2 февраля 1956 года впервые в мировой истории отправилась в полет баллистическая ракета с атомной боеголовкой.
В истории отечественных вооруженных сил были две знаменитых операции, носившие название «Байкал». Об одной из них, «Байкал-79», стало известно практически сразу и всему миру: такое название носила операция по свержению режима Хафизуллы Амина в Афганистане 27 декабря 1979 года. О проведении второй, именовавшейся просто «Байкал», даже в СССР знали немногие — только те, кто имел непосредственное отношение к организации и проведению этой операции. А между тем, именно с нее нужно отсчитывать начало ракетно-ядерной эры. 2 февраля 1956 года с полигона Капустин Яр в сторону Каракумов запустили ракету Р-5М с ядерной боеголовкой — впервые не только в нашей стране, но и в мире.
Пролетев расчетное расстояние в 1200 км, ракета попала в цель, хоть и с почти предельным отклонением. Сработал взрыватель, пошла цепная реакция — и на месте попадания возник характерный атомный гриб. Иностранные средства слежения за ядерными испытаниями в Советском Союзе, конечно, отметили этот факт, подсчитав даже мощность подорванного заряда — 80 килотонн в тротиловом эквиваленте. Но никому за рубежом и в голову не могло прийти, что это было не просто испытание, а проверка первой в мире баллистической ракеты с ядерным зарядом…
Боевой расчет ракеты Р-5М. Фото из издания Минобороны «Полигон Капустин Яр. 70 лет испытаний и пусков. Рассекреченные фотографии»
Рождение «пятерки»
Своим рождением на свет ракета Р-5М обязана, в конечном счете, неудачей, которая постигла Сергея Королева и его ракетчиков во время работы над ракетой Р-3. Впрочем, вины самих разработчиков в том было немного: и тогда, и сейчас господствовала точка зрения, что в условиях середины 1950-х не было никаких шансов на успех в создании баллистической ракеты с дальностью полета 3000 километров. Попросту не было ни опыта, ни материалов, ни оборудования для создания кислородно-керосиновых двигателей, позволяющих забросить боеголовку на такое расстояние.
«Тройка» так и не вышла на старт, но стала прародительницей «пятерки». Работы над ракетой Р-5 начались сразу после того, как разработчики приняли решение отказаться от доводки экспериментальной Р-3 до начала испытаний. К 30 октября 1951 года эскизный проект Р-5 был готов. Те, кто разбирался в тогдашней ракетной технике, хорошо понимали, что в облике новой БРДД, то есть баллистической ракеты дальнего действия, прослеживаются черты всех ее предшественниц — и Р-1, и Р-2, и конечно же Р-3.
Но вместе с тем были и существенные отличия, которые позволили довести до реализации проект первой отечественной баллистической ракеты с ядерной боеголовкой. В частности, из нее исчез герметический приборный отсек, что дало существенную экономию веса, изменился вид головной части, а самое главное, конструкторы отказались от термоизоляции кислородного отсека. Да, из-за этого приходилось подпитывать запас окислителя перед стартом, но зато опять-таки снижался вес, а значит, увеличивалась дальность — чего, собственно, и требовалось достичь.
Правительственное постановление о начале опытно-конструкторских работ над «пятеркой» вышло 13 февраля 1952 года. А ровно через год появилось новое постановление Совмина СССР — уже о проведении летно-конструкторских испытаний Р-5. Первый старт «пятерки» с полигона Капустин Яр состоялся 15 марта 1953 года, а последние — в феврале 1955-го. В общей сложности были запущены 34 ракеты, причем неудачными оказались всего три пуска из первых серий испытаний. Уже был готов задел для первых 12 серийных ракет, уже началась работа над ними — но тут проект остановили. Постановление правительства от 16 апреля 1955 года признало работы по Р-5 завершенными, серийное производство приказано было свернуть, а все усилия перенаправить на создание модернизированной Р-5 с ядерной боевой частью.
Советский ДАР
«Пятерка» была хороша всем, кроме одного: она несла обычную боевую часть с максимальным боезарядом в одну тонну взрывчатки. Между тем, к этому времени стало совершенно ясно, что в условиях разгорающейся «холодной войны» преимущество над противостоящей стороной получит тот, кто сумеет создать ракету с ядерной боеголовкой. И такие люди нашлись в Советском Союзе.
