Почему разработку «сотки» отдали ОКБ-52 Владимира Челомея, который раньше не занимался межконтинентальными баллистическими ракетами
Среди многих легендарных образцов отечественного оружия особое место занимают те, которые стали наиболее массовыми. Винтовка-трехлинейка, автомат Калашникова, танк Т-34, штурмовик Ил-2, истребители МиГ-15 и МиГ-21… Как ни удивительно, но в этот же ряд можно добавить и примеры гораздо более технически сложные — такие, скажем, как подводные лодки проекта 613, ставшие самыми массовыми в истории отечественного флота. Или, например, межконтинентальная баллистическая ракета УР-100, она же 8К84, она же SS-11 Sego, ставшая самой массовой ракетой такого класса в отечественных Ракетных войсках стратегического назначения.
Ракета УР-100 в шахтной пусковой установке с открытым ТПК.
Эта ракета во многом была этапной и для советских РВСН, и для советской ракетной промышленности в целом. Первая крупносерийная межконтинентальная баллистическая ракета — это она. Первая ракета, ставшая основой баллистического ракетного комплекса, построенного по принципу «отдельный старт» — это она. Первая ампульная ракета, полностью собиравшаяся прямо на заводе, там же помещавшаяся в транспортно-пусковой контейнер и в нем же попадавшая в шахтную пусковую установку, в которой и стояла постоянно на боевом дежурстве — тоже она. Наконец, УР-100 стала первой в СССР ракетой, время подготовки которой к старту было самым небольшим — оно составляло всего три минуты.
Ракета УР-100 и ее модификации стали самым массовым типом советских МБР
Все это, а также большие модернизационные возможности, заложенные в ракету УР-100, позволили ей оставаться на вооружении почти тридцать лет. Официальное начало работам по созданию этой ракеты задало совместное постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР от 30 марта 1963 года, на вооружение ракетный комплекс 8К84 был принят 21 июля 1967 года, последние ракеты «сотого» семейства сняли с боевого дежурства в 1994 году, а уничтожили — в 1996-м.
Наш ответ «Минитмену»
Чтобы понять, откуда берет начало история «сотки» — именно так называли баллистические ракеты семейства УР-100 в советских ракетных войсках и на предприятиях, связанных с их разработкой и производством, — нужно оценить ситуацию со стратегическим ядерным паритетом, сложившуюся к началу 1960-х в мире. А складывалась она весьма неприятным для Советского Союза образом. Страна, которая первой сумела создать межконтинентальную баллистическую ракету Р-7 и запустить с ее помощью первый искусственный спутник Земли, увы, быстро начала отставать от своего главного конкурента в этой сфере — США.
Несмотря на успех с созданием Р-7, СССР опоздал с постановкой этой ракеты на боевое дежурство. «Семерка» приступила к нему только 15 декабря 1959 года, а американский «Атлас», являвшийся ее прямым конкурентом — на полтора месяца раньше, 31 октября. К тому же американские ВВС очень высокими темпами наращивали свою группировку баллистических ракет. К середине 1961 года на боевом дежурстве в США стояли уже 24 ракеты «Атлас».
Кроме «Атласов», такими же высокими темпами в Америке шло и развертывание группировки межконтинентальных баллистических ракет «Титан», принятых на вооружение годом позже. Двухступенчатые «Титаны», создававшиеся практически параллельно с «Атласами», были более надежными и совершенным по конструкции. И потому развернули их гораздо больше: к 1962-му году на боевое дежурство встали 54 ракеты, причем не на открытых стартовых площадках, как «Атлас» или Р-7, а в подземных шахтных пусковых установках. Это делало их гораздо более защищенными, а значит, еще больше усиливало перевес США на первом этапе ядерной ракетной гонки.
Межконтинентальная баллистическая ракета «Минитмен».
