Через какие тернии пришлось пройти создателям последней кислородной межконтинентальной ракеты Советского Союза
В длинном списке отечественных межконтинентальных баллистических ракет особое место занимают ракеты, созданные в ОКБ-1 под руководством легендарного конструктора Сергея Королева. Причем все их объединяет общее свойство: каждая в свое время была не просто прорывом в своем классе, а настоящим прыжком в неизвестность.
Ракета Р-9А на постаменте у Центрального музея Вооруженных сил в Москве.
И это было предопределено. С одной стороны, советским ракетчикам не повезло: во время «дележа» немецкого ракетного наследства союзникам досталась существенно более значимая его часть. Это касается и документации, и оборудования (можно вспомнить, в каком ужасающем разгромленном состоянии оставляли американцы заводские цеха и ракетные площадки, оказавшиеся в советской зоне оккупации), и конечно, самих немецких ракетчиков — конструкторов и инженеров. И потому многое нам приходилось постигать опытным путем, совершая все те же ошибки и получая те же результаты, которые совершили и получили немцы и американцы на несколько лет раньше. С другой стороны, это же заставляло создателей ракетной отрасли СССР идти не проторенными дорожками, а рисковать и экспериментировать, решаясь на неожиданные шаги, за счет чего и были достигнуты многие результаты, на Западе воспринимавшиеся как невозможные.
Можно сказать, что в ракетной сфере у советских ученых был свой, особый путь. Но у этого пути был побочный эффект: найденные решения очень часто заставляли конструкторов до последнего держаться за них. И тогда возникали парадоксальные ситуации: изделия, в основе которых лежали такие решения, в конце концов достигали настоящего совершенства — но к тому времени, когда оно было уже явно устаревшим. Именно так и получилось с ракетой Р-9 — одной из самых известных и в то же время невезучих ракет, созданных в КБ Сергея Королева. Первый запуск этого «изделия» состоялся 9 апреля 1961 года, за три дня до настоящего триумфа советской ракетной отрасли — первого пилотируемого полета. И «девятка» фактически навсегда осталась в тени своих более успешных и удачливых родственниц — как королевских, так и янгелевских, и челомеевских. А между тем, история ее создания весьма примечательна и стоит того, чтобы рассказать о ней в деталях.
Ракета Р-9 на транспортировочной тележке на полигоне Тюра-Там (Байконур).
Между космосом и армией
Ни для кого сегодня уже не является тайной, что знаменитая ракета-носитель «Восток», которая подняла до космических высот первого космонавта Земли Юрия Гагарина, а вместе с ним и престиж советской ракетной отрасли, была фактически конверсионным вариантом ракеты Р-7. А «семерка» стала первой в мире межконтинентальной баллистической ракетой, и это было понятно всем еще с 4 октября 1957 года, со дня запуска первого искусственного спутника Земли. И это первенство, судя по всему, не давало покоя создателю Р-7 Сергею Королеву и его сподвижникам.
Об этом очень открыто и самокритично вспоминал в своей книге «Ракеты и люди» академик Борис Черток, один из ближайших сподвижников Королева. И рассказ о судьбе «девятки» никак не может обойтись без обширных цитат из этих его воспоминаний, поскольку немного осталось свидетельств от тех, кто имел непосредственное отношение к рождению Р-9. Вот с каких слов начинает он свой рассказ:
«В какой мере Королеву следовало развивать боевую тематику после блестящих побед в космосе? Зачем на открывшемся перед нами пути в космос мы сами себе создавали трудности, в то время как бремя строительства ракетно-ядерного «меча» можно было возложить на других?
В случае прекращения разработок боевых ракет у нас высвобождались конструкторские и производственные мощности для расширения фронта космических программ. Если бы Королев смирился с тем, что Янгеля, Челомея и Макеева достаточно для создания боевых ракет, ни Хрущев, ни тем более Устинов, который в декабре 1957 года был назначен заместителем Председателя Совета Министров СССР и председателем ВПК, не стали бы нас принуждать к разработке нового поколения межконтинентальных ракет.
Однако, создав первую межконтинентальную Р-7 и ее модификацию Р-7А, мы не могли отказаться от азартной гонки по доставке ядерных зарядов в любой конец света. Что произойдет в районе цели, если мы забросим туда настоящий заряд мощностью от полутора до трех мегатонн, никто из нас в те времена особенно не задумывался. Подразумевалось, что этого не случится никогда.
