Предисловие.
Дальнейшее рассмотрение материалов, связанных с нападением Германии на СССР, будет затруднено из-за недостаточного количества информации о предвоенном периоде. Ориентироваться только на мемуары участников тех действий, которые не подкрепляются документами (хотя бы косвенными), не целесообразно.
Например, мемуары уважаемого адмирала Н. Кузнецова, изданные после выхода в свет мемуаров Г. Жукова, потеряли отдельные фрагменты текста, которые не соответствовали официальной версии о начале войны. Нельзя исключать, что и другие участники начального периода войны под давлением «сверху», или с целью исключения своих ошибок, или «вписываясь в общую версию событий» могли скорректировать цепочку событий. Поэтому автор будет описывать свою версию событий, которая также не подкреплена документальными материалами. Заранее прошу прощения у тех читателей, которые имеют иную точку зрения. Возможно, лучше остановиться и не читать бред автора…
В тексте используются следующие сокращения: ВО – военный округ, ВС – вооруженные силы, ГШ – Генеральный штаб, КА – Красная Армия, мд – моторизованная дивизия, мк – механизированный корпус, НШ – начальник штаба, ПМ – печатная машинка, РУ – разведывательное управление, ск (сд) – стрелковый корпус (дивизия), УР – укрепленный район, тд – танковая дивизия, ЧВС – член военного совета, ШО – шифровальный отдел (отделение), ШМ – шифровальная машинка, ШТ – шифротелеграмма (шифровка).
В 3-й части статьи говорилось, что с 27 апреля по 9 мая 1941 года изменилась принципиальная концепция построения «Планов прикрытия…» КА.
16.04.41 – Нарком и начальник ГШ представили И. Сталину «Записку…», в которой изложили свое видение «Планов…», построенных на упреждающей атаке германских ВС до окончания их сосредоточения против СССР.
С июля 1940 года сценарии военных игр предусматривали нападение гитлеровской Германии на СССР. После отражения агрессии советские войска переносили военные действия на территорию третьего рейха. Информация об играх регулярно доносится до вождя. В марте 1941 года высшее руководство НКО и ГШ решило, что не стоит «мелочиться» и стоит «замахнуться» на упреждающий удар по не сосредоточившимся ВС Германии.
26.04 – В приграничные ВО направлены Директивы для разработки «Планов…», основанные на положениях указанной «Записки…». Автор считает, что руководители КА без информирования Сталина не решились бы направить такие Директивы в войска.
10, 12 и 14 мая – С. Тимошенко и Г. Жуков присутствуют на совещаниях у И. Сталина. 14-го числа в ВО уходят новые Директивы о срочной разработке «Планов…». Новые планы должны предусматривать только оборонительные действия КА с возможным отступлением до старых границ.
С отправлением новых Директив отменены предыдущие «Планы…». Получилась парадоксальная ситуация: в войсках КА изъяты старые документы по прикрытию (красные пакеты) и не введены новые.
И.Х. Баграмян — бывший начальник оперативного отдела КОВО: «…Войска, непосредственно осуществлявшие прикрытие государственной границы… имели подробные планы и документацию до полка включительно.»
П.И. Абрамидзе – командир 72 сд (8 ск, 26-я армия): «…Командование дивизии содержание планов обороны не знало. После вскрытия красных пакетов все убедились, что вся оборонительная работа по обеспечению государственной границы, все командно-штабные учения с выходом в поле в июне исходили из планов…»
П.И. Ляпин — бывший НШ 10-й армии ЗапОВО: «…План обороны госграницы 1941 года мы неоднократно переделывали с января до самого начала войны, да так и не закончили. Последнее изменение оперативной директивы округа было получено мной 14 мая в Минске. В нем приказывалось к 20 мая закончить разработку плана и представить на утверждение в штаб ЗапОВО. 20 мая я донес: «План готов, требуется утверждение командующим войсками округа для того, чтобы приступить к разработке исполнительных документов». Но вызова так и не дождались до начала войны…»
П.П. Собенников – командующий 8-й армией ПрибОВО: «…План до войск не доводился. Однако, войска, стоящие у границы, занимались подготовкой полевых укреплений на границе и были ориентированы практически о своих задачах на участках обороны.»
И.П. Шлемин – бывший начальник штаба 11-й армии ПрибОВО: «…Такого документа, где бы были изложены задачи 11-й армии, не видел. Весной 1941 года в штабе округа была оперативная игра, где каждый из участников выполнял обязанности согласно занимаемой должности. Думается, что на этом занятии изучались основные вопросы плана обороны госграницы. После чего с командирами дивизий и их штабами (5, 33. 28 сд) на местности изучались оборонительные рубежи. Основные требования и их подготовка были доведены до войск. Со штабами дивизий и полков была проведена рекогносцировка местности с целью выбора рубежей обороны и их оборудования.»
Получается, был разработан только один вариант действий приграничных войск КА — полномасштабная война с Германией. Наиболее вероятно, что существовал короткий сигнал для действия по этому сценарию. Дополнительные указания в Директиве привели к тому, что сигнала для таких действий войск не существовало. Это явная недоработка ГШ…
На рисунке ниже представлен черновик первой страницы документа Наркома Обороны и начальника ГШ И. Сталину о развертывании КА (в документе также рассматривается вариант упреждающего удара на Люблин). Изменение концепции «Планов…» привело к тому, что документ, вероятно, не был направлен вождю и остался в виде черновика в архиве.
Что могло послужить причиной неожиданной смены концепции КА?
Может быть, Сталин согласился с мнением военных об упреждающем ударе по Германии, а потом понял, что это ошибочное решение? На поступки Сталина это как-то не похоже.
Возможно, Сталину поступил на рассмотрение документ, обосновывающий ошибочную концепцию руководства КА и «раскрывающие ему глаза»? Если спустя столько лет мы не знаем о таком документе, то эта версия является неубедительной.
Поступила новая разведывательная информация? Если посмотреть разведывательные сообщения за период с 27.04 по 10.05.41 (часть 1 и 2), то в них нет ничего особенного, что могло насторожить Сталина. Количество германских дивизий на границе с СССР на 25 апреля по оценке РУ КА составляло 95-100, а на 5 мая — 103-107. Разведывательные сведения, вероятно, не могли являться причиной изменения концепции.
Поступила некая политическая информация о возможном сговоре третьих стран с Германией? И упреждающий удар КА по Германии может привести к созданию единого фронта против СССР или к переброске всей мощи германских войск на Восток?
