничного слоя, расположенного позади летящей пули и формирующего турбулентный поток. При проникновении в плоть такая пуля своей «хвостовой» частью увлекает за собой ткани, тяжело калеча органы. Но эта теория никак не объясняла поражения органов и тканей, расположенных на некоторой дистанции от головки пули. Следующей стала теория о гидростатическом давлении, очень просто объясняющая поведение пули в тканях – это небольшой гидравлический пресс, создающий взрывное давление при ударе, распространяющееся во все стороны с одинаковой силой. Тут как раз можно вспомнить школьный тезис о том, что в человеке 70% воды. Казалось бы, влияние пули на плоть объяснено достаточно просто и доходчиво. Однако, все медицинские карты европейским ученым спутали русские хирурги во главе с Николаем Пироговым.
Вот что отечественный военный врач имел сказать в то время: «Мы убеждаемся самым очевидным образом, что оно (воздействие пули на плоть) всегда равняется произведению из массы и скорости… Масса, скорость и меткость – вот три условия, которыми вообще определяется разрушительное действие метательных тел». Так родилась ударная теория действия огнестрельных снарядов, созданная в России. Наибольшее значение в ней уделялось скорости пули, от которой в прямой зависимости были и ударная сила, и пробиваемость.
Наиболее плотно этой темой занимался хирург Тиле Владимир Августович, который проводил очень «наглядные» опыты с нефиксированными трупами. Черепа были предварительно трепанированы, то есть в них «выпиливались» отверстия, а затем производились выстрелы в области, расположенные поблизости от отверстия. Если следовать теории гидравлического удара, то в результате мозговое вещество бы частично просто вылетело через заранее подготовленное отверстие, но этого не наблюдалось. В итоге пришли к выводу, что кинетическая энергия пули – это главный ударный фактор влияния на живую плоть. Тиле в связи с этим писал: «Чем энергичнее ударная сила пули, тем большим запасом кинетической энергии снабжаются частиц тканей».
Как раз в это время в начале XX века шли сравнительные исследования поражающего действия 10,67-мм свинцовой пули к винтовке Бердана с начальной скоростью 431 м/с и 7,62-мм оболочечной пули обр. 1908 года к винтовке Мосина (скорость боеприпаса 640 м/с).
И в России, и в Европе шла работа с целью предсказать характер огнестрельных ран от оболочечных пуль в будущих войнах, а также разработать методики терапии. Свинцовая пуля в твердой оболочке показалась гораздо более «гуманнее», чем классическая безоболочечная, так как редко деформировалась в тканях и не вызывала ярко выраженного «взрывного эффекта». Но были и скептики от хирургов, справедливо утверждающие, что «гуманна не пуля, а рука военно-полевого хирурга» (Nicht die Geschosse sind human; human ist die Bechandlung des Feldarztes).
Подобные сравнительные исследования заставили англичан задуматься об эффективности своих 7,7-мм оболочечных пуль к Ли-Энфилд против горных фанатиков в северо-западной Индии на границе с Афганистаном. В итоге придумали оставлять открытой головку пули от оболочки, а также наносить крестообразные надрезы на оболочке и углубления. Так появились знаменитые и варварские «Dum-Dum». Международная Гаагская конференция 1899 года запретила в итоге «легко разворачивающиеся или сплющивающиеся в человеческом теле пули, коих твердая оболочка не полностью закрывает сердечник или имеет надрезы».
Были в истории раневой баллистики и курьезные теории. Так, упоминаемая теория головной баллистической волны объясняла повреждения тканей влиянием слоя уплотненного воздуха, который формируется перед летящей пулей. Именно этот воздух рвет перед пулей плоть, расширяя для нее проход. И опять все опровергли русские врачи.
Е.В. Павлов в Военно-медицинской академии провел изящный опыт. Автор на листы картона мягкой кистью наносил тонкий слой сажи, а сами листы располагал на горизонтальной поверхности. Далее следовал выстрел с 18 шагов, причем пуля должна была пройти непосредственно над картонкой. Итоги опыта показали, что сдувание сажи (в поперечнике не более 2 см) было возможно только если пуля проходила в 1 см над картоном. Если же пуля поднималась на 6 см выше, то воздух вообще не воздействовала на сажу. В общем, Павлов доказал, что только выстрелом в упор воздушные массы перед пулей могут как-то воздействовать на плоть. И даже здесь больший эффект будут иметь пороховые газы.