Увы, Советскому Союзу не удалось сразу ответить на этот вызов. К 30 марта 1963 года, то есть к официальному началу разработки УР-100, на боевом дежурстве в Советском Союзе стояли всего 56 межконтинентальных баллистических ракет всех моделей. А с появлением в США первой ракеты так называемого второго поколения — твердотопливной двухступенчатой LGM-30 Minuteman-1 — скорость, с которой рос этот перевес, стала совершенно недопустимой. Гораздо более простые в производстве и эксплуатации «Минитмены» можно было разворачивать уже не десятками, а сотнями. И хотя американская концепция ядерной войны предполагала возможность прежде всего массированного ответного ядерного удара, а не превентивного, принятие на вооружение «Минитменов» могло военное руководство США пересмотреть эти положения.
Именно так, с громадным перевесом в пользу Америки, и складывался ядерный паритет в начале 1960-х. И Советский Союз искал любые возможности изменить такую неприятную расстановку сил. Впрочем, в реальности возможность была только одна — пойти по тому же пути, на который еще в середине 1950-х подсказал американским ракетчикам полковник ВВС США Эдвард Холл, утверждавший, что «количество всегда бьет качество». Советским ракетным войскам требовалась ракета, такая же простая в производстве и обслуживании, как винтовка-трехлинейка — и такая же массовая.
Р-37 против УР-100
Сведения о том, что Америка приступила к производству и разворачиванию массовой межконтинентальной баллистической ракеты, дошли до советского руководства если не сразу, то с небольшой задержкой. Но ничего, что позволило бы сделать то же самое в Советском Союзе, у Никиты Хрущева в запасе не было — подобные задачи перед отечественными ракетчиками до сих пор просто не ставились.
Однако деваться было некуда — быстрый рост группировки американских межконтинентальных баллистических ракет требовал адекватной реакции. К проработке возможных решений этой проблем подключили знаменитый НИИ-88 — ведущий отечественный институт по разработке проблем, связанных с ракетной техникой. В течение 1960-61 годов специалисты института, исследовав все данные, которые были в их распоряжении — в том числе и те, которые были получены с помощью советской разведки, пришли к выводу: отечественным РВСН необходимо делать ставку на своего рода дуплексную систему — развивать не только «тяжелые» МБР с почти неограниченной дальностью полета и мощными боеголовками, но и «легкие», которые можно выпускать массово и которые обеспечивают результативность залпа за счет большого числа одновременно идущих к цели головных частей.
Разрезной макет ракеты 8К84 в транспортно-пусковом контейнере.
Далеко не все специалисты-ракетчики поддержали теоретические выкладки НИИ-88. Но очень скоро стали поступать сведения о том, что в США пошли именно по этому пути, дополнив легкие «Минитмены» тяжелыми «Титанами», в том числе и «Титаном-II» — единственной американской жидкостной ракетой, которая была ампулизированной. Это означало, что она вставала на боевое дежурство полностью заправленной, и при этом имела очень короткое время подготовки к старту — всего 58 секунд. Стало ясно, что предложения НИИ-88 не просто обоснованы, а совершенно справедливы, и нужно принимать за их реализацию.
Первыми свой проект представили специалисты ОКБ-586 под руководством Михаила Янгеля, которые в 1962 году разработали два варианта проекта малогабаритной ракеты — одноступенчатую Р-37 и двухступенчатую Р-38. И та, и другая были жидкостными, обе — ампулизированными, давали возможность держать их в боеготовом состоянии до десяти лет и при этом предусматривали автоматическое управление и использование «одиночного старта». Такой вариант был существенно эффективнее и удобнее в обслуживании, чем все советские МБР, которые на тот момент стояли на вооружении ракетных войск.