Записка НКГБ №1451/м 05.05.41 Направляем содержание телеграмм английского посла в СССР Криппса от 23 апреля 1941 г. «…Ниже сообщаю резюме моих впечатлений о состоянии советско-немецких отношений в разрезе последних событий: …2. Военные, которые начинают быть силой вне партии, убеждены в том, что война неизбежна, но они жаждут отсрочки ее хотя бы до зимы…
8. Наиболее сильным противовесом является страх, что мы можем заключить сепаратный мир при условии эвакуации немцами оккупированной ими территории в Западной Европе и предоставить Гитлеру свободу рук на Востоке…»
Поздним вечером 10 мая в Англию перелетает Гесс. Советское руководство могло узнать об этом 11-12 мая. Опубликованные советские разведывательные сообщения о перелете Гесса датируются 14 маем (14 мая в ВО округа уже направлены разработанные Директивы). Для рассмотрения этой версии недостаточно информации. Мы не знаем, что сообщала наша разведка о «заигрывании» Германии и Англии до 10 мая 1941 года. Одно можно сказать, что дело Гесса – «через чур мутное». Материалы по делу Гесса засекречены, и вряд ли мы их увидим при существовании Англии. За несколько месяцев до освобождения Гесса повесили (охрану тюрьмы в тот период осуществляли англичане). Очень похоже на убийство Б. Березовского, после того как он просил В.В. Путина принять его обратно. И также «засветились» наглы…
Читатели могут выбрать любую версию, которая им больше всего нравится, или выдвинуть свою, но что было на самом деле первопричиной – мы не узнаем.
Для представленных вариантов событий получается, что именно И. Сталин являлся инициатором изменения концепции. Он убедил (или лучше сказать — заставил) наркома и начальника ГШ изменить свое видение на концепцию «Планов…» и на начальный период военных действий. Если человека заставляют делать то, что он не хочет (не верит), то он, бывает, работает «спустя рукава». Руководство КА знало, что когда-то будет война с Германией, но не могло поверить, что Германия нападет на СССР в ближайшее время столь «незначительными» силами (часть 2 и 3). Кроме того, военные были уверены, что после начала сражения на границе столкновения главных сил воюющих стран произойдет только через 3 суток. Следовательно, у них будет время привести свои главные силы в боевую готовность.
24 мая 1941 года состоялось большое совещание у Сталина с командованием КА и ВО, где должны были обсуждаться вопросы разработанных (КОВО и ЗапОВО) и разрабатываемых (ПрибОВО и ОдВО) «Планов…». На совещании от ВО присутствовали командующие округов и ВВС, ЧВС ВО, а НШ не присутствовали. Хотя именно НШ (с начальниками оперативных отделов) разрабатывали новые планы. Версия, что им необходимо было руководить округами во время отсутствия командующих, не состоятельна по причине присутствия в ВО заместителей командующих.
А что происходит в войсках западных ВО в последние мирные дни? Вождь же «подтолкнул» военных к подготовке войск западных ВО к обороне…
В КОВО сосредотачивается СК из СКВО, который не подчиняется командованию ВО. Ожидается поступление соединений 16-й армии, которая войдет в состав КОВО. На подходе другие армии. С 11-12 июня начинаются перемещаться СК резервов КОВО (позже — ЗапОВО) со сроком выхода к границе до 01.07.41 г. Вроде бы идет наращивание сил, которые НКО пытается сравнять с ВС Германии у нашей границы. Но ничего не меняется относительно дивизий, уже расположенных у границы. Даже имеется распоряжение начальника ГШ о том, что эти соединения разрешается перемещать только по его особому указанию. Авиация находится на основных аэродромах. Руководство КА активно борется с командованием ВО: не позволяя ему дать команду на занятие предполья и ДОТов (просматриваемых с немецкой стороны — в телеграмме ГШ встречалась такая формулировка).
Нарком обороны и ГШ обязаны, конечно же, знать, что согласно планам прикрытия, время занятия обороны дивизиями первого эшелона составляло:
— ПрибОВО – 13-16 часов (средняя оперативная плотность на дивизию – 33 км);
— ЗапОВО – 3-16 часов (средняя оперативная плотность на дивизию – 47 км). Выход в районы сосредоточения войск 2-го эшелона – 4-24 ч (6 кк – до 48 ч);
— КОВО – 3-19 часов (средняя оперативная плотность на дивизию – 50 км). Выход в районы сосредоточения войск 2-го эшелона – 7-24 ч;
— ОдВО – 4-70 часов (средняя оперативная плотность на дивизию – 90 км). Выход в районы сосредоточения других войск – через 30-100 ч.
18 июня отправляется Директива Наркома Обороны и ГШ о приведении войск приграничных ВО в боеготовое состояние к 21 июня. Правда, никто эту Директиву не видел, но многие знают, что она есть.
Что может быть индикатором подготовки войск ВО к войне? В первую очередь, это те соединения, которые наиболее важны и могут пострадать от неожиданного нападения: ВВС и МК. О перемещении авиации меньше опубликованной информации по сравнению с данными о МК. Что происходило с МК перед 22-м июнем?
ЗапОВО. 6 мк (1131 танков). Поступил приказ о боевой тревоге в 2-20 22 июня.
11 мк (414). Нет данных. 29 тд выводилась в район сосредоточения под ударами авиации противника.
13 мк (282). Поступил приказ о боевой тревоге после 2-00 22 июня.
14 мк (518). Поступил приказ о боевой тревоге в 3-30 22 июня. 205 мд поднята по тревоге после 4-00, 30 тд – в 4-15, 22 тд – после начала артобстрела противником.
17 мк (63). Нет данных. Выступил 23.06.41.
20 мк (94). В 18-00 22.06.41 без объявления боевой тревоги поступил боевой приказ.
С ЗапОВО все понятно – говорили уже, что командование ВО проигнорировало Директиву ГШ. И это странно, т.к. Директива адресована Военному Совету ВО, куда входит и ЧВС. ЧВС обязан был сообщить в Политуправление об игнорировании Директивы ГШ, а он «не сигнализировал»… И его за это не расстреляли… А было ли о чем докладывать?
ЛенВО. 1 мк. Начало войны встретил в местах дислокации. 10 мк. 22.06.41 после начала войны МК поднят по тревоге.
ОдВО: 2 мк и 18 мк. В журнале боевых действий 9-й армии записано: «В 24-00 21.06.41 [имеется в виду в ночь с 21 на 22 июня] части армии, прикрывающие границу, телеграфным распоряжением приведены в боевую готовность по тревоге. Дан приказ занять районы по плану прикрытия».
КОВО. 4 мк (979). По приказу командующего 6-й армии Н.И. Музыченко 20.06.41 по тревоге поднята 8 тд. Из львовского лагеря отозваны зенитно-артиллерийские дивизионы 8 тд и 81 мд, которые были развернуты для прикрытия расположений своих дивизий. 32 тд – поднята в 2-00, а 81 мд — в 3-1522.06.41г.
8 мк (898). Поднят по боевой тревоге в 5-40 22.06.41.
9 мк (298). До начала войны не выдвигался в запасной район.
15 мк (749). В 4-45 объявлена боевая тревога.
16 мк (482). Нет данных. Выдвижение начато в 9-00 22 июня.