Такой вот триумф отечественной военной медицины.
***
Исследователям раневой баллистики со временем на помощь пришла совершенная техника – скоростная съемка, позволяющая создавать видео с частотой 50 кадров в секунду. В 1899 году западный исследователь О. Тильман применил такую камеру для запечатления процесса ранения головного мозга и черепа пулей. Оказалось, что мозг вначале увеличивается в объеме, затем разрушается, а череп начинает растрескиваться уже после вылета пули из головы. Трубчатые кости также продолжают разрушаться еще некоторое время после вылета пули из раны. Во многом эти новые материалы исследований опередили свое время, хотя именно они могли пролить немало света на механизм раневого воздействия. Ученые в те времена увлеклись немного иной темой.
Открытие головной баллистической волны, формирующийся при сверхзвуковом полете пули (более 330 м/с), стало очередным поводом для объяснения взрывного характера огнестрельных ранений. Западные исследователи в начале XX века полагали, что подушка сжатого воздуха перед пулей как раз и объясняет значительное расширение раневого канала относительно калибра боеприпаса. Эту гипотезу опровергли сразу с двух направлений. Во-первых, в 1943 году Б. Н. Окунев зафиксировал с помощью искровой фотографии момент пролета пули над горящей свечой, которая даже не шелохнулась.
Во-вторых, за рубежом провели сложный эксперимент, обстреливая одинаковыми пулями из одного и того же оружия два глиняных блока, один из которых находился в вакууме – головная волна образовываться в таких условиях, естественно, не могла. Оказалось, что видимых различий в разрушении блоков нет, а значит, и собака была зарыта совсем не в области головной волны.
И уже совсем забил гвоздь в крышку гроба этой гипотезы отечественный ученый В. Н. Петров, указавший, что головная волна способна образовываться только в случае, когда пуля движется быстрее скорости распространения звука в среде. Если для воздуха это порядка 330 м/с, то в тканях человека звук распространяется со скоростью более 1500 м/с, что исключает образование головной волны перед пулей. В Военно-медицинской академии в 1950-х годах не просто теоретически обосновали этот положение, но на примере обстрела тонкой кишки практически доказали невозможность распространения головной волны внутри тканей.
На этом этап объяснения раневой баллистики боеприпаса физическими законами внешней баллистики оказался пройден – все поняли, что живые ткани гораздо более плотные и менее сжимаемые, чем воздушная среда, поэтому и физические закономерности там несколько иные.
Нельзя не рассказать о том рывке в раневой баллистике, который случился перед самым началом Первой мировой войны. Тогда масса хирургов во всех европейских странах была озабочена оценкой повреждающего действия пуль. Основываясь на опыте Балканской кампании 1912-1913 годов, врачи обратили внимание на немецкую остроконечную пулю Spitzgeschosse или «S-пулю».
У этого винтовочного боеприпаса центр масс был смещен к хвостовой части, что вызвало опрокидывание пули в тканях, а это, в свою очередь, резко увеличивало объем разрушений. Один из исследователей для точной фиксации этого эффекта в 1913-14 годах произвел 26 тыс. выстрелов по трупам людей и животных. Неизвестно, был ли центр тяжести «S-пули» смещен специально немецкими оружейниками, или это было случайно, но в медицинской науке появился новый термин – боковое действие пули. До этого времени знали только о прямом.
Боковое действие заключается в повреждении тканей за пределами собственного раневого канала, что может вызвать тяжелые поражения даже при скользящих ранениях пулями. Обычная пуля, двигаясь в тканях прямолинейно, расходует свою кинетическую энергию в следующих пропорциях: 92% по направлению своего движения и 8% в боковом направлении. Увеличение доли расхода энергии в боковом направлении наблюдается у тупоголовых пуль, а также у боеприпасов, способных кувыркаться и деформироваться. В итоге уже после Первой мировой войны в научно-медицинской среде сформировались основные понятия зависимости тяжести огнестрельной раны от количества передаваемой кинетической энергии тканям, скорости и вектора передачи этой энергии.