Идею оснастить ракету атомной боеголовкой выдвинули сами ракетчики, а воплощать их задумку поручили советским атомщикам. И они вполне справились с этой задачей: уже в октябре 1953 года, когда Р-5 только-только начинала серию испытаний, представители КБ-11 — нынешнего Российского федерального ядерного центра «Всероссийский научно-исследовательский институт экспериментальной физики», а тогда главного создателя атомного щита СССР, — предложили использовать новый боеприпас РДС-4 в качестве боеголовки для «пятерок». И 17 декабря того же года работы по воплощению этого предложения в жизнь были одобрены очередным постановлением правительства.
Эта разработка получила имя ДАР — «Дальняя атомная ракета». А первое упоминание ракеты Р-5М появляется уже через полгода, в апреле 1954-го. К этому времени работы над новинкой уже вовсю кипели и в подмосковном НИИ-88, и в нижегородском КБ-11. Ведь по первоначальным планам испытания модернизированной «пятерки» должны были начаться в октябре того же года, а закончиться зачетными пусками и государственными испытаниями — в том числе и с ядерной боеголовкой! — в ноябре 1955-го. Но как всегда, реальность внесла свои коррективы в эти сроки. На государственные испытания Р-5М вышла только в январе 1956 года. К тому же времени был готов и первый ядерный боеприпас, который новой ракете предстояло забросить на расстояние в 1200 километров.
Подготовка ракеты Р-5М к запуску на полигоне Капустин Яр.
«Наблюдали «Байкал»!»
Но прежде чем поставить на стартовый стол первую в мире баллистическую ракету с ядерной боеголовкой, нужно было проверить в деле все тонкости стыковки «специзделия» с носителем. Для этого использовали макеты атомной БЧ — и с ними же осуществили первые четыре пуска в рамках госиспытаний. Первый состоялся 11 января 1956 года. Ракета благополучно пролетела положенное ей расстояние и столь же благополучно попала в цель в пределах «эллипса рассеивания» — то есть не слишком отклонилась от заданного курса и от запланированного места падения.
Этот результат очень вдохновил разработчиков. Ведь он подтверждал не только верность выбранного решения оснастить ракету более короткой и тупой носовой частью, на чем настаивали оружейники, которым требовалось обеспечить не слишком высокую скорость сближения ракеты с землей. Прежде всего, успешный пуск доказывал, что серьезно усложнившаяся система управления Р-5М, в которой практически все элементы были сдублированы, а некоторые и дважды, работает без серьезных сбоев. Но и без накладок не обошлось, хотя они не оказали серьезного влияния на итоги запуска. Однако обнаруженный флаттер воздушный рулей заставил разработчиков принимать срочные меры, и на следующих ракетах конструкцию рулей частично изменили, а систему управления ими сделали более жесткой.
Примечательно, что для того, чтобы убедиться в надежности продублированных систем управления, на трех следующих ракетах перед стартом специально «портили» некоторые важные элементы. И ничего! Как и первая «государственная» Р-5М, три следующие тоже стартовали без сбоев и попали в цель. А это означало, что можно наконец приступить к последнему, самому важному этапу испытаний — запуску ракеты с настоящим ядерным боезарядом, пусть и уменьшенной мощности.
Запуск ракеты Р-5М на полигоне Капустин Яр. Фото с сайта РКК «Энергия»
О том, в какой обстановке прошли эти испытания, хорошо рассказал в своей книге «Ракеты и люди» один из создателей отечественной ракетной отрасли — академик Борис Черток. Вот что он писал: «Королев нервничал по поводу задержек с подготовкой ракеты. Он никак не хотел допустить, чтобы руководивший подготовкой головной части с боевым зарядом Николай Павлов (заместитель начальника Главного управления проектирования и испытания атомных боеприпасов Минсредмаша. — Прим. авт.) доложил Митрофану Неделину (в тот момент — заместитель министра обороны СССР по специальному вооружению и ракетной технике. — прим. авт.), председателю Государственной комиссии, что заряд подготовлен к вывозу, а задержка пуска идет по вине ракетчиков. Я на правах заместителя технического руководителя отвечал за подготовку ракеты на технической позиции. <…> Ночью я доложил Королеву, что при испытаниях автомата стабилизации есть замечание, предлагаю заменить усилитель-преобразователь и повторить горизонтальные испытания, что потребует еще три-четыре часа. Он ответил: «Работайте спокойно. У них тоже отказала нейтронная пушка». Моих познаний в ядерной технике не хватало, чтобы осознать, какой выигрыш во времени мы получаем. Наконец, все готово и подтверждена дата старта 2 февраля. Всех, кроме боевого расчета, со старта убрали».