19 мк (453). В ночь с 19 на 20 июня по распоряжение командования КОВО корпус выведен из мест постоянной дислокации и сосредоточен в запасном районе. 20.06.41 вывезены склады боеприпасов и продовольствия.
22 мк (712). Нет данных, журнал боевых действий утерян в окружении. Известно, что с началом войны МК действовал по планам прикрытия.
24 мк (222). Нет данных. Входил в состав резервов КОВО.
Мы видим, что КОВО, ОдВО, ЛВО так же, как и Павлов, не стремятся выполнять Директиву ГШ от 18 июня…
Хочется обратить Ваше внимание на следующую деталь. В 1-й части упоминалось, что 18-го июня в зоне ответственности 15 ск границу перешел фельдфебель германской армии с информацией о начале войны. Откуда он ее мог получить, это вопрос не данной темы. Само наличие этого перебежчика в СМИ подвергается сомнению – дескать, придумал это командир 15 ск Федюнинский. После разговора с перебежчиком И. Федюнинский звонил командующему 5–й армии Потапову. Если такой факт имел место, то Потапов был обязан доложить о нем командованию КОВО.
В ночь с 19 на 20 июня с согласия командования КОВО поднимается 19 мк (вывозит даже продовольствие и боеприпасы). Всего один МК. 19 мк предназначался для ведения боевых действий в зоне 5-й армии и был включен в ее состав 5-й после начала войны. Возможно, решили под благовидным предлогом прикрыть направление, на котором ожидалась провокация… С разрешения командующего 5-й армией И. Федюнинский выдвинул в леса к границе (в предполье УР) по два полка 45 и 62 сд под предлогом ускорения строительства укреплений, а с полигона вызваны артполки дивизий. Это уже не вымысел, а задокументированный факт. 15 ск по приказу Потапова поднимается по тревоге около 1:30 22 июня.
Из мемуаров К. Рокоссовского: «…Но вечером [21 июня] кому-то из нашего штаба сообщили по линии погранвойск, что на заставу перебежал ефрейтор немецкой армии… и утверждает: 22 июня немцы нападут на Советский Союз.» Вы не находите, что это странно? Как такое может быть, что комкор пишет о слухах в своем штабе без указания ФИО? Перебежчик ефрейтор А. Лисков перешел границу в 21-00 21 июня, но никто не мог с ним поговорить по-немецки и поэтому его отправили в погранотряд. В погранотряде он дал показания о начале войны только в час ночи 22 июня… Из мемуаров И. Федюнинского: «20 июня, возвращаясь из района учений, ко мне заехал командир МК генерал К.К. Рокоссовский. Мы откровенно разговорились. Рокоссовский разделял мои опасения…» Так был перебежчик или нет?
Посмотрим, что известно о выдвижениях СК КОВО. 27 ск (5-й армия) – об объявлении боевой тревоги до начала войны — нет данных. 6 ск (6-я армия) – до начала войны не поднимался. 12-я армия: 13 ск – нет данных, 17 ск – не поднимался. 8 ск (26-я армия) – нет данных. Корпуса окружного подчинения (часть из них выдвигалась к границе по Директиве ГШ): 7 ск – на рассвете ГШ передал информацию об начале войны открытым текстом — СК информацию принял; 31 ск – прибытие к месту дислокации 28.06.41; 36 ск – прибытие к 22-00 24.06.41; 37 ск – находился в резерве ВО; 55 ск – нет данных.
ПрибОВО. 3 мк (651). 18.06.41 все части корпуса подняты по тревоге и выведены из мест постоянной дислокации. 12 мк (749). 16.06.41 в 23-10 поступила Директива штаба ПрибОВО о скрытной передислокации. 18.06.41 комкор Шестопалов отдал приказ №0033 «О приведении корпуса в боевую готовность. Вот пример исполнительности командования ВО!
Из ответов военноначальников генерал-полковнику А.П. Покровскому. И.Х. Баграмян: «…Войска прикрытия (1-й оперативный эшелон) дислоцировались непосредственно у границы и начали развертывание под прикрытием УРов с началом боевых действий. Заблаговременный их выход на подготовленные позиции ГШ был запрещен, чтобы не дать повода для провоцирования войны со стороны фашисткой Германии… МК в пунктах постоянной дислокации были подняты по боевой тревоге и начали выдвижение в районы сосредоточения с началом боевых действий…»
Н.П. Иванов – бывший начальник штаба 6-й армии:«…4-й мк был выведен из г.Львова и расположен в лесах западнее города… В момент внезапного нападения противника проводились сборы артиллеристов, пулеметчиков, саперов. Из-за этого соединения были организационно раздроблены. Часть войск располагалась в лагерях, имея в пунктах постоянной дислокации запасы вооружения и материальные средств.»
Б.А. Фомин – бывший зам.начальника оперативного отдела ЗапОВО: «…К началу авиационного удара (в 3-50) и артподготовки (в 4-00) противника успели развернуться и занять оборону госграницы: в 3-й армии – управление 4 ск, 27 и 56 сд; в 10-й армии – управление 1 и 5 ск, 2, 8, 13 и 86 сд; в 4-й армии – 6 и 75 сд. В процессе выдвижения подверглись нападению 85 и 42 сд…»
Выходит, из пяти ВО только один выполнил директиву и еще один выполнил ее процентов на 20-30. Они все заговорщики или Директивы ГШ от 18 июня просто не было? А как же ПрибОВО? Почему в этом ВО были подняты войска по тревоге заблаговременно? События в ПрибОВО мы рассмотрим в следующей части сообщения, в которой будет показано, что события в ПрибОВО не связаны с Директивой… Получается, что неизвестная Директива ГШ – это плод воображения тех лиц, которые не разобрались в истинных причинах военных мероприятий в предвоенный период. Зная теперь об отношении С. Тимошенко и Г. Жукова к возможному началу полномасштабной войны (а не провокационных действий) в 20-х числах июня 1941 года, можно понять, почему такая Директива не могла быть направлена в войска.
Теперь мы рассмотрим некоторые технические детали передачи Директивы №1 от 21.06.41.
Большое количество Директив о передислокации войск имеет гриф «сс/ов». Поэтому и Директива №1 должна была иметь гриф «особой важности». Документы с таким грифом можно передавать по линиям связи только после их обработки с использованием шифров. Ниже мы рассмотрим разные варианты Директивы №1. Странно то, что при ее написании в ГШ вообще не проставили гриф секретности, а в ВО по собственному разумению поставили «сс». Это лишний раз свидетельствует о сумятице при написании этой Директивы.
Рассмотрим основы шифровальной связи на тот период. Каждого нового военноначальника (от командира и НШ дивизии, и выше) начальник ШО обязан был проинформировать об азах шифросвязи. Начальник ГШ, в подчинении которого находится ШО ГШ, являлся куратором шифросвязи КА. Он обязан был иметь представление о шифросвязи и о временных нормативах, включая оснащение техникой ШО западных ВО.