Зарождение термина «раневая баллистика» (wound ballistics) приписывается американским исследователям Каллендеру и Френчу, которые в 30-40-х годах плотно занимались пробелами огнестрельных ранений. Их экспериментальные данные вновь подтвердили тезис о решающем значении скорости пули в определении тяжести «огнестрела». Также было установлено, что потеря энергии пули зависит от плотности повреждаемой ткани. Более всего пуля «тормозится», естественно, в костной ткани, менее в мышечной и ещё меньше — в легком. Особо тяжелых ранений, по мнению Каллендера и Френча, следует ожидать от высокоскоростных пуль, летящих со скоростями более 700 м/с. Именно такие боеприпасы способны вызвать истинные «взрывные ранения».
Одними из первых, кто зафиксировал преимущественно устойчивое поведение пули калибра 7,62 мм, стали отечественные ученые и врачи Л. Н. Александров и Л. Б. Озерецковский из Военно-медицинской Академии им. С. М. Кирова. Обстреливая глиняные блоки толщиной 70 см, ученые выяснили, что первые 10-15 см такая пуля движется устойчиво и только потом начинает разворачиваться. То есть в большинстве своем пули 7,62-мм в теле человека достаточно устойчиво движутся и, при определенных углах атаки, способны проходить навылет. Это, конечно, резко снижало останавливающее действие боеприпаса по живой силе противника. Именно в послевоенные времена появилась мысль об избыточности автоматного патрона 7,62-мм и назрела идея об изменении кинематики поведения пули в человеческой плоти.
Лев Борисович Озерецковский — профессор, доктор медицинских наук, основоположник отечественной школы раневой баллистики. В 1958 году закончил IV факультет Военно-медицинской академии им. С. М. Кирова и был направлен служить врачом 43-го отдельного стрелкового полка ЛенВО. Научную деятельность начал в 1960 году, когда был переведен на должность младшего научного сотрудника физиологической лаборатории 19-го научно-исследовательского испытательного артиллерийского полигона. В 1976 году за испытания комплекса стрелкового оружия калибра 5,45-мм был награжден орденом Красной Звезды. Отдельным направлением деятельности полковника медицинской службы Озерецковского Л. Б. в 1982 году стало изучение нового вида боевой патологии — тупой травмы груди и живота, защищенных бронежилетом. В 1983 году работал в 40-й армии в Республике Афганистан. Много лет работает в Военно-медицинской академии в Санкт-Петербурге.
На помощь в нелегком деле увеличения убойного действия пули пришла сложная регистрирующая аппаратура – импульсная (микросекундная) рентгенография, высокоскоростная киносъемка (от 1000 до 40000 кадров в секунду) и совершенная искровая фотография. Классическим объектом «обстрела» в научных целях стал баллистический желатин, моделирующий плотность и консистенцию человеческой мышечной ткани. Обычно используются блоки массой 10 кг, состоящие из 10% желатина.
С помощью этих новинок было сделано небольшое открытие – наличие в поражаемых пулей тканях временной пульсирующей полости (temporary cavity). Головная часть пули, проникая в плоть, значительно раздвигает границы раневого канала как по оси движения, так и в стороны. Размер полости значительно превосходит калибр боеприпаса, а время существования и пульсации измеряется долями секунды. После этого временная полость «схлопывается», и в теле остается традиционный раневый канал. Ткани, окружающие раневый канал, получают свою дозу повреждений как раз во время ударной пульсации временной полости, что частично объясняет взрывной характер «огнестрела».
Стоит отметить, что сейчас теория временной пульсирующей полости некоторым исследователями не принимается как приоритетная – они ищут свое объяснение механики пулевого ранения. Остаются малоизученными следующие характеристики временной полости: характер пульсации, зависимость между размерами полости и кинетической энергией пули, а также физическими свойствами поражаемой среды. Фактически современная раневая баллистика не может в полной мере объяснить зависимость между калибром пули, её энергией и теми физическими, морфологическими и функциональными изменениями, которые возникают в поражаемых тканях.
В 1971 году профессор А. Н. Беркутов в одной из лекций очень точно выразился относительно раневой баллистики: «Неослабевающий интерес к учению об огнестрельной ране связан с особенностями развития человеческого общества, которое, к сожалению, часто пользуется огнестрельным оружием…». Ни убавить, ни прибавить. Часто этот интерес сталкивается со скандалами, одним из которых стало принятие на вооружение малокалиберных высокоскоростных пуль 5,56 мм и 5,45 мм. Но это уже следующая история.