В нашем коллективе было более чем достаточно сторонников работы над боевыми ракетами. Отключение от боевой тематики грозило потерей столь необходимой поддержки Министерства обороны и благосклонности самого Хрущева. Я тоже считался членом неформальной партии ракетных «ястребов», которую возглавляли Мишин и Охапкин. Сам процесс создания боевых ракет увлекал нас гораздо больше, чем конечная цель. Закономерный процесс потери монополии на создание межконтинентальных стратегических ракет нами переживался без восторга. Чувство ревности вызывали работы наших смежников с другими главными».
Сборочный цех ракет Р-9 на куйбышевском заводе «Прогресс».
Р-16 наступает на пятки Королеву
В этих очень откровенных словах академика Чертока, увы, прячется и некоторое лукавство. Дело в том, что одной только космической тематики для того, чтобы успешно развиваться и получать государственные дотации и поддержку на высшем уровне, было явно недостаточно. В закончившем чуть больше десяти лет назад самую страшную войну в своей истории Советском Союзе на оборону должно было работать все и вся. И ракетчикам, в первую очередь, ставились именно оборонные задачи. Так что переключаться с тематики межконтинентальных баллистических ракет на исключительно космическую Сергей Королев просто не мог себе позволить. Да, космос тоже рассматривался как область военных интересов. Да, практически все пилотируемые полеты советских космонавтов (как и всех других, впрочем) имели сугубо военные задачи. Да, почти все советские орбитальные станции проектировались как боевые. Но первым и главным были ракеты.
Так что у Сергея Королева, от которого незадолго до этого ушел его заместитель Михаил Янгель, чтобы возглавить собственное ракетное ОКБ-586 в Днепропетровске, были все основания беспокоиться за судьбу своего коллектива. Трудности личных взаимоотношений наложились тут на опасность, что новый конкурент станет слишком сильным соперником. И требовалось не останавливаться, не прекращать усилий по созданию не только космических, но и межконтинентальных баллистических ракет.
«Янгель уехал в Днепропетровск не за тем, чтобы совершенствовать кислородные ракеты Королева, — пишет Борис Черток. — Ракета Р-12 создавалась там в очень короткие сроки. 22 июня 1957 года в Капъяре начались ее летные испытания. Подтвердилось, что дальность ракеты превысит 2000 км.
Ракета Р-12 запускалась с наземного пускового устройства, на которое она устанавливалась в незаправленном виде с пристыкованной ядерной головной частью. Общее время подготовки к пуску составляло более трех часов. Чисто автономная система управления обеспечивала круговое вероятное отклонение в пределах 2,3 км. Эта ракета сразу после принятия на вооружение в марте 1959 года была запущена на заводе в крупную серию и стала основным видом вооружения для созданных в декабре 1959 года Ракетных войск стратегического назначения.
Но еще раньше, в декабре 1956 года, при непосредственной поддержке Устинова Янгель добился выпуска постановления Совета Министров о создании новой межконтинентальной ракеты Р-16 с началом летно-конструкторских испытаний (ЛКИ) в июле 1961 года. Первая межконтинентальная Р-7 еще ни разу не летала, а Хрущев уже дал согласие на разработку другой ракеты! Несмотря на то, что нашей «семерке» была открыта «зеленая улица» и мы не имели оснований жаловаться на недостаток внимания сверху, такое решение послужило нам серьезным предупреждением».
Наземный стартовый комплекс «Десна Н», созданный специально для ракет Р-9.
Нужна ракета-долгожитель!
Переломным моментом стал январь 1958 года, когда вовсю работала комиссия по обсуждению эскизного проекта ракеты Р-16. Эта комиссия, которую возглавлял академик Мстислав Келдыш, была собрана по настоянию специалистов НИИ-88, фактически являвшемся такой же вотчиной Сергея Королева, как и его ОКБ-1, и где до недавнего времени работал Михаил Янгель. На одном из заседаний чувствовавший серьезную поддержку наверху генеральный конструктор нового ракетного ОКБ-586 выступил с очень резкой критикой Королева и его приверженности жидкому кислороду как единственному виду окислителя для ракетного топлива. И судя по тому, что никто не оборвал докладчика, это была не просто личная позиция Янгеля. Не заметить этого было невозможно, и ОКБ-1 срочно требовалось доказать, что их подход не просто имеет право на существование, а является наиболее оправданным.