Схема шифросвязи может быть индивидуальной (между двумя ШО) или циркулярной (вышестоящий ШО может направлять телеграммы группе нижестоящих ШО одного уровня. Например, ШО ВО направляет ШТ в ШО подчиненных армий). Для шифросвязи могли использоваться средства так называемого ручного шифра или шифровальная техника.
Средства ручного шифра включают в себя шифры и две толстенные книги: одна предназначена для зашифровки информации (используем условный термин: зашифровка — «З», расшифровка – «Р»), а другая для «Р». ШТ представляли собой наборы пятизначных групп цифр. Шифрблокнот (размером с портсигар) имел 40 листков, которые отрывались по одному, на каждом листке отпечатано по 50 пятизначных групп цифр. Схема связи для ручного шифра могла быть индивидуальной и циркулярной.
В книгах «З» и «Р» представлены фразы, которые используются в оперативных документах штабов, словосочетания, отдельные слова или их корни, предлоги, окончания, отдельные буквы, цифры и знаки препинания. В книге «З» поиск осуществлялся по сочетаниям букв (как в любом словаре), а в книге «Р» по первым цифрам.
Процесс «З» текста был достаточно простым, но длительным. Например, если ШТ начиналась со слов: «Командующим армий …», то в книге «З» искалось словосочетание «Командующим армий», которому соответствовала пятизначное число. К каждой цифре прибавлялось по цифре первой группы листа шифроблокнота и записывали новую цифру. Таким образом, формировалось новое пятизначное число. При «Р» проводились обратные вычисления. В зависимости от квалификации специалиста, утомляемости, времени суток и других факторов, обработка информации могла составлять 300-500 групп/час. При постоянной работе с ручным шифром можно было (временами) достигать скорости работы до 600 групп/час и более.
Существовал норматив, по которому время обработки ШТ в ШО не должно было превышать 40 минут (от получения исходящей ШТ до передачи ее на узел связи или от получения с узла связи до расшифровки и до доклада командованию (при наличии срочной информации)). Специалисты работали быстро и много, но за превышение срока (если не «пролетали») особо не наказывали.
К июню 1941 года многие ШО при крупных штабах были оснащены шифровальной техникой М100 (ШМ для связи между ГШ, ВО, наркоматами и др. службами, между которыми циркулирует стратегическая и оперативно-стратегическая информация) и К-37 (на оперативно-тактическом уровне армия—корпус—дивизия). К-37 являлась по сути электромеханической малогабаритной дисковой кодировочной машиной (меньшей криптостойскости по сравнению с ШМ). Обе машины позволяли шифровать телеграммы со скоростью до 300 знаков (до 60 пятизначных групп) в минуту, но это была проектная скорость. ШМ могли осуществлять только индивидуальную связь.
ШМ М-100 использовала для «З» и «Р» информации одноразовые шифроленты (из соответствующих шифроблокнотов) и состояла из 3 основных узлов – клавиатуры с контактными группами, лентопротяжного механизма с трансмиттером и приспособления, устанавливаемого на клавиатуру ПМ. Можно было печатать текст («З» или «Р») на телеграфной ленте непосредственно с ШМ или на лист через приспособление на ПМ. Клавиатура ШМ не предназначалась для набора знаков препинания. Поэтому при наборе текста использовались термины «тчк» и другие. Для более красивого оформления ШТ (после «Р»), а также из-за наличия служебной информации, ШТ перепечатывали на ПМ. Допускалось служебную информацию, содержащуюся в ШТ, закрашивать черной краской, но красота требует жертв… и шифровки перепечатывали на ПМ. ШТ поступившие из ШО на узел связи, требовалось перенабирать для передачи по телеграфу или с использованием радиосвязи. Это требовало дополнительных временных затрат.
Скорость обработки информации при «З» в зависимости от квалификации, утомляемости, времени суток и почерка исполнителя могла составлять от 1500 до 2900 групп/час, а при «Р» — от 1000 до 2100 групп/час. Падение скорости связано с тем, что приходилось набирать на шифровальной технике «абракадабру» (текст, состоящий из случайных букв).
В ночь с 21 на 22 июня шифровальщики ГШ и ВО могли работать со скоростью при «З» – до 2000 групп/час, а при «Р» – до 1600.
Понятия «категория срочности» для ШТ в предвоенное время не существовало – передача информации осуществлялась «по возможности быстро», но не превышая указанных нормативов. При необходимости бланки ШТ сопровождались текстом «Шифром. Расшифровать (передать) немедленно». Некоторые ШТ включали текст «Доложить немедленно». В военное время на узлы Наркомата связи должны были направляться специалисты для контроля за временем прохождения информации с пометкой «Воздух».
Каждый исходящий номер ШТ означает, что он оправлен в один адрес (при индивидуальной связи) или в несколько адресов (при циркулярной). Для ее обработки во всех ШО используется один и тот же комплект шифров.
Если одна и та же ШТ имеет несколько номеров, то тут существует два варианта. Вариант 1 — ШТ направляют в разные адреса, с которыми имеется только индивидуальная схема связи. Вариант 2 — для ускорения прохождения ШТ разбивают на несколько частей и зашифровывают каждую часть отдельно с использованием ручного шифра, который можно рассылать адресатам циркулярно.
Рассмотрим события последнего мирного дня, описанные в мемуарах Г.К. Жукова: «Вечером 21 июня мне позвонил начальник штаба КОВО М. Пуркаев и доложил, что к пограничникам явился перебежчик — немецкий фельдфебель, утверждающий, что немецкие войска выходят в исходные районы для наступления, которое начнется утром 22 июня. Я тотчас же доложил наркому и И. Сталину…
— Приезжайте с наркомом минут через 45 в Кремль, — сказал Сталин.
Захватив с собой проект директивы войскам, вместе с наркомом и генерал-лейтенантом Н. Ватутиным мы поехали в Кремль. По дороге договорились во что бы то ни стало добиться решения о приведении войск в боевую готовность…
Я прочитал проект директивы. И. Сталин заметил:
— Такую директиву сейчас давать преждевременно, может быть, вопрос еще уладится мирным путем. Надо дать короткую директиву, в которой указать, что нападение может начаться с провокационных действий немецких частей. Войска приграничных ВО не должны поддаваться ни на какие провокации, чтобы не вызвать осложнений.
