Программа кораблестроения ВМФ РФ, или Очень Плохое Предчувствие. Часть 2

Что же все-таки не так с отечественной программой надводного кораблестроения, принятой в ГПВ 2011-2020 гг.? Сразу отметим, что перед ее разработчиками стояла весьма нетривиальная задача. Возобновление массового строительства надводных кораблей после двадцатилетнего перерыва требовало свести воедино крайне противоречивые требования.

С одной стороны, вновь создаваемые корабли должны были стать надежными как автомат Калашникова, потому что в условиях обвального сокращения корабельного состава страна просто не могла себе позволить строительство эскадр для стояния у причалов. У флота и так почти не осталось БПК, эсминцев, крейсеров и СКР 1-го и 2-го рангов, а к 2030 – 2035 г. подавляющему их большинству придется покинуть строй. Поэтому создание ненадежных в эксплуатации кораблей в период 2011-2020 гг оставит страну без надводного флота.

Фрегат «Адмирал Горшков»

Но как можно обеспечить надежность новых проектов? Обычно, в таких случаях конструкторы стараются придерживаться проверенных временем, оправдавших себя в повседневной эксплуатации решений. Вот только все проверенные временем решения у нас двадцатилетней давности и больше, поэтому ставить их во главу угла означает создавать заведомо устаревшие корабли. Такой флот Российской Федерации не нужен – в условиях численного превосходства «вероятных союзников» и «заклятых друзей» наши проекты должны, как минимум, не уступать, а лучше бы и превосходить аналогичные иностранные. Для этого новые корабли следует массово оснащать новейшими системами, вооружением и оборудованием, которое по причине паузы в строительстве «не обкатано» флотом, но в этом случае проблемы с надежностью практически неизбежны.

Добавим к этому известный антагонизм между кораблестроителями и военными моряками – сплошь и рядом корабелам удобнее и/или выгоднее строить совсем не то, что требуется флоту и наоборот – моряки нередко желают получить нечто такое, чего конструкторские бюро и промышленность не в состоянии им дать.

Для того чтобы с учетом всего вышесказанного составить грамотную кораблестроительную программу, нужен системный подход, высочайшие компетентность и профессионализм, а также достаточные полномочия для координации деятельности разработчиков, производителей и «конечных пользователей» — моряков. Следует определить вероятных противников, изучить перспективы развития их ВМС и роль их флотов в войне против нас.

Оценив цели и задачи, тактику, состав и качество морских сил потенциального противника и определив собственные финансовые и промышленные возможности, поставить реалистичные задачи своему флоту, как на время войны, так и на время мира, потому что флот до сих пор является мощнейшим политическим инструментом. И не на текущий момент, а хотя бы на период в 35-40 лет, потому что за это время усиление собственного флота и изменения в составах ВМС потенциальных противников, равно как и политическая ситуация в мире, могут сильно менять стоящие перед ВМФ РФ задачи.

БПК «Адмирал Чабаненко»

А дальше, вовсю пользуясь шкалой «стоимость/эффективность», определить, какими средствами мы будем решать поставленные задачи: разобраться с возможными ТТХ перспективных оружейных (и всех остальных) комплексов, определиться с наилучшими их носителями, уяснить себе роль подводных лодок, авиации, надводных кораблей, наземных и космических компонентов нашей морской обороны (и нападения) в рамках «общей картины» целей и задач ВМФ РФ.

И, поняв, таким образом, для чего вообще нужны нам надводные корабли, определять уже их потребные классы, ТТХ и количество. Так, например, создавались ПЛАРК проекта 949А «Антей» — от задачи (уничтожение АУГ) к методу ее решения (удар крылатых ракет), и через понимание ТТХ конкретной ракеты («Гранит») к потребному наряду сил (24 ракеты в залпе) вышли на оперативно-тактическое задание для подводного корабля. А ведь методы решения могли быть другими (морская ракетоносная авиация берегового базирования, палубная авиация и т.д.) – здесь нужны беспристрастные расчеты, анализ, профессионализм и еще раз профессионализм для того, чтобы, не тратя лишнего, достигать максимального результата.