Для этого нужно было решить самую главную проблему кислородных ракет — недопустимо большое время подготовки к старту. Ведь в заправленном состоянии с учетом того, что сжиженный кислород при температуре выше минус 180 градусов начинает кипеть и интенсивно испарятся, ракета на таком топливе могла храниться десятки часов — то есть немногим больше, чем занимала ее заправка! Скажем, даже после двух лет интенсивных полетов, вспоминает Борис Черток, время подготовки Р-7 и Р-7А к старту не удалось сократить больше, чем до 8-10 часов. А янгелевская ракета Р-16 конструировалась с учетом использования долгохранимых компонентов ракетного топлива, а значит, могла быть подготовлена к старту гораздо быстрее.
С учетом всего этого конструкторам ОКБ-1 требовалось справиться с двумя задачами. Во-первых, существенно сократить время подготовки к старту, а во-вторых, одновременно в разы увеличить время, которое ракета могла находиться в боеготовом состоянии без потери значительного объема кислорода. И как это ни удивительно, но оба решения были найдены, и уже к сентябрю 1958 года конструкторское бюро довело до эскизного проекта свои предложения по кислородной ракете Р-9, обладающей межконтинентальной дальностью.
Но было еще одно условие, которое серьезно ограничивало создателей новой ракеты в подходах — требование создать для нее защищенный старт. Ведь самым главным недостатком Р-7 как боевой ракеты был чрезвычайно сложный и совершенно открытый старт. Именно поэтому удалось создать только одну боевую стартовую станцию «семерок» (если не считать возможностей боевого запуска с Байконура), построив в Архангельской области объект «Ангара». Это сооружение имело всего четыре пусковых установки для Р-7А, и сразу после того, как в США начали ставить на вооружение межконтинентальные баллистические ракеты «Атлас» и «Титан», оказалось почти беззащитным.
Схема шахтной пусковой установки типа «Десна В», разработанной для ракет Р-9.
Ведь основная идея применения ракетно-ядерного оружия в те годы, да и много лет спустя, заключалась в том, чтобы успеть запустить свои ракеты сразу после того, как противник даст старт своим межконтинентальным баллистическим ракетам — или обеспечить себе возможность нанести ответный ядерный удар, даже если боеголовки противника уже взорвались на твоей земле. При этом считалось и считается, что одной из приоритетных целей удара непременно будут ядерные ракетные силы и места их дислокации и старта. Так вот, чтобы успеть нанести ответный удар сразу, нужно было иметь отменного качества аппаратуру раннего предупреждения о ракетном ударе и такую систему подготовки ракет к старту, чтобы он занимал минуты, а еще лучше — секунды. По расчетам того времени, у подвергшейся нападению стороны было не больше получаса на то, чтобы запустить свои ракеты в ответ на атаку и сделать так, чтобы удар противника пришелся по пустым стартовым площадкам. Второе требовало защищенных стартовых позиций, которые могли бы пережить близкий ядерный взрыв.
Ни первому, ни второму требованиями боевая стартовая позиция «Ангара» не соответствовала — да и не могла соответствовать из-за особенностей предстартовой подготовки Р-7. Поэтому так привлекательно в глазах советского руководства выглядела гораздо более скорая на подготовку и гораздо более дологохранимая янгелевская Р-16. И поэтому же ОКБ-1 нужно было предложить свою ракету, не уступающую «шестнадцатой» по всем пунктам.
Выход — переохлажденное топливо!
В конце 1958 года советская разведка раздобыла сведения о том, что в качестве окислителя в своих новейших межконтинентальных баллистических ракетах «Атлас» и «Титан» американцы используют жидкий кислород. Эта информация серьезно укрепила позиции ОКБ-1 с его «кислородными» пристрастиями (в Советском Союзе, увы, так и не изжили практику оглядываться на решения вероятного противника и следовать в их русле). Тем самым первоначальное предложение о создании новой кислородной межконтинентальной баллистической ракеты Р-9 получало дополнительную поддержку. Сергей Королев сумел воспользоваться этим, и 13 мая 1959 года вышло постановление Совета министров СССР о начале работ по проектированию ракеты Р-9 с кислородным двигателем.