Не теряя времени, мы с Ватутиным вышли в другую комнату и быстро составили проект директивы наркома. Вернувшись в кабинет, попросили разрешения доложить. И. Сталин, прослушав проект директивы и сам еще раз его прочитав, внес некоторые поправки и передал наркому для подписи…
Примерно в 24 часа 21 июня командующий КОВО М. Кирпонос, находившийся на своем командном пункте в Тернополе, доложил по ВЧ, что, кроме перебежчика, о котором сообщил генерал М. Пуркаев, в наших частях появился еще один немецкий солдат — 222-го пехотного полка 74-й пехотной дивизии [ефрейтор А. Лисков]. Он переплыл речку, явился к пограничникам и сообщил, что в 4 часа немецкие войска перейдут в наступление. М. Кирпоносу было приказано быстрее передавать директиву в войска о приведении их в боевую готовность».
Автор далее изложит свою версию событий, которая не подкреплена документальными фактами и поэтому не может претендовать на достоверность.
Военные достаточно трепетно относятся к воинским званиям. Если Г. Жуков написал «фельдфебель», то вряд ли это был «фендрих» или «ефрейтор». Имеется информация, что фельдфебель перешел границу 18 июня, а обер-фельдфебель – 20-го. Автор больше склоняется к 18-му числу, когда могли сообщить информацию о войне начальнику ГШ. До вечера 21-го июня руководство Наркомата обороны и ГШ никаких известных нам по документам действий по приведению войск западных ВО в боевую готовность не проводило. Общеизвестны два приказа Наркома обороны от 19 и 20 июня (часть 2) об окраске техники и маскировке аэродромов с достаточно дальними сроками (с 1 по 20 июля). Указанные приказы никак не связаны с ожидаемой войной в 20-х числах июня.
20 июня Г. Жуков потребовал от командующего войсками ПрибОВО отменить распоряжение о приведении в готовность системы ПВО и об отмене затемнения городов.
Единственное, что сделано ГШ – это указание об организации фронтовых пунктов управления, что привело только к некоторой путанице со связью в ночь с 21 на 22 июня.
21 июня ранним утром, нарочный привез Л. Мехлису новое назначение на должность начальника Политуправления.
Из дневника Димитрова 21 июня: «…Звонил утром Молотову. Просил, чтобы переговорили с Иос.Виссарионовичем о положении и необходимых указаниях для компартий. Мол.: «Положение неясно. Ведется Большая игра. Не все зависит от нас. Я переговорю с И.В. Если будет что-то особое, позвоню!»
Утром 21 июня начальник РУ получил информацию от источника «Х» из германского посольства (часть 2):
«Посольство получило телеграмму из МИД. С 4 часов идет совещание у Типпельскирха. Источник убежден, что война начнется в ближайшие 48 часов.» Сталин мог увидеть это сообщение после полудня. В этот же период доставляются сообщения от «Маро» («…нападение назначено на 22 июня…») и «Коста» («…военное столкновение 21 или 22 июня…»).
По воспоминаниям командующего 1-го корпуса ПВО Москвы генерала Д. Журавлева, 21 июня в 18-35 он получил приказ от И. Сталина вызвать из лагерей и поставить на позиции половину всех имеющихся в его распоряжении войск.
Командующий МВО И. Тюленев: «В полдень мне позвонил из Кремля Поскребышев: «С вами будет говорить товарищ Сталин…» В трубке я услышал глуховатый голос: «Товарищ Тюленев, как обстоит дело с противовоздушной обороной Москвы?» Я коротко доложил главе правительства о мерах ПВО, принятых на сегодня, 21 июня. В ответ услышал: «Учтите, положение неспокойное, и вам следует довести боевую готовность войск противовоздушной обороны Москвы до семидесяти пяти процентов.» В результате этого короткого разговора у меня сложилось впечатление, что Сталин получил новые тревожные сведения о планах гитлеровской Германии». Ссылка на этот разговор Тюленева присутствует и в мемуарах адмирала Н. Кузнецова.
21 июня с 19-05 до 20-15 у Сталина находится в числе прочих С. Тимошенко. И. Сталин диктует Маленкову документ об организации фронтов: «1. Организовать Южный фронт в составе двух армий с местопребыванием военного совета в Виннице.
2. Командующим Южного фронта назначить т.Тюленева, с оставлением за ним должности командующего МВО…
Поручить нач. ГШ т.Жукову общее руководство Юго-Западным и Южным фронтами, с выездом на место.
Поручить т.Мерецкову общее руководство Северным фронтом, с выездом на место…»
После 20-00 Сталину доставляют спецсообщение от Голикова: «Посольство утром получило указание уничтожить все секретные бумаги. Приказано всем сотрудникам посольства до утра 22 июня запаковать свои вещи и сдать их в посольство.
Живущим вне посольства – переехать в посольство. Считают, что наступающей ночью будет решение. Это война».
Возможно, И. Сталин чувствует, что руководство КА делает что-то не то… На совещание в 20-50 приглашаются С. Тимошенко, Г. Жуков и С. Буденный. Присутствуют соратники Сталина: Молотов, Ворошилов, Маленков (Буденный в их числе). Ватутин, отмеченный в мемуарах, отсутствует.
Из неопубликованного дневника С. Буденного: «…Сталин сообщил нам, что немцы, не объявляя нам войны, могут напасть на нас завтра, т.е. 22 июня… Что мы должны и можем предпринять сегодня же и до рассвета завтра 22.6.41г.
Тимошенко и Жуков заявили, что если немцы нападут, то мы их разобьем на границе, а затем на их территории.
И. Сталин подумал и сказал: «Это несерьезно». Обратился ко мне и спросил: «А Вы как думаете?»
Я предложил следующее.
Во-первых, немедленно снять всю авиацию с приколов и привести ее в полную боевую готовность.
Во-вторых, войска пограничников, ВО выдвинуть на границу и занять ими позиции, приступить немедленно к сооружению полевых фортификаций.
В-третьих, в этих же округах объявить мобилизацию, а также ВО МВО, ПриВО и СКВО.
В-четвертых, приступить к устройству оборонительной линии от устья реки Припять, Жлобин, Орша, и по р.Зап. Двина, Витебск, Полоцк, Минск и Рига…
И. Сталин сказал: «Ваши соображения правильные»…» Мобилизацию и тыловые оборонительные рубежи решили рассмотреть в будущем…
С. Тимошенко и Г. Жуков отправились в 22-20 в Наркомат Обороны писать Директиву.
Нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов (1963 г.): «…Военно-морской атташе Воронцов прибыл в Москву около 18 часов 21 июня 1941 г. В 21 час был назначен его доклад мне. Он подробно в течение 40-45 минут докладывал мне свои соображения. «Так что — это война?» — спросил я его. «Да, это война», — ответил Воронцов…
В 23 часа меня вызвали к маршалу С. Тимошенко. Со мною был В. Алафузов. Когда вошли в кабинет, нарком в расстегнутом кителе ходил по кабинету и что-то диктовал. За столом сидел начальник ГШ Г. Жуков и, не отрываясь, продолжал писать телеграмму. Несколько листов большого блокнота лежали слева от него: значит прошло уже много времени, как они вернулись из Кремля… и готовили указания округам.