Биологические имитаторы
Натурное моделирование процессов, происходящих при огнестрельном ранении или минно-взрывной травме, применяет два типа имитаторов: биологической и небиологической природы. Объекты биологического происхождения – это прежде всего трупы людей, их отдельные части, а также различные виды млекопитающих. К небиологическим относят мыльные и желатиновые блоки, листы железа, различные виды тканей одежды и прочее.
Конечно, «расстрел» в научных целях трупов и животных дает в итоге самые ценные теоретические результаты, но вот этические соображения… Вдобавок требования научной воспроизводимости результатов должны в будущем поставить крест на стрельбе по трупному материалу. Дело в том, что ткани каждого человека обладают собственными уникальными параметрами – доля жировой ткани, плотность, количество жидкости и так далее. К примеру, результаты баллистических испытаний на трупах женщин и мужчин (биоманекены) дают порой совсем разные результаты по причине иного соотношения мышечной и жировой ткани.
Также вносит коррективы в использование трупов посмертное окоченение, изменяющее механические свойства тканей. Проще говоря, обстреливать труп нужно сразу после смерти. Невозможно использовать трупы для исследования физиологических реакций на «огнестрелы». Поэтому в современности создан значительный арсенал небиологических имитаторов, параметры которых являются аналогичными для человеческих тканей и органов. Однако живым имитаторам еще осталось место в раневой баллистике.
В истории раневой баллистики в качестве биообъектов использовались также свиньи, лошади, телята, быки, козы, овцы, собаки и мелкие животные – кошки и кролики. Человек очень хладнокровно подошел к выбору потенциальных жертв науки: несчастные должны быть неагрессивны, удобны для наблюдения, неприхотливы в содержании и недороги. Одними из первых под пули пошли лошади и крупный рогатый скот за счет массивной мышечной массы, позволяющей получать длинный раневой канал, очень удобный для исследования. Со временем оказалось, что работать с такими большими животными неудобно, да и дорого.
С лошадями выявилась еще одна проблема – из-за низкого стояния купола диафрагмы и тяжести внутренних органов у животных в лежачем положении происходит сдавление нижних долей легких с развитием гипоксии. В связи с этим требуется общая анестезия длительностью более 30 минут с применение дорогой и сложной аппаратуры. Также сложностей добавляет непростая пищеварительная система лошадей и быков, которые в бессознательном состоянии могут неожиданно испортить весь эксперимент. Чрезмерно толстая кожа этих животных заставляет вносить поправки в итоги испытаний. Неплохо подходят для экспериментов по раневой баллистике козы и овцы – для них вполне подходят «человеческие» системы анестезии и медикаментозные препараты. Несколько усложняет оценку повреждений развитый шерстяной покров и выраженное различие в расположении внутренних органов. А вот собака вообще удостоилась почетного звания главного героя экспериментальной медицины, и раневая баллистика не является здесь исключением.
Они хорошо дрессируются и достаточно послушны, что позволяет проводить успешную работу по экспериментальному лечению огнестрельных ранений. Артерии и вены у собак находятся в хорошей доступности для пункций и инъекций. К собачьему организму отлично подходит методы общей медицинской анестезии и стандартное оборудование, такое как эндотрахеальные трубки и аппараты искусственной вентиляции легких. В общем, собака лучший друг специалиста по раневой баллистике? Не совсем. Очень тонкая кожа, слабо связанная с подлежащими тканями, при попадании пули разрывается на куски большой площади с образованием глубоких карманов. Это не характерно для человеческой кожи, поэтому точность экспериментов страдает. К тому же, если требуется для исследования большая мышечная масса, приходится искать крупных собак, массой более 40 килограммов, что также проблематично.
На помощь собаке в таком непростом деле пришли свиньи, удивительным образом сходные с человеческим организмом не только по строению, но даже по биохимии. Это активно используют трансплантологи и прочие медицинские экспериментаторы. Но эти животные, в отличие от собак, неохотно дают себя в руки для забора крови или введения анестезии, в общем, ведут себя в этом смысле как истинные свиньи. Есть сложности и с искусственной вентиляцией легких – склонность к спазму гортани может блокировать интубацию трахеи. Очень хорошо на свиньях исследовать наружную картину огнестрельных ранений с детальной оценкой входных и выходных отверстий.