В постановлении оговаривалось, что создать необходимо ракету стартовым весом 80 т, способной летать на дальность 12 000-13 000 километров и при этом обладающей точностью в пределах 10 километров при условии использования комбинированной системы управления (с применением автономной и радиотехнической подсистем) и 15 километров — без нее. Летные испытания новой ракеты, согласно постановлению, должны были начаться в 1961 году.
Старт ракеты Р-9 с испытательной площадки типа «Десна Н» на полигоне Тюра-Там.
Казалось бы, вот она, возможность оторваться от конкурентов из Днепропетровска и доказать преимущество жидкого кислорода! Но нет, наверху, видимо, не собирались никому облегчать жизнь. В том же постановлении, как вспоминает Борис Черток, «с целью ускорения создания ракет Р-14 и Р-16 предписывалось освободить ОКБ-586 от разработки ракет для Военно-Морского Флота (с передачей всех работ в СКБ-385, г. Миасс) и прекратить все работы по тематике С.П. Королева».
И снова на повестке дня встал вопрос о том, какими еще способами можно усовершенствовать, улучшить будущую Р-9. И тогда впервые возникла идея использовать в качестве окислителя не просто кислород, а переохлажденный кислород. «В самом начале проектирования было понятно, что легкой жизни, которую мы себе позволяли при распределении массы на «семерке», здесь быть не может, — писал Борис Черток. — Нужны были принципиально новые идеи. Насколько я помню, Мишин первым высказал революционную идею об использовании переохлажденного жидкого кислорода. Если вместо минус 183°С, близких к точке кипения кислорода, понизить его температуру до минус 200°С, а еще лучше — до минус 210°С, то, во-первых, он займет меньший объем и, во-вторых, резко уменьшатся потери на испарение. Если такую температуру удастся поддержать, можно будет осуществить скоростную заправку: кислород, попадая в теплый бак, не будет бурно вскипать, как это происходит на всех наших ракетах от Р-1 до Р-7 включительно. Проблема получения, транспортировки и хранения переохлажденного жидкого кислорода оказалась столь серьезной, что вышла за чисто ракетные рамки и приобрела с подачи Мишина, а затем и включившегося в решение этих задач Королева общесоюзное народнохозяйственное значение».
Именно так и было найдено одно из тех простых и одновременно очень изящных решений, которые позволили в итоге создать ракету Р-9, которая при всех преимуществах использования жидкого кислорода в качестве окислителя ракетного топлива обладала и всеми необходимыми возможностями для длительного хранения и быстрого старта. Еще одним преимуществом «девятки» стало применение так называемого центрального привода: системы управления ракетой с помощью отклонения основных двигателей. Это решение оказалось настолько удачным и простым, что до сих пор применяется даже на тяжелых ракетах типа «Энергия». А тогда оно было просто революционным — и сильно упрощало схему Р-9, а главное, устраняло необходимость установки дополнительных рулевых двигателей, что позволяло облегчить массу ракеты.
Насколько прорывной оказалась технология применения центрального привода в системе управления движением ракеты, настолько же отсталыми выглядели на этом фоне аппаратные интриги и проблемы взаимоотношений между главными конструкторами, которые едва не привели к провалу проекта Р-9. Причиной тому стали прежде всего принципиальные разногласия и заметные личные противоречия между Сергеем Королевым и Валентином Глушко, отвечавшим за двигатели первой ступени «девятки». Причем проявляться они начали задолго до того, как проект Р-9 вышел на стадию эскизного.
Сопла двигателя первой ступени ракеты Р-9А, разработанного в ОКБ-456 академика Валентина Глушко.
«Он не может и не знает»
Причиной тому стал все тот же жидкий кислород: Валентин Глушко, сумевший построить кислородные двигатели для ракеты Р-7, категорически возражал против повторения этой работы для Р-9. По одной из версий, причина такого отношения крылась в давлении, которое Сергей Королев оказал на руководство СССР и Минобороны, добиваясь включения глушковского КБ в кооперацию смежников по «девятке», тогда как сам Глушко стремился кооперироваться с КБ Михаила Янгеля и работать над двигателем на высококипящих компонентах. По другой версии, причиной всему стали неудачи, преследовавшие Глушко в период работы над двигателем для Р-9. Вспоминает академик Борис Черток:
«В августе 1960 года в Загорске начались огневые испытания ракеты Р-16. Двигатели Глушко на несимметричном диметилгидразине и азотном тетраксиде работали устойчиво. В то же время новые кислородные двигатели на стендах в ОКБ-456 для Р-9 начинала трясти и разрушать «высокая частота».