«Возможно нападение немецко-фашистских войск, флоты нужно привести в полную боевую готовность», — начал разговор С. Тимошенко. По его словам, приказание привести войска в состояние боевой готовности для отражения ожидающегося вражеского нападения было получено лично от И. Сталина, который к тому времени уже располагал, видимо, соответствующей достоверной информацией…
С. Тимошенко показал нам телеграмму, только что написанную Г. Жуковым. Мы с Алафузовым прочитали ее. Она была адресована округам, а из нее можно было сделать только один вывод — как можно скорее, не теряя и минуты, отдать приказ о переводе флотов на оперативную готовность №1. Особенно беспокоило меня положение Балтийского флота, находящегося в опасной близости от врага…
Не теряя времени, В. Алафузов бегом (именно бегом) отправился в штаб, чтобы дать экстренную радиограмму с одним условным сигналом…, по которому завертится вся машина. Еще несколько вопросов к наркому: какие у него последние данные, можно ли без предупреждения открывать огонь по нападающему, и я также отправился к себе… «Соедините с командующим Балтийским флотом», — приказал я адъютанту, проходя через приемную. Было уже 23 ч 30 мин 21 июня 1941 г.»
Руководство КА не насторожило, что адмирал Алафузов убежал передавать приказ о переводе флотов в боевую готовность №1 (готовность №2 уже была объявлена по флоту). Мало ли какие причуды у водоплавающих…
В мемуарах Н. Кузнецова не отмечено, что Нарком Обороны диктовал текст Директивы с листа бумаги и, следовательно, Директива рождалась в данном кабинете. Ниже будет показано, что вариант Директивы №1, показанной Н. Кузнецову, состоял из двух листов. Почему тогда адмирал Н. Кузнецов написал: «Несколько листов большого блокнота лежали слева от него [Жукова]»? Возможно, это были черновики предыдущих версий этого документа. Это говорит о том, что до поездки в Кремль у руководителей КА не было проекта Директивы и ее не правил И. Сталин. После возвращения из Кремля у них тоже не было полного понимания, что должно быть отражено в Директиве для войск. Как такое могло вообще быть?
На рисунке приведен (якобы) черновик Директивы №1, подписанный С. Тимошенко и Г. Жуковым. На сайтах отмечается, что на обороте листа 259 среди прочих пометок имеется указание фамилий шифровальщиков: Агапов и Храмцовский. После ухода Г. Жукова из ГШ Храмцовский станет его личным шифровальщиком.
На представленном рисунке видно, что Жуков писал светлыми фиолетовыми чернилами, а Тимошенко подписался черными. В то же время на листе присутствуют правки темно-фиолетовыми чернилами: «тщательно ее замаскировать», вычеркнут абзац текста. По сообщениям, опубликованных на сайтах, лист 258 (2-й лист черновика) написан карандашом. На листе 258 имеется текст, включающий пункт перечисления г) Директивы №1.
На рисунке представлен (якобы) текст Директивы №1. Поскольку на бланке отсутствует наименование «Директива №1» или «Приказ…», то ниже по тексту при упоминании этого документа будет использоваться термин «Директива».
В сообщениях на сайтах указывается, что на ШТ имеются следующие пометки: «Поступила в ШО в 23-45 21 июня 1941 г. Машинистка Грибова отпечатала две копии в 23-50. Первый экземпляр машинописной копии передан НКВМФ. Второй экземпляр машинописной копии передан генерал-майору Покровскому А.П. Директива отправлена в 00-30 в ЛВО, ЗОВО, КОВО, ОдВО, ПрибОВО под номерами: 19942, 19943, 19944, 19945, 19946 соответственно.» Генерал П. Покровский с октября 1940 — адъютант, затем генерал-адъютант маршала С. Буденного.
В пункте 1 ШТ зачеркнуто «в ночь» — правящие текст товарищи, вероятно, посчитали что нападение произойдет не в ночь на 22-го июня. Также они должны были понимать, что до рассвета ШТ уже могла не дойти до войск. Это показывает, что высшее руководство КА проигнорировало прямое указание И. Сталина. Если бы руководство КА хотело предупредить войска о нападении именно в ночь с 21 на 22 июня, то они обязаны были сообщить основные положения Директивы в ВО по телефону. Однако высшее руководство КА звонило в округа по другому поводу…
Около 23-15…23-20 нарком Н. Кузнецов видел черновик Директивы, которая попала в ШО в 23-45. Кто видел Директиву и проводил правки после ухода Н. Кузнецова? И. Сталину показать Директиву не успевали по времени. Позвонить? Сталин не работал с текстами по телефону. Сведения, изложенные в Директиве, относились к наивысшему грифу секретности, а телефонные переговоры с таким грифом было запрещено вести и по ВЧ. Кроме того, вождь мог уехать из Кремля после 23 часов. Получается, что И. Сталин так доверялся военным и «не влазил в их дела», что не стал смотреть Директиву? Если бы произошло невероятное и Сталин дал бы поправки по телефону (он буквально соблюдал все требования и требования режима секретности тоже), то эти правки мы бы увидели на листке черновика Директивы. А некоторые правки появились позже…
Кто мог править текст черновика ШТ после подписания Наркомом Обороны и начальником ГШ? Только тот человек, который высказал свои предложения в кабинете Сталина — Семен Буденный. Ему отправлена копия, которой нет в рассылке ШТ. С. Буденный находится в том же здании, что и Тимошенко с Жуковым. Буденному не нужна эта пространная Директива в группе резервных армий (которыми ему поручили командовать) – ее просто можно уничтожить в том же ШО ГШ, когда надобность в ней отпадет. Именно он мог дописать текст карандашом на листе из блокнота Жукова, которому потом присвоили в архиве номер 258 (не может быть последний лист ШТ без подписи).
В 23-45 черновик попал в ШО. Машинистка к 23-50 отпечатала копии. Одну копию унесли С. Буденному, а черновик Директивы отправился к шифровальщикам.
В Директиве синим цветом подчеркнут текст, который отсутствует в ШТ, принятой ЗапОВО. В то же время он присутствует в черновике ШТ. Это свидетельствует о том, что в текст ШТ правки вносились вторично. И это должен был сделать человек, которому текст Директивы не нравился – это мог быть и Буденный после получения копии. Он мог внести изменения с согласия подписавших (или же они все находились в приемной ШО). Правка касается удаления текста «войска держать рассредоточено и замаскировано» и «противовоздушную оборону привести в боевую готовность». Указанные мероприятия и так проводятся при приведении войск ВО в боевую готовность (выйти в запасной район, замаскироваться и развернуть средства ПВО; поднять по боевой тревоге все части, включая части ПВО, как окружного подчинения, так и входящих в состав дивизий, корпусов и т.д.). Конечно, на сайтах имеется версия, что шифровальщики были усталые и пропустили текст. Так не бывает…
ШТ Директивы имеют пять номеров: с №19942 по №19946. Это означает, что в каждый ВО ушла своя индивидуальная ШТ, каждую из которых необходимо было набрать на ШМ.