Как проводят испытания огнестрельного оружия на животных? До самого эксперимента за животными наблюдают в виварии в течение 5-7 суток, а непосредственно перед «часом X» несчастных погружают в наркоз и фиксируют. Критерием уровня наркоза служит снижение рефлексов и тонуса скелетных мышц. Стреляют по животным пулями на приведённых и действительных дальностях. Оружие располагают в 8-10 метрах от животного (пуля успевает стабилизироваться), а вот пороха досыпают ровно столько, сколько нужно для разгона пули до необходимой скорости. Меньше пороха – меньше скорость пули, соответственно, исследуемая дальность будет больше. Сложности с действительно дальностью в том, что точно попасть с расстояния, к примеру, в 500 метров в живую мишень очень непросто. А точное попадание именно в указанную точку на теле жертвы является обязательным условием для скоростной видеосъемки и импульсной рентгенографии.
В то же время именно действительная дальность дает наиболее реальные результаты – пуля сохраняет естественные условиях движения. В случае смертельного ранения проводится полный цикл обследования с последующим вскрытием трупа. При несмертельных ранениях исследуется поведенческая активность и весь спектр физиологических функций – от состояния нервной системы до тонуса периферических сосудов.
К вопросу об этичности. В 1959 году английские исследователи Рассел и Берч предложили концепцию «трех R» («The three Rs»), которой стоит придерживаться при проведении любых травмоопасных опытов с животными. Три составляющие: replacement – замена, reduction – уменьшение и refinement – повышение качества.
Принцип замены требует, по возможности, заменять животных другими моделями и приемами (математическими, к примеру), а вместо млекопитающих использовать животных с менее развитой нервной системой.
Принцип уменьшения предполагает использование в «бесчеловечных» экспериментах как можно меньшего количества животных.
Третий принцип, повышение качества, требует использования как можно более высокотехнологичного оборудования и медикаментов для анестезии. Выводить животных из эксперимента также необходимо как можно более безболезненным методом.
Многое в соблюдении этих рекомендаций ложится на комитеты по этике. К примеру, в Военно-медицинской академии им. С. М. Кирова есть независимый совет по этике, который, помимо всего прочего, следит за порядком использования лабораторных животных в биомедицинских экспериментах.
В настоящее время ни в России, ни в мире эксперты по раневой баллистике огнестрельного оружия не могут отказаться от использования животных и трупного материала, даже с учетом большого разнообразия имитаторов небиологического происхождения.
Продолжение следует…
/Евгений Федоров, topwar.ru/
В целом позновательно весьма, одно непонятно, к чему сей увлекательный научно-живодёрский исторический экскурс.
«Следующей мысль стало утверждение о гидравлическом давлении, возникающим при попадании пули в голову».
«Однако, все медицинские карты европейским ученым спутали русские хирурги во главе с Николаем Пироговым.»
Вот с чем я здесь не согласен!
Просто ни европейцы, ни русские хирурги не знали и не понимали, что гидравлический удар работает в обе стороны сначала на расширение, а потом на сжатие – разрушительный эффект кавитации.
Пуля проходя через голову образует вакуумную каверну, которая затем еще схлапывается, потом открывается снова и схлапывается опять, и так несколько раз с затуханием.
«Если следовать теории гидравлического удара, то в результате мозговое вещество бы частично просто вылетело через заранее подготовленное отверстие»
А если понимать, что гидравлический удар действует в обе стороны, станет понятно почему этого не происходит.
В 1971 году профессор А. Н. Беркутов в одной из лекций очень точно выразился относительно раневой баллистики: «Неослабевающий интерес к учению об огнестрельной ране связан с особенностями развития человеческого общества, которое, к сожалению, часто пользуется огнестрельным оружием…». Ни убавить, ни прибавить.
Из чего следует, что по большому счету человечество с первобытных времен изменилось только в том, что очень успешно заменила зубы и ногти теперь уже на атомную дубину и очень в этом вопросе преуспевает. Ни убавить, ни прибавить