Неприятности, сопровождавшие начальный период отработки кислородных двигателей для Р-9, сторонники Глушко объясняли принципиальной невозможностью на данном этапе создания мощного кислородного двигателя с устойчивым режимом. Даже не желавший открыто включаться в споры Исаев в приватной беседе со мной сказал примерно следующее: «Дело не в том, что Глушко не хочет. Он просто не может и не знает пока, как сделать устойчивым процесс на кислороде в камерах таких больших размеров. И я не знаю. И, по-моему, никто пока не понимает истинных причин появления высокой частоты».
По поводу выбора компонентов топлива Королев и Глушко никак не могли прийти к согласию. Когда была получена информация о том, что в «Титане-1» американцы используют жидкий кислород, Королев и на Совете главных, и в переговорах по «кремлевке» говорил, что это подтверждает правильность нашей линии при создании Р-9. Он считал, что мы не ошиблись, выбрав Р-9А на кислороде, а не Р-9Б на высококипящих компонентах, на чем настаивал Глушко.
Однако в конце 1961 года появилась информация, что та же фирма «Мартин» создала ракету «Титан-2», предназначенную для поражения важнейших стратегических объектов. Автономная система управления «Титана-2» обеспечивала точность стрельбы 1,5 км при дальности 16 000 км! В зависимости от дальности головная часть комплектовалась зарядом мощностью от 10 до 15 мегатонн.
Схема заправки ракеты Р-9 компонентами жидкого топлива в шахтной пусковой установке типа «Десна В».
Ракеты «Титан-2» размещались в одиночных шахтных пусковых установках в заправленном состоянии и могли стартовать через минуту после получения команды. Американцы отказались от кислорода и использовали высококипящие компоненты. Одновременно поступили данные о снятии «Титана-1» с вооружения в связи с невозможностью сокращения времени готовности из-за использования жидкого кислорода. Теперь уже злорадствовал Глушко.
Отношения между Королевьм и Глушко никогда не были дружескими. Конфликт по выбору двигателей для Р-9, начавшийся в 1958 году, в последующем привел к обострению и личных, и служебных отношений, от чего страдали как они оба, так и общее дело».
В итоге КБ Валентина Глушко все-таки довело до серии двигатели для первой ступени Р-9 на жидком кислороде, хотя этот процесс занял больше времени и потребовал больше сил, чем ожидалось. Причем винить в этом одних только двигателистов будет совершенно несправедливо. Достаточно сказать, что к тому моменту, когда пришло время провести испытания двигателя 8Д716, он же Р-111, выяснилось, что в техзадании на его разработку почему-то не было указано, что работать ему предстоит на переохлажденном кислороде — и двигатель готовили к работе с обычным жидким кислородом, температура которого была как минимум на десяток градусов выше. В итоге на этой почве разразился еще один аппаратный скандал, не улучшивший и без того накаленную атмосферу, в которой создавалась ракета.
Примечательно, что время в итоге подтвердило правоту Сергея Королева — но уже после его смерти. После того, как Валентин Глушко в 1974 году возглавил ЦКБЭМ, в которое трансформировалось ОКБ-1, на созданной в стенах этого бюро сверхтяжелой ракете «Энергия» применялись только двигатели на жидком кислороде. Впрочем, это все-таки была космическая, а не межконтинентальная ракета…
Установка ракеты Р-9 на стартовый стол наземной площадки на полигоне Тюра-Там.