Автор оценил длину ШТ (по ШТ ЗапОВО для армий), которая составляет около 205 групп. Длина приблизительная и нужна нам только для оценки времени передачи ШТ разными службами. Если шифровальщики работали с указанными выше скоростями, то на обработку одной ШТ при «З» уходило около 6 минут, а на ее «Р» – до 8. Мы знаем, что черновик выполнен на трех листах и с ШТ работали два специалиста, которые должны были работать параллельно, передавая листы черновика друг другу. Зам.дежурного по ШО обеспечивал их шифрами и забирал материал для отправки на узел связи. В этом случае один специалист обработал три ШТ за время около 18 минут, а другой две ШТ за 12. Получается, что с учетом дополнительных правок все пять ШТ могли быть сданы на узел связи до 00-30.
Но существует еще один неучтенный фактор: дежурный по ШО должен был узнать где находится командование ВО и куда отправлять ШТ: в штаб ВО или на фронтовой пункт управления. Для каждого адресата имелись свои шифры. ШТ для штаба ВО не смогут расшифровать в пункте фронтового управления. Отправлять ШТ в оба адреса – это значит удвоить работу, которая на контроле у начальника ГШ.
Из мемуаров начальника ГШ ВС СССР М. Захарова, который в июне 1941 года был НШ ОдВО. Вечером 21 июня М. Захаров находился в Тирасполе на полевом КП, оборудованном на случай войны, а командующий ВО еще оставался в Одессе.
«Около 22 часов [вероятно опечатка] 21 июня по аппарату БОДО меня вызвал на переговоры из Одессы командующий войсками округа. Он спрашивал, смогу ли я расшифровать ШТ, если получу ее из Москвы. Командующему был дан ответ, что любую ШТ из Москвы расшифровать смогу. Последовал опять вопрос: «Вторично спрашивают, подтвердите свой ответ, можете ли расшифровать ШТ из Москвы?»
Меня крайне удивило повторение запроса. Я ответил: «Вторично докладываю, что любую ШТ из Москвы могу расшифровать». Последовало указание: «Ожидайте поступления из Москвы ШТ особой важности. Военный совет уполномочивает вас ШТ немедленно расшифровать и отдать соответствующие распоряжения …
Оценив создавшееся положение, около 23 часов 21 июня я решил вызвать к аппаратам командиров 14-го, 35-го и 48-го ск и НШ 2-го кк… Всем им были даны следующие указания:
1. Штабы и войска поднять по боевой тревоге и вывести из населенных пунктов.
2. Частям прикрытия занять свои районы.
3. Установить связь с пограничными частями».
Существует одна неточность – в Журнале боевых действий 9-й армии записано: «В 24-00 21.06.41 части армии, прикрывающие границу, телеграфным распоряжением приведены в боевую готовность по тревоге. Дан приказ занять районы по плану прикрытия.» Можно сказать одно: НШ ОдВО принял на себя ответственность поднять войска округа по тревоге до получения Директивы из Москвы. Это поступок!
Автор не знает сколько времени требуется для отправки ШТ по телеграфу. Передача текста ШТ по телеграфу, вероятно, составит те же 8 минут, которые требуется для «Р». С учетом обмена служебной информации и подготовки к приему (когда телеграмму ожидают), возможно, это время не превысит 10 минут.
Из мемуаров Багромяна: «…В 00-25 22 июня окружной узел связи в Тарнополе начал прием телеграммы из Москвы… Только в половине третьего ночи закончился прием этой пространной Директивы…»
Комментировать это событие и время «около половины третьего» достаточно сложно – недостаточно информации.
Если этот факт имел место на самом деле, то вероятны две причины такой длительной работы с Директивой.
1) группа шифровальщиков штаба КОВО, переезжающая в Тарнополь, по ошибке взяла шифры, относящиеся ко схеме шифросвязи со ГШ со штабом ВО;
2) на узле связи ГШ (или в ШО) перепутали бланки (каждая ШТ это несколько бланков телеграмм с наклеенной телеграфной лентой с группами букв). Передали на узел связи фронтового пункта управления бланки в другой последовательности или перепутали бланки от разных ШТ.
На рисунке мы видим Директиву в виде ШТ, отпечатанную на ПМ в ШО ЗапОВО. Чтобы сократить время до отправки из ЗапОВО в подчиненные армии откорректировали текст прямо на бланке входящей ШТ, превратив ее в исходящую с номерами 5203-5206.
ШТ поступила в ШО 01-45, отправлена 02-25. Сорок минут – уложились в норматив. Но время?! Даже если бы работал один человек на шифровальной технике, он управился бы, как мы уже знаем, за 20 минут. Плюс оформление журнала исходящих ШТ – не более пяти минут. Итого 25 минут. Директиву ждали в ВО и должно было быть в ШО не менее 2-3 шифровальщиков, что сократило бы время обработки ШТ. Почему столько ушло времени? Из представленных материалов следует только одно – в подчиненных армиях не было шифровальной техники. ШТ из ВО в армии обрабатывались ручным шифром (циркулярная схема связи). В этом случае текст условно разбили на четыре части и каждую из них шифровали, как отдельную ШТ. Длину ШТ в группах без книг определить невозможно. Время 02-35 – это время отправки с узла связи ВО последней части всем адресатам.
Вопрос: должен ли был знать начальник ГШ — куратор шифрослужбы, что в звеньях передачи шифросвязи «ВО-Армия» и «Армия-Корпус» (не говоря о звене «Корпус-Дивизия») отсутствует шифровальная техника и время передачи ШТ (с учетом доклада командованию) от ГШ до армии составит не менее 1,5 часа, а «ГШ-Корпус» до 3,5 часов? В лучшем случае в корпусах получили бы Директиву около 4-00. В дивизиях штат шифровальщиков еще меньше – там бы получили и расшифровали Директиву около 6-00. Почему так поступило руководство НКО и ГШ? Вариантов два: 1) не верили в войну на рассвете 22-го июня или 2) пытались переложить всю ответственность «на плечи» руководства ВО (самоустранившись от подъема войск по тревоге и от объяснения, как этим войскам действовать при нападении).
Также никто из высшего руководства КА (включая руководство ВО и армий) не думал о возможных нарушениях связи диверсионными группами противника. Это просто не предусматривалось. За это их винить нельзя — они с таким еще не встречались… Потеря связи на всех уровнях — это «бич» советских войск на начальном периоде войны. Автор не знает, кто в этом виноват – но не вождь — это точно.