Но стандартная практика разработки вооружений в Советском Союзе предусматривала, чтобы у каждой темы были как минимум два разработчика — так выглядела социалистическая конкуренция. Поэтому очень скоро появилось постановление Совета министров СССР, подписанное Никитой Хрущевым, которое называлось «Об оказании ОКБ-52 помощи в разработке ракет-носителей». Этот документ предусматривал передачу из ОКБ-586 в распоряжение КБ, которым руководил Владимир Челомей, конструкторской документации и трех готовых ракет Р-14. Формальным поводом для такого решения были работы по созданию универсальной ракеты УР-200, разработку которой Челомей вел с 1959 года и которая рассматривалась в качестве единого носителя для различных боевых и разведывательных задач. Но поскольку опыта в разработке ракет у ОКБ-52 не было, а поддержка со стороны Хрущева была, то самым простым способом подстегнуть процесс создания «двухсотки» была передача в его распоряжение наработок других ракетчиков.
После выхода постановления в КБ Михаила Янгеля прибыла группа инженеров из КБ Владимира Челомея — за оговоренными документами. А вскоре в недрах ОКБ-52 родился проект, названный УР-100 — по аналогии с УР-200. Это была «легкая» или, как тогда говорили, малогабаритная ракета, которая также могла использоваться в качестве универсального носителя, но для более легких грузов. Кроме того, если «двухсотку» предполагалось использовать в системе противоспутниковой обороны, то «сотку» Владимир Челомей предлагал приспособить для отечественной ПРО.
Начало ракетного соперничества
До конца 1962 года оба ОКБ завершили предварительную проработку своих проектов «легких» ракет, и решение вопроса перешло в политическую плоскость — на уровень ЦК КПСС и советского правительства. Так началось соревнование между двумя знаменитыми сегодня ракетными конструкторскими бюро, обернувшееся в итоге победой Владимира Челомея. Оно было напряженными и драматичным — настолько, что о степени накала страстей можно судить даже по сухим строчкам официальных документов и воспоминаниям непосредственных участников событий.
Учебная ракета УР-100 на ноябрьском параде в Москве.
Стремительное развитие событий началось вскоре после Нового года. 19 января 1963 года зампред Совета министров СССР, председатель комиссии Президиума Совета министров по военно-промышленным вопросам Дмитрий Устинов, министр обороны маршал Советского Союза Родион Малиновский, председатель Госкомитета Совмина по оборонной технике Леонид Смирнов, председатель Госкомитета Совмина по радиоэлектронике Валерий Калмыков, председатель Госкомитета Совмина по химии Виктор Федоров и главком РВСН Сергей Бирюзов направили в ЦК КПСС такое письмо:
«Сов. секретно
ЦК КПСС
В соответствии с поручением нами, с привлечением ученых и специалистов, рассмотрены предложения главных конструкторов тт. Макеева, Исаева, Янгеля и Решетнева о разработке малогабаритных ракет ампульного типа с автономной системой управления.
Создание такого типа ракет будет дальнейшим шагом в развитии ракетной техники. Конструкция ракет предусматривает возможность нахождения в заправленном состоянии в шахте в течение 10 лет, вместо 30–90 суток существующих ракет, а широкое внедрение автоматизации процессов подготовки и пуска ракет (дистанционное управление) существенно уменьшает количество обслуживающего персонала и обеспечивает сокращение времени готовности от 1 до 5 минут (существующие — 15–30 минут), что значительно повышает боеготовность ракетного вооружения.
Указанные качества по условиям эксплуатации и простота стартов приближают ампульные ракеты к ракетам на твёрдом топливе, а в части энерговооруженности двигателей и габаритов они будут иметь преимущества.
На основании проведенных в СКБ-385, ОКБ-10 и ОКБ-586 Госкомитета по оборонной технике проработок, считаем целесообразным поддержать предложения главных конструкторов о разработке в 1963–64 гг. одного автоматизированного ракетного комплекса с малогабаритной ракетой Р-37 ампульного типа с дальностью стрельбы в диапазоне от 2000 до 12 000 км, вместо предлагаемых двух ракет на дальность 4500 и 12 000 км, но с двумя вариантами боевых головок: на дальность 12 000 км со спецзарядом … в тротиловом эквиваленте и на промежуточную дальность 4500 км со спецзарядом …
Просим одобрить представляемый проект Постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР по данному вопросу».