Волшебный берет для первого запуска
Самое интересное, что несмотря на все эти аппаратные противоречия и технические трудности, ракета Р-9 была готова к первым летным испытаниям в назначенный срок. Первый старт «девятки» назначили на 9 апреля 1961 года с полигона Байконур, а целью стал камчатский полигон Кура, на который уже не первый год нацеливали все вновь создаваемые и уже стоящие на вооружении ракеты при испытательных и контрольных пусках. Из воспоминаний Бориса Чертока:
«В марте 1961 года для примерки Р-9 впервые установили на стартовый стол и мы получили возможность любоваться ею. Строгие и совершенные формы еще загадочной «девятки» резко отличались от «семерки», познавшей все тяготы полигонной жизни, опутанной многоэтажными стальными фермами обслуживания, заправочными и кабельными мачтами. Р-9 действительно сильно выигрывала по сравнению со своей старшей сестрой по стартовой массе. При дальности, равной или даже большей, чем у Р-7А, в ее головной части умещался заряд мощностью 1,65 мегатонн. Напомню, что «семерка» несла 3,5 мегатонны. Но такая ли уж большая разница — городу превратиться в пепел от попадания 80 или 175 бомб Хиросимы?
Красота и строгость форм «девятки» дались не даром. Борьба с лишними килограммами сухой массы велась непримиримо. Мы боролись за километры дальности жесткой весовой политикой и совершенствованием параметров всех систем. Глушко, несмотря на страх перед самовозбуждением колебаний «высокой частоты», увеличил давление в камерах по сравнению с «семеркой» и спроектировал двигатель РД-111 для «девятки» очень компактным».
Увы, первый запуск оказался неудачным: ракета ушла со стартового стола как положено, но затем на 153 секунде полета произошел резкий спад режима работы двигателя блока «Б», а еще через полторы минуты двигатель отключился. Как выяснилось в тот же день, причиной неудачи был один-единственный клапан, отвечавший за поступление газа в общий турбонасосный агрегат, распределявший его между четырьмя камерами сгорания. Эта неисправность привела к срабатыванию реле давления, определяющего окончание компонентов топлива, и двигатель, образно говоря, лишили питания.
Но это могла быть не единственная неисправность, которая способна была вызвать неудачный пуск. Еще одну удалось устранить одному из главных специалистов по Р-9, присутствовавшему на пуске, и весьма нетривиальным способом. Рассказывает Борис Черток:
«Подготовка к первому пуску ракеты проходила с большой задержкой. В наземной автоматике управления заправкой обнаружили ошибки, которые мешали набору готовности. С пятичасовой задержкой наконец вышли на пятнадцатиминутную готовность. Воскресенский (Леонид Воскресенский, испытатель-ракетчик, один из ближайших сподвижников Сергея Королева. — Прим. авт.), стоявший у перископа, вдруг объявил:
— Дать всем службам пятнадцатиминутную задержку. Повернувшись к нам, он сказал, что есть заметная течь кислорода из фланцевого соединения у стартового стола.
-Я выйду осмотрю. Осташев (Аркадий Осташев, ведущий испытатель ракет и ракетно-космических комплексов ОКБ-1. — Прим. авт.) со мной, остальным из бункера не выходить!
Р-9 на стартовом столе наземной площадки на полигоне Тюра-Там (Байконур).
Я и Мишин наблюдали через перископ. Двое, не торопясь, шли к окутанному белыми парами стартовому столу. Воскресенский, как всегда, в своем традиционном берете.
— Леня и тут своей походочкой бравирует, — не выдержал Мишин.
Воскресенский в чрезвычайных ситуациях не спешил, шагал выпрямившись, не глядя под ноги, своеобразной, только ему свойственной походкой. Не спешил он потому, что в поединке с еще одним неожиданным дефектом сосредотачивался и обдумывал предстоящее решение.
Осмотрев парящее соединение, Воскресенский и Осташев, не спеша, скрылись за ближайшей стенкой стартового сооружения. Минуты через две Воскресенский снова появился в поле зрения, но уже без берета. Теперь он шагал решительно и быстро. На вытянутой руке он нес что-то и, подойдя к столу, приложил это «что-то» к парящему фланцу. Осташев тоже подошел, и, судя по жестикуляции, оба были довольны принятым решением. Постояв у стола, они повернулись и пошли к бункеру. Когда шагающие фигуры отошли от ракеты, стало ясно, что течь прекратилась: клубящихся белых паров больше не было. Вернувшись в бункер без берета, Воскресенский занял свое место у перископа и, ничего не объясняя, повторно объявил пятнадцатиминутную готовность.
В 12 часов 15 минут ракета окуталась пламенем, разбрасывающим стартовый мусор, и, взревев, резко ушла навстречу солнцу. Первая ступень отработала положенные ей 100 секунд. Телеметристы по громкой связи доложили: «Прошло разделение, сброшен переходной отсек».