Было ли все это сделано при формировании ГПВ 2011-2020 г. в части надводного флота? Делается ли так сегодня? 

Рассмотрим самые крупные надводные корабли ГПВ 2011-2020 гг. Речь идет об универсальных десантных кораблях (УДК) «Мистраль» и больших десантных кораблях (БДК) «Иван Грен». Как известно, первые планировались к постройке в количестве 4 единиц, а вторые – 6 единиц.

УДК «Мистраль» в последние несколько лет являлся, пожалуй, самым обсуждаемым в печати и «интернетах» кораблем. У него были свои сторонники и противники, но, по мнению автора настоящей статьи, основная причина столь высокого интереса к французским УДК вызвана тем, что ни те, ни другие так до конца и не поняли, зачем же эти корабли нужны отечественному флоту.

УДК «Диксимьюд» типа «Мистраль»

И действительно. Если мы зайдем на сайт Минобороны РФ в раздел «Главное командование Военно-Морского Флота» и поинтересуемся, какие задачи должен упомянутый флот решать в военное время, то мы прочитаем:
1. Поражение наземных объектов противника на удаленных территориях;
2. Обеспечение боевой устойчивости ракетных подводных лодок стратегического назначения;
3. Нанесение поражения ударным противолодочным и другим группировкам противника, а также береговым объектам;
4. Поддержание благоприятного оперативного режима;
5. Поддержка с моря войск фронта при ведении ими обороны или наступления на приморских направлениях;
6. Оборона морского побережья.

Как видно, единственная задача, под которую хоть как-то годятся «Мистрали» — это №5 «Поддержка войск с моря», которую можно (и следует) понимать, в том числе, как высадку десантов в интересах сухопутных войск. При этом многие сторонники «Мистралей» как раз и упирали на то, что данный тип кораблей, способный высаживать десанты с вертолетов (а тяжелой техники – с десантных катеров), способен обеспечить качественный скачок нашим операциям такого типа. Приводились цифры – если танкодесантные корабли СССР могли обеспечить высадку на 4-5% мирового побережья (просто потому что далеко не во всяком месте можно подвести ТДК к берегу), то для десантных катеров доступность куда выше (для водоизмещающих катеров – 15-17%, для катеров на воздушной подушке – до 70%) ну, а вертолетам вообще никакая береговая линия не помеха.

Что ж, возможно, главкомат ВМФ действительно решил сделать шаг в будущее в части организации десантных операций? Но вот в чем вопрос: если уж действительно оказалось, что советские представления о высадке морпехов и их техники устарели и нам нужны УДК – зачем тогда одновременно с «Мистралями» собирались строить целых шесть «Иванов Гренов», являющихся, в сущности, развитием знаменитых БДК «Тапир» проекта 1171, т.е. квинтэссенцией советского подхода к десантным кораблям? Ведь эти корабли – выражение совершенно разных концепций десантных операций. Зачем нам следовать сразу обеим?

А что говорили по этому поводу сами моряки? Персонифицировано, пожалуй, только заявление главкома ВМФ В.С. Высоцкого:
«Мистраль» спроектирован и построен как корабль проецирования силы и управления… …его нельзя рассматривать порознь как вертолетоносец или десантный корабль, корабль управления или плавучий госпиталь. Наличие на борту этого класса кораблей оборудованного командного центра позволяет управлять силами различного масштаба на любом удалении от баз флота в морских и океанических зонах».

Безусловно, рациональное зерно в таком заявлении есть. «Мистраль» действительно куда как комфортабелен, имеет хорошие возможности для оказания медицинской помощи, позволяет взять на борт много припасов и людей и имеет кучу площадей для того, чтобы напичкать оные аппаратурой управления. Он был бы полезен, например, в миссиях МЧС. Но вот в качестве корабля управления несколькими фрегатами, пытающимися разгромить 6-ой флот США, он выглядит несколько странно. Конечно, нам не только Штаты противник, вот, например, сирийские бармалеи. Но чем бы помог там «Мистраль»? Без организации наземной базы для авиации ВКС РФ там не обойтись никак (про большой авианосец автор не вспоминает специально, дабы не провоцировать не относящийся к теме статьи «холивар»). А где наземная база – там можно и боевые вертолеты разместить, и управление вести непосредственно оттуда, зачем огород с вертолетоносцем управления городить?