Фамилии конструкторов, упомянутые в этом письме, требуют пояснения. Виктор Макеев — на тот момент главный конструктор (с 1957 года), а вскоре и руководитель СКБ-385, разрабатывавшего и производившего баллистические ракеты для советских подводных лодок. Алексей Исаев — руководитель ОКБ-2 НИИ-88, разрабатывавшего жидкостные ракетные двигатели и теорию их работы. А Михаил Решетнев — начальник ОКБ-10 (незадолго до этого бывшего филиалом ОКБ-1 Сергея Королева), с ноября 1962 года занимавшегося темой создания ракеты-носителя легкого класса, переданной ему из янгелевского ОКБ-586. Одним словом, все специалисты, упомянутые в этом письме — представители организаций, прямо связанных с Госкомитетом по оборонной технике, прямо подчиненным и непосредственно курировавшимся Дмитрием Устиновым.
Но уже через одиннадцать дней, 30 января по итогам заседания Совета обороны СССР принимается протокол №30, в котором есть такой пункт:
«О создании в 1963–64 гг. межконтинентального ракетного комплекса с ампульной ракетой и упрощенным шахтным стартом.
Согласиться с предложением Министерства обороны (т.т. Малиновский, Захаров, Бирюзов) о необходимости создания в 1963–64 гг. автоматизированного ракетного комплекса с межконтинентальной ампульной ракетой и упрощенным шахтным стартом.
Поручить Козлову Ф.Р. (созыв), Брежневу Л.И., Устинову Д.Ф., Захарову М.В., Бирюзову С.С., Сербину И.Д., Смирнову Л.В., Дементьеву П.В. рассмотреть состояние работ главного конструктора т. Янгеля М.К. и генерального конструктора т. Челомея В.Н. и в двухнедельный срок внести предложения в ЦК КПСС о создании автоматизированного ракетного комплекса с межконтинентальной ампульной ракетой и упрощенным шахтным стартом.
Заслушивание и обсуждение докладов тт. Челомея В.Н. и Янгеля М.К. провести 11 февраля 1963 года в ОКБ-52 Госкомитета СМ СССР по авиационной технике».
Этот документ полностью меняет расклад сил в гонке создателей «легкой» межконтинентальной баллистической ракеты. Ведь в нем впервые на равных с Михаилом Янгелем упоминается Владимир Челомей, а в число государственных чиновников высшего ранга, уполномоченных влиять на решение судьбы этой ракеты, включается Петр Дементьев — глава Госкомитета по авиатехнике (бывшее и будущее Министерство авиапромышленности СССР), которому непосредственно было подчинено ОКБ-52. Кроме него, в число принимающих решение включены еще два ключевых человека — Леонид Брежнев, который через год с небольшим сменит Никиту Хрущева на посту руководителя Советского Союза, и Фрол Козлов — второй секретарь ЦК КПСС и один из самых преданных Хрущеву людей в руководстве партии. А поскольку действующий глава СССР открыто благоволил Владимиру Челомею, эти люди явно должны были обеспечить поддержку проекта УР-100 в противовес Р-37 и Р-38.
Ракета УР-100 в транспортно-пусковом контейнере, без герметизации.
«Ракеты походили одна на другую»
Эта политическая колода была разыграна в оговоренный срок, 11 февраля, на встрече в филиале ОКБ-52 в московских Филях. В мемуарах участников тех событий, да и в разговорах людей, не имевших прямого отношения к ним, но связанным с ракетной отраслью СССР, она получила название «совета в Филях» — по очевидной ассоциации. Вот как рассказывает о ней сын тогдашнего руководителя СССР Сергей Хрущев в своей книге воспоминаний «Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы»:
«Докладывали Янгель и Челомей. Только что оба закончили эскизные проработки. На суд представили расчеты, компоновки и макеты. Требовалось выбрать лучший вариант. Задача не из простых, ракеты чрезвычайно походили одна на другую. Так не раз случалось в технике. Один и тот же уровень знаний, общая технология. Поневоле конструкторам приходят схожие мысли. Внешне изделия получаются почти близнецами, разнятся заключенными внутри «изюминками».