На 155-й секунде последовал доклад: «Сбои, сбои!.. В сбоях видна потеря стабилизации!»
Для первого пуска и это было неплохо. Проверены первая ступень, ее двигатель, система управления, центральный привод, запуск двигателя второй ступени, горячее разделение, сброс хвостового отсека второй ступени. Дальше пришел обычный доклад, что пленки срочно увозят в МИК на проявку.
— Пойду поищу берет, — как-то неопределенно сказал Воскресенский, направляясь к «нулевой» отметке.
Кто-то из солдат, присоединившихся к поиску, нашел берет метрах в двадцати от стартового стола, но Воскресенский не стал его надевать, а нес в руке, даже не пытаясь засунуть в карман. На мой немой вопрос он ответил:
— Надо бы простирнуть.
От Осташева мы узнали подробности импровизированного ремонта кислородной магистрали. Укрывшись за ближайшей стенкой от паров кислорода, Воскресенский снял свой берет, бросил его на землю и … помочился. Осташев присоединился и тоже добавил влаги. Затем Воскресенский быстро отнес мокрый берет к подтекающему фланцу и с виртуозностью опытного хирурга точно приложил его к месту течи. За несколько секунд прочная ледяная корка-заплата «заштопала» кислородную подпитку ракеты».
Схема наземной стартовой площадки типа «Долина».
С земли и из-под земли
Из 41 пуска Р-9, входивших в первый этап летно-конструкторских испытаний ракеты, аварийными оказались 19 — то есть чуть меньше половины. Для новой техники, да еще такой сложной, как межконтинентальная баллистическая ракета, это был очень хороший показатель. Кстати, уже второй испытательный пуск, который провели 24 апреля 1961 года, вскоре после всемирно знаменитого старта Юрия Гагарина, оказался успешным. Ракета стартовала строго по графику, все двигатели отработали как надо, ступени разделились вовремя, и головная часть благополучно долетела до Камчатки, где и упала на полигоне Кура. При этом недолет до цели составил всего 300 метров, а отклонение — чуть больше 600.
Но доработать и заставить летать саму «девятку» — этого было мало. Нужно было еще и обеспечить ее стартовыми позициями. А вот с этим возникли определенные трудности. Первый вариант наземного пуска, называвшийся «Десна-Н», по итогам испытаний признали не соответствующим тактико-техническим требования заказчика и не рекомендовали к принятию на вооружение. В частности, слишком тяжелой и неудобной в эксплуатации оказалась переходная рама, которая создавалась как средство ускорения предстартовой подготовки и входила в состав самой ракеты. Именно к этой раме еще на технической позиции пристыковывались все переходные связи «земля-борт», а на стартовом столе оставалось подключить лишь переходники от рамы к оборудованию стола. Увы, даже с использованием такого новшества технологический цикл подготовки ракеты составлял два часа — а речь-то шла уже о минутах!
Общий вид шахтной пусковой установки для ракет Р-9 типа «Десна-В».
Гораздо более удачным вышла шахтная стартовая позиция для Р-9, носившая кодовое название «Десна-В». Первый запуск ракеты из такой шахты состоялся 27 сентября 1963 года, и оказался вполне успешным. И старт, и весь полет ракеты прошли в полном соответствии с программой, а боеголовка попала в цель на Куре с перелетом 630 метров и отклонением 190 метров. Кстати, именно в шахтном варианте старта была реализована еще одна новаторская идея Василия Мишина, предложившего создать ракету на переохлажденном кислороде — непрерывная подпитка стоящей на боевом дежурстве Р-9 этим компонентом. В итоге потери жидкого кислорода удалось свести до 2-3% в год — невероятный показатель для такого вида ракет! А главное, удалось за счет этого представить к принятию на вооружение систему, которая обеспечивала пребывание ракеты в состоянии готовности номер один (то есть не заправленную всеми компонентами топлива) в течении одного года при условии, что на ней — без снятия со старта! — периодически проводились положенные регламентные работы. Если же поступала команда на пуск, то по нормативам на полную технологическую подготовку уходило 20 минут, при чем основная часть времени тратилась на раскрутку гироскопов системы наведения.