А что еще? Доставлять грузы в Сирию? Это серьезная задача, но не дороговато ли решение? Может все же проще украинские транспорты купить по дешевке? Если чуть более серьезно – то у отечественного ВМФ, увы, не обремененного многочисленными заморскими базами, просто обязан быть могучий флот вспомогательных кораблей снабжения, способных обслуживать группировку кораблей, где прикажут – да в том же Средиземном море, к примеру. И в отличие от «Мистраля» — это действительно одна из самых первоочередных потребностей. Такие корабли могли быть задействованы на снабжении базы Хмеймим.

Что интересно — допустим, мы специально ставим все с ног на голову. Вместо того чтобы сперва определить задачи, а потом уже выяснять классы и ТТХ кораблей для их решения, мы примем как данность, что нам ОБЯЗАТЕЛЬНО нужен вертолетоносец. Вот нужен, и все. А раз нужен, то давайте думать, как приспособить вертолетоносец к задачам нашего флота. Так ведь даже и в таком случае «Мистраль» не выглядит хорошим вариантом — забавно, но идеальным кандидатом на должность вертолетоносца РФ стал бы не УДК, а осовремененный ТАВКР проекта 1143, т.е. помесь ракетного крейсера с противолодочным вертолетоносцем.

Такой корабль, будучи напичкан противолодочными вертолетами, крылатыми ракетами и мощным зенитным вооружением, но также имеющий могучие средства связи и управления, вполне мог бы не только обеспечивать действия РПКСН и участвовать в разгроме враждебных корабельных группировок противника, но и выполнять многие другие задачи, порученные (согласно данным сайта Минобороны) нашему флоту, в том числе:

1. Поиск атомных ракетных и многоцелевых подводных лодок вероятного противника и слежение за ними на маршрутах и в районах решения задач в готовности к уничтожению с началом военных действий;
2. Наблюдение за авианосными и другими корабельными ударными группировками вероятного противника, слежение за ними в районах их боевого маневрирования в готовности к нанесению ударов по ним с началом военных действий

ТАВКР «Баку»

Ну и, конечно, выполнять то самое управление «силами различного масштаба на любом удалении от баз флота в морских и океанических зонах», о котором говорил Высоцкий. Интересно, что согласно некоторым, увы, анонимным источникам, кое-кто в главкомате ВМФ думал примерно о том же:

«Нам не нужны безоружные ДВКД, которыми располагают французские ВМС. Такие «мистрали», по сути, гигантские плавающие транспорты с современными системами боевого управления, навигации, разведки и связи, своего рода беззащитные плавучие командные пункты, которые надо прикрывать и с моря, и с воздуха другими боевыми кораблями и авиацией, – отметил источник в Генштабе. – ДВКД нашего ВМФ должны не только управлять действиями различных родов сил военно-морских группировок (надводных кораблей, подлодок, морской авиации), или даже действиями межвидовых группировок на морских и океанских театрах военных действий, не только доставлять и высаживать на берег морскую пехоту на бронемашинах с помощью вертолетов и десантно-высадочных средств, но должны и сами обладать достаточной огневой и ударной мощью, чтобы быть полноценными самозащищенными многофункциональными боевыми кораблями в составе этих группировок. Поэтому российские ДВКД будут оснащены крылатыми ракетами с увеличенной дальностью стрельбы, новейшими средствами ПВО-ПРО и ПЛО».

Автор настоящей статьи не хотел бы возобновления «священной войны» на тему – нужны ли «Мистрали» нашему флоту, или не нужны. По личному мнению автора, которое он никому не навязывает, какая-то работа для них в ВМФ РФ наверняка бы нашлась (особенно в невоенное время). Но УДК «Мистраль» никак не являлись «предметом первой необходимости», и не были оптимальны для выполнения стоящих перед ВМФ задач. Это, в свою очередь, наводит на грустные мысли: то ли у нас задачи флоту ставят «для галочки», то ли главком ВМФ не является решающей фигурой при выборе классов и типов перспективных кораблей.