У каждого из проектов имелись сторонники, свои болельщики как среди военных, так и в среде чиновников различного ранга, вплоть до самого верха — Совета министров и Центрального комитета.
Первым докладывал Янгель.
Ракета Р-37 получалась изящной. Она могла поражать точечные цели и значительно более длительное время находиться на стартовой позиции в заправленном состоянии. Как и во всех предыдущих разработках, здесь использовались высокотемпературные компоненты топлива и окислителя, основанные на соединениях азота. Но сейчас Янгель, казалось, нашёл решение, как укротить все разъедающую кислоту. Сообщение прозвучало убедительно. Вот только потянет ли его КБ сразу два таких трудоемких и важных проекта, от которых зависит безопасность страны — Р-36 и Р-37? Разумно ли складывать все яйца в одну корзину? Но это уже забота Правительства, а не Главного конструктора.
Ответив на многочисленные вопросы, Янгель сел.
Следующим выступал Челомей. Главная задача, которую он стремился решить в новой разработке, названной УР-100, — долговременная автономность ракеты и полная автоматизация ее запуска. Пока не решены эти проблемы, массовая постановка межконтинентальных ракет на дежурство останется утопией. Если сохранить принятые на сегодня технические решения, то для обслуживания ракет потребуются все технические и людские ресурсы страны.
<…>
— За последние годы накопился большой опыт работы с азотными соединениями, — перешел Челомей к главному. — Несмотря на все отрицательные стороны, мы научились с ними работать и, проявив некоторую инженерную смекалку, сможем их себе подчинить. Пусть американцы занимаются порохами, мы сделаем ставку на кислоту.
Специальная обработка внутренности баков, система особо стойких трубопроводов, хитрые мембраны — все это, собранное в многоступенчатую схему, обеспечивало ракете многие годы (до десяти лет) безопасного хранения и мгновенную инициацию в заданный момент.
— Наша ракета, — продолжал Челомей, — чем-то похожа на запаянную ампулу, до срока ее содержимое полностью изолировано от внешнего мира, а в самый последний момент, по команде «старт» прорвутся мембраны, компоненты устремятся в двигатели. В результате принятых мер, несмотря на столь грозное содержимое, в период дежурства она столь же безопасна, как и твердотопливная.
Челомей замолк. Судя по реакции большинства членов Совета обороны, Челомей выигрывал.
И отец ему явно симпатизировал. Дементьев победно улыбался, Устинов мрачно уставился перед собой. За докладом последовали нескончаемые вопросы. Челомей отвечал уверенно, четко. Чувствовалось, что ракету он выстрадал.
<…>
После обеда снова собрались в конференц-зале. Предстояло обсуждение и принятие решений. Начали с ракет. Кому отдать предпочтение? За обедом отец перемолвился на эту тему с Козловым и Брежневым. Ему приглянулись предложения Челомея, и ракетные КБ с государственных позиций загружались рационально: тяжелую Р-36 — Янгелю, а легкую УР-100 пусть проектирует его конкурент, — но он хотел подтверждения.
<…>
Козлов и Брежнев поддержали отца. На заседании отец высказался за Челомея. Перечить ему никто не стал. Янгель выглядел просто убитым. Устинов расстроился. Желая поддержать Михаила Кузьмича, отец стал говорить добрые слова о его больших заслугах, о важности работы над 36-й ракетой, о государственных интересах, требующих рассредоточения усилий. Слова не утешали, а только бередили рану».
Продолжение следует…
/Антон Трофимов, topwar.ru/