Впрочем, и с наземным стартом тоже удалось решить проблему, создав вполне удачную пусковую установку «Долина». Тут применили совершенно небывалое для тех лет, но ставшее в дальнейшем классическим решение по максимальной автоматизации процесса подготовки и установки ракеты на стартовый стол, которое теперь занимало всего полминуты. Соответствующая автоматизированная система была разработана в самом ОКБ-1 и изготовлена на заводе «Красная заря».
Процесс запуска на площадке «Долина» выглядел так: самоходная тележка с ракетой выходила из монтажно-испытательного корпуса и шла до пускового устройства. Дойдя до упоров, она соединялась с подъемно-установочным устройством, а то поднимало ее в вертикальное положение, автоматически стыковало все коммуникации и закрепляло ракету на пусковом столе. После этого — и тоже в автоматическом режиме, без участия расчета! — производилась скоростная заправка компонентами ракетных топлив, подготовка системы управления и прицеливание. Примечательным была и система, которая обеспечивала связь второй ступени с землей: для этого на ракете прямо с завода устанавливалась одноразовая кабельная мачта, называвшаяся желобом бортовых коммуникаций.
Схема расположения объектов, входящих в подземную пусковую площадку для ракет Р-9 типа «Десна-В».
Жертва большой политики
21 июля 1965 года межконтинентальная баллистическая ракета Р-9А (то есть модификация с двигателями, работающими на жидком кислороде в качестве окислителя) была принята на вооружение. Но долгой жизни ракете не было суждено: кислородные межконтинентальные ракеты уже сходили со сцены, и Р-9 была последней из них. Последней — и, вероятно, именно поэтому одной из лучших.
Вот как описывает ее человек, знающий «семерки» и «девятки» досконально — ведущий конструтор Р-7 и Р-9, а затем генеральный директор и генеральный конструктор Самарского государственного научно-производственного ракетно-космического центра «ЦСКБ-Прогресс» Дмитрий Козлов:
«Наша межконтинентальная «девятка» была меньше по размерам и легче по весу (80 тонн против 86), чем одноступенчатая ракета средней дальности Михаила Янгеля Р-14, хотя и превосходила ее почти вчетверо по дальности поражения противника!.. Она обладала мощной, но компактной термоядерной «головой» в 5-10 мегатонн и достаточно высокой по тем временам точностью поражения: круговое вероятное отклонение не более 1,6 км. Техническую готовность к пуску удалось довести в шахтном варианте до 5 минут, что было втрое лучше, чем у американского «Титана».
При этом «девятка» обладала целым набором уникальных качеств, которые делали ее одной из лучших в своем классе. За счет выбранных компонент ракетного топлива она была нетоксична, двигатели ее были высокоэнергетичными, а само топливо — достаточно дешевым. «Особым преимуществом Р-9А перед другими ракетными системами являлся относительно короткий участок работы двигателя первой ступени, — отмечал Дмитрий Козлов. — С появлением у США систем засечки пусков межконтинентальных баллистических ракет по мощному факелу двигателей это стало несомненным достоинством «девятки». Ведь чем меньше время существования факела, тем сложнее системам противоракетной обороны среагировать на такую ракету».
Но даже на пике развертывания группировки ракет Р-9А в составе Ракетных войск стратегического назначения не стояло на вооружении больше 29 пусковых установок. Полки, вооруженные «девятками», дислоцировались в Козельске (шахтные пусковые установки «Десна-В» и наземные пусковые установки «Долина»), Тюмени (наземные пусковые установки «Долина»), Омске (шахтные пусковые установки «Десна-В») и первом из пусковых районов боевых ракет — объекте «Ангара», будущем космодроме «Плесецк», где использовались наземные пусковые установки «Долина». Располагались пусковые установки обоих типов и на испытательном полигоне «Тюра-Там», он же Байконур.
Первый полк — в Козельске — заступил на боевое дежурство 14 декабря 1964 года, днем позже к нему присоединился полк в Плесецке, а последние ракеты Р-9А были сняты с вооружения в 1976 году. Главный конкурент — янгелевская Р-16 — пережила их всего на год, прослужив до 1977-го. Трудно сказать, какими в действительности были причины, по которым эти ракеты, хорошо зарекомендовавшие себя, снимались с боевого дежурства. Но формальный повод был железный: это делалось в рамках договора ОСВ-1, подписанных Л. Брежневым и Р. Никсоном…
/Антон Трофимов, topwar.ru/