Около 23 часов 21 июня 1941 года Г. Жуков по аппарату ВЧ предупредил НШ западных ВО: «Ожидать особых указаний!» Генерал Климовских доложил об этом генералу Д. Павлову и приказал командующим и НШ 3, 10 и 4-й армий находиться в своих штабах. Никаких особых указаний им не давалось, кроме как «всем быть наготове». В час ночи 22 июня генералы Павлов, Климовских и ЧВС, находясь в штабе, получили по ВЧ указание наркома обороны утром собрать начальников управлений и отделов и странное предупреждение: «…будьте поспокойнее и не паникуйте… ни на какую провокацию не идите».
Согласно полученным из Москвы указаниям, генерал Павлов вызвал на связь командующих армиями, приказав им постоянно находиться на командных пунктах вместе с начальниками их штабов и оперативных отделов. Командующий 4-й армией генерал Коробков около часа ночи 22 июня под свою ответственность приказал разослать во все подчиненные соединения и отдельные части опечатанные «красные пакеты» с инструкциями о порядке действий по боевой тревоге. Эти документы хранились в штабе армии и не вручались командирам соединений потому, что не были утверждены.
Командующий 3-й армией генерал Кузнецов, вернувшийся поздно вечером 21 июня из поездки в район Августова, получив указание округа, вызвал в штаб всех офицеров полевого управления и политотдела армии. Во втором часу ночи командарм приказал командирам корпусов и дивизий постоянно находиться у телефонных аппаратов. Около двух часов ночи 22 июня по ВЧ Кузнецов получил приказ генерала Павлова: «Поднять войска по боевой тревоге, частям УР немедленно занять ДОТы и привести их в полную боевую готовность, ввести в действие план прикрытия госграницы».
Одновременно командующий округом сообщил, что по секретным средствам связи идет передача важного документа. Генерал Кузнецов приказал передать полученный текст приказа командирам корпусов и дивизий, немедленно вернуть артиллерийские и зенитные подразделения с учебных сборов к своим частям. Но к этому времени со многими соединениями армии связь уже была потеряна.
Примерно в 2 часа ночи 22 июня прекратилась проводная связь штаба округа с 4-й армией, которую удалось восстановить только в 3-30. После восстановления связи командующий армией получил переданное открытым текстом по телеграфу приказание генерала Павлова о приведении войск в боевую готовность (ШТ с приказом народного комиссара обороны СССР была получена руководством армии около 3 часов утра). На вопрос генерала Коробкова, какие конкретно разрешены мероприятия, командующий округом ответил: «Все части армии привести в боевую готовность. Немедленно начинайте выдвигать из крепости 42-ю дивизию для занятия подготовленной оборонительной позиции. Частями Брестского УР скрытно занимайте ДОТы. Полки авиадивизии перевести на полевые аэродромы».
До 4 часов утра 22 июня генерал Коробков успел лично по телефону передать полученное распоряжение НШ 6-й и 42-й сд, коменданту Брестского УР, а через 10–15 минут связь с войсками вновь оборвалась.
В 10-й армии еще 20 июня 1941 года генерал К. Голубев на совещании с руководящим составом дал указание о повышении боевой готовности войск. Распоряжение о подъеме войск в эту армию поступило по телефону лично от командующего округом в 2-30 минут 22 июня, приказавшего генералу Голубеву: «Вскрыть „красные пакеты“ и действовать, как там указано». Переданный шифром приказ Народного комиссара обороны № 1 был расшифрован в штабе армии уже после начала боевых действий. Штабом 10-й армии сразу были отданы распоряжения командирам корпусов и дивизий о приведении войск в боевую готовность и выдвижении их на свои участки обороны. Для приведения в боевую готовность артиллерийских частей, находившихся на учебных сборах в районе Червоны Бур, туда был срочно направлен начальник артиллерии армии. Все начали действовать слишком поздно…
Мы теперь знаем, что никаких директив Наркома Обороны и ГШ КА о приведении ВО в боевую готовность от 18 июня 1941 года не существовало. Директива ВО о носимом боекомплекте, о снаряженных магазинах и лентах для пулеметов, о количестве снаряженных мин, снарядов, снаряженной боевой технике и прочее имеется и в КОВО, и в ЗапОВО, и в ОдВО – они отражали позицию руководства ГШ.
Последнее, что мы рассмотрим в этой части сообщения – это Директива ПрибОВО в войска. Она отличается от всех Директив. Видно, как продумали руководители ПрибОВО свои действия – им тоже не дали времени на реализацию действий, изложенной в Директиве.
ШТ с Директивой в ШО ВО также набирали ручным шифром. ШТ вышла несколько длиннее и вышла из шести частей: №70/ш, №72/ш — №76/ш. До начала войны Директива до войск не дошла…
ВОЕННЫМ СОВЕТАМ 8-й и 11-й АРМИИ 22 июня 1941 г. 2 часа 25 минут
1. Возможно в течение 22-23.6.41 г. внезапное нападение немцев на наше расположение. Нападение может начаться внезапно провокационными действиями.
2. Задача наших частей – не поддаваться ни на какие провокационные действия немцев, могущие вызвать крупные осложнения.
Одновременно наши части должны быть в полной боевой готовности встретить внезапный удар немцев и разгромить противника.
ПРИКАЗЫВАЮ:
1. В течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять оборону основной полосы. В предполье выдвинуть полевые караулы для охраны дзотов, а подразделения, назначенные для занятия предполья, иметь позади. Боевые патроны и снаряды выдать.
В случае провокационных действий немцев огня не открывать. При полетах над нашей территорией немецких самолетов не показываться и до тех пор, пока самолеты противника не начнут боевых действий, огня не открывать.
2. В случае перехода в наступление крупных сил противника разгромить его.
3. Крепко держать управление войсками в руках командиров.
4. Обстановку разъяснить начальствующему составу и красноармейцам.
5. Семьи начальствующего состава 10, 125, 33-й и 128-й стрелковых дивизии перевозить в тыл только в случае перехода границы крупными силами противника.
6. В случае перехода крупных сил противника в наступление:
а) саперные батальоны управлений начальника строительства передать командирам дивизий на участках их местонахождения и использовать для усиления войск;
б) строительные батальоны, автотранспорт и механизмы управлений начальника строительства отвести на тыловые рубежи по планам армий.
7. Командующему 11-й армией немедленно выдвинуть штаб 126-й стрелковой дивизии и возможное количество пехоты и артиллерии ее в район Кальвария, куда будут продвигаться все части 126-й стрелковой дивизии.
8. Средства и силы противовоздушной обороны привести в боевую готовность номер один, подготовив полное затемнение городов и объектов.
9. Противотанковые мины и малозаметные препятствия ставить немедленно.
10. Исполнение сего и о нарушении границы доносить немедленно.
Командующий войсками Прибалтийского особого военного округа генерал-полковник Ф. Кузнецов
Начальник управления политпропаганды округа бригадный комиссар Рябчий
Начальник штаба округа генерал-лейтенант Кленов
Продолжение следует…
/aKtoR, topwar.ru/