Первый в стране — и в мире! — запуск баллистической ракеты с ядерной боевой частью получил название «Байкал». Судя по всему, как это было принято в то время и в той отрасли, название выбирали, исходя из того, чтобы оно как можно меньше ассоциировалось с местом проведения испытаний. На всякий случай: мало ли, кто и кому случайно проболтается о «Байкале» — вот и пусть разведка потенциального противника ищет неизвестно что в сибирской тайге! Но название операции было и кодовым словом, которым наблюдатели должны были подтвердить, что запущенная с полигона Капустин Яр ракета долетела до места падения в Приаральских Каракумах и что боезаряд сработал как надо. И потому участники испытаний, все на нервах, ждали и не могли дождаться, когда в телефонной трубке раздастся наконец доклад «Наблюдали «Байкал»…
И снова — цитата из воспоминаний Бориса Чертока: «Пуск прошел без всяких накладок. Ракета Р-5М впервые в мире пронесла через космос головную часть с атомным зарядом. Пролетев положенные 1200 км, головка без разрушения дошла до Земли в районе Аральских Каракумов . Сработал ударный взрыватель и наземный ядерный взрыв ознаменовал в истории человечества начало ракетно-ядерной эры. Никаких публикаций по поводу этого исторического события не последовало. Американская техника не имела средств обнаружения ракетных пусков. Поэтому факт атомного взрыва был отмечен ими как очередное наземное испытание атомного оружия. Мы поздравили друг друга и уничтожили весь запас шампанского, который до этого тщательно оберегался в буфете столовой руководящего состава».
«Айвенго» промолчал
Но было еще одно кодовое слово, которое сопровождало первые в мире испытания баллистической ракеты с ядерной боеголовкой — и которого, в отличие от «Байкала», никому услышать не хотелось. В отличие от четырех первых ракет, на пятой, с реальным спецбоеприпасом, была установлена аппаратура подрыва ракеты — АПР. Создавать ее пришлось, исходя из того, что оснащенная атомной боевой частью ракета в случает отклонения от курса или отказа двигателей представляет куда большую опасность, чем ракета с обычной взрывчаткой. Допускался даже вариант, при котором в случае боевого применения при техническом сбое ракета могла упасть на своей территории, а не на территории противника — и нужно было разработать и испытать систему ее уничтожения до срабатывания спец-БЧ.
Слово одному из ближайших сподвижников Сергея Королева — Рефату Аппазову, принимавшему участие в операции «Байкал» и отвечавшему как раз за новенькую АПР, установленную на ракете Р-5М. О том, какие эмоции он испытывал 2 февраля 1956 года, профессор рассказал в своей книге воспоминаний «Следы в сердце и в памяти»: «День старта мог быть и перенесен, если погодные условия не позволили бы вести уверенное наблюдение с пункта АПР. Но прогноз синоптиков оказался точным: небо ясное, небольшой морозец способствовал поддержанию бодрого боевого настроения. <…> Обстановка была более напряженной, чем во время подготовки обычных ракет, почти не было заметно посторонних разговоров и лишних хождений вокруг да около. Сергей Павлович, как всегда, подзывал привычным движением то одного, то другого, давал указания, задавал последние вопросы, спрашивал, не появились ли какие-то сомнения, просил немедленно докладывать о малейших замеченных неполадках. На предстартовом заседании Государственной комиссии руководители всех служб полигона и систем ракеты доложили о полной готовности, и было принято решение о пуске ракеты.
За час до старта наш расчёт АПР (аварийного подрыва ракеты) отбыл на своё рабочее место, но перед этим состоялось одно очень узкое совещание, состоящее всего из трёх человек, участникам которого сообщили слово-пароль, при произнесении которого должна была подрываться ракета. Таким словом оказалось «Айвенго». Почему именно это слово, кто его выбрал и какое отношение к предстоящей работе имел этот средневековый рыцарь — я так и не узнал. Скорей всего, это была фантазия самого Сергея Павловича, либо его заместителя по испытаниям Леонида Воскресенского, человека с весьма неординарным мышлением. <…> Схема приведения в действие системы АПР была такова. При появлении опасных отклонений я произносил слово-пароль, телефонист тут же повторял его в трубку, соединявшую наш пункт с бункером, а в бункере Л. А. Воскресенский нажимал на кнопку, передающую эту команду по линии радиосвязи на летящую ракету. Не знаю, как остальные, но я чувствовал очень сильное волнение, видимо, осознавая свою особую роль в предстоящей операции. Скажу откровенно, мне было страшновато…»
Но «Айвенго» промолчал: ракета почти не отклонилась от заданной цели. Вспоминает Рефат Аппазов: «Сто пятнадцать», — слышу голос секундометриста и думаю: «Скоро конец». «Сто двадцать», — и вот долгожданное мгновение: двигатель выключен, огонёк в поле зрения теодолита погас. Можно дышать, двигаться, разговаривать. Оторвавшись от теодолита, первым делом протер очки. Мы пожали друг другу руки, поздравили с успехом и стали ждать транспорт, который бы доставил нас до старта. <…> Как только мы прибыли на место, он (Сергей Королев. — Прим. авт.) отвёл меня чуть в сторону от большого своего окружения и спросил, как далеко от цели могла отклониться головная часть. Я ответил, что всё должно быть в пределах эллипса рассеивания, так как никаких ненормальностей в полёте заметно не было».
Русский «Хитрец»
Успешное завершение государственных испытаний — это, как правило, достаточное основание для того, чтобы новый образец был принят на вооружение. Так произошло и с ракетой Р-5М: постановлением Совмина СССР от 21 июня 1956 года первая в мире баллистическая ракета с ядерной боеголовкой (индекс ГРАУ — 8К51, первоначально — 8А62М) была принята на вооружение инженерных бригад Резерва Верховного главнокомандования — так в то время назывались подразделения будущих РВСН. Впрочем, этот документ лишь зафиксировал статус-кво, поскольку первая часть, вооруженная модернизированными «пятерками», встала на боевое дежурство еще в мае.
О появлении у Советского Союза нового, невиданного доселе оружия мир узнал осенью 1957 года. 7 ноября несколько транспортных установок с Р-5М приняли участие в параде по случаю 40-летия Октябрьской революции — именно так, по традиции, советское руководство демонстрировало иностранным дипломатам новые образцы вооружения. Внушительного размера ракеты (длина — 20,8 м, диаметр — 1,65 м, стартовый вес — 29,1 т) проехали по Красной площади, убеждая мир, что у Советской Армии есть сильнейшие средства доставки атомного оружия. Новинка получила индекс НАТО Shyster — то есть хитрец, крючкотвор, стряпчий по темным делам.
Ракеты Р-5М на параде в Москве 7 ноября 1957 года.
В этом выразилось то изумление, которое пережил Запад, узнав о существовании «пятерок» нового образца. А Р-5М действительно была весьма прогрессивным для своего времени оружием. Время полной подготовки к старту — 2-2,5 часа, время нахождения в боевом положении на стартовом столе — один час, мощность боеприпаса — 0,3 мегатонны. При дальности полета в 1200 километров эти ракеты, расположенные у западных границ Советского Союза, могли достичь многих важных объектов в Западной Европе. Но — не всех. И потому уже в феврале 1959 году два дивизиона 72-й гвардейской инженерной бригады РВГК под командованием полковника Александра Холопова были переброшены в ГДР.
Это перемещение проходило в обстановке такой секретности, что о нем не знало даже руководство «дружественной социалистической страны»: вряд ли бы немецкому коммунистическому правительству пришлось по вкусу известие о размещении на территории страны советских атомных ракет. Один дивизион разместился под городом Фюрстенбергом, второй — поблизости от военного аэродрома Темплин. Но, впрочем, оставались они там недолго: осенью того же года оба дивизиона вернулись к месту дислокации бригады в город Гвардейск Калининградской области. К тому времени на вооружение уже приняли новую ракету Р-12 с большей дальностью полета, и необходимость размещать Р-5М за пределами Советского Союза отпала.
Ракета Р-5М в парке имени Героя Советского Союза генерал-лейтенанта Галактиона Алпаидзе в г. Мирный.
Р-5М у входа в Центральный музей Вооруженных сил СССР.
Ракеты Р-5М оставались на вооружении достаточно долго — вплоть до 1966 года. В общей сложности завод в Днепропетровске (будущее КБ «Южное») выпустил 48 ракет этой модификации, из которых наибольшее число — 36 — стояли на боевом дежурстве в 1960-1964 годах. Постепенно в частях, вооруженных Р-5М, их заменили на Р-12, а первые советские баллистические ракеты с ядерной БЧ начали занимать места на постаментах в разных уголках страны. Долгое время одна из них возвышалась над входом в столичный Музей Вооруженных сил, другие были частью экспозиции музея Сергея Королева в Житомире, памятником в Мирном и в Филиале Центрального музея РВСН в городе Балобанове… Но какая бы судьба не была им уготована, они навсегда заняли свое место в истории не только отечественных ракетных войск, но и в истории всего человечества — как символ начала ракетно-ядерной эры.
/Антон Трофимов, topwar.ru/