Но вернемся к УДК. В качестве еще одной причины приобретения во Франции «Мистралей» называлось приобретение современных технологий, отсутствующих в отечественном флоте, причем понимались под этим как чисто судостроительные технологии, так и информационные, такие как французская БИУС (будто бы французы собирались нам ее продавать, ага). Покупка технологий – дело, безусловно, благое. Но в каких технологиях к началу ГПВ 2011-2020 г. наиболее остро нуждался отечественный военно-морской флот?

Во времена СССР страна располагала мощнейшей промышленностью, способной производить самые различные типы корабельных энергетических установок. Атомные, котлотурбинные (КТУ), газотурбинные (ГТУ), дизельные… в общем, всё, что угодно. Но проблема заключалась в том, что не все они получались одинаково удачными. Так уж вышло, что у нас получались отличные газотурбинные и атомные ЭУ, а вот с котлотурбинными как-то не складывалось – именно КТУ стала «ахиллесовой пятой» эсминцев проекта 956, а уж про мучения с энергетической установкой единственного нашего тяжелого авианесущего крейсера слышали все, кто хоть немного интересуется отечественным военным флотом. То же, увы, касается и дизельных установок надводных кораблей – не ладилось у нас с ними. А теперь посмотрим, какими энергетическими установками оборудованы корабли программы ГПВ-2011-2020 гг.

Иными словами, кто-то решил, что флоту российскому отныне быть дизельным. И это при том, что в России технологии создания мощных судовых дизелей совершенно не отработаны!

В части энергетических установок для надводных кораблей, выбор у РФ был. Мы могли использовать газотурбинные установки, но в чистом виде они неидеальны. Дело в том, что, обладая приемлемыми массогабаритными характеристиками и имея достаточно низкий расход топлива на мощности, близкой к предельной, ГТУ были весьма «прожорливы» в режиме экономического хода. Но мы могли воспользоваться схемой COGOG, принятой на крейсерах проекта 1164 «Атлант», где на каждый вал работали две газовых турбины, одна, относительно маломощная, для экономического хода, вторая — для полного, правда, у нее имелся недостаток: обе турбины не могли работать на один вал одновременно. Мы могли воспользоваться схемой COGAG, которая дублировала COGOG во всем, за одним исключением — в ней обе газовые турбины могут работать на один вал одновременно, и от этого ЭУ обеспечивает большую скорость, чем СOGOG. ЭУ такой схемы сложнее, но мы вполне способны были освоить их производство – наши надежные как штык СКР проекта 1135, а также их потомки проекта 11356 (в том числе и те, что поставлялись в Индию») оснащены именно такими установками.

Но вместо этого для фрегатов проекта 22350 мы разработали энергетическую установку по схеме CODAG – когда на один вал работает дизель экономического хода и газовая турбина, при этом они оба могут работать на один вал одновременно. Такие установки даже несколько тяжелее, чем COGAG, но это окупается лучшей топливной эффективностью, как на экономическом, так и на полном ходу. Разумеется, за все нужно платить – из всего вышеперечисленного именно CODAG является наиболее сложной. Ну а для остальных кораблей мы решили использовать мощные судовые дизели без ГТУ.

Впрочем, проблем все равно можно было бы избежать: тот факт, что у Страны Советов хорошо получались ГТУ и неважно – дизели, вовсе не приговор. И не основание для того, чтобы все оставшиеся нашей стране тысячелетия долгой и счастливой жизни пользоваться исключительно ГТУ. Если наши специалисты-профессионалы и отцы-командиры, взвесив все «за» и «против», пришли к выводу, что будущее за дизелем – значит, так тому и быть. Но раз уж мы не сильны в этом вопросе, кто мешал приобрести соответствующие технологии за рубежом?

Довоенный СССР трезво оценивал свои возможности в части создания современных и мощных турбин – некоторый опыт имелся, но было ясно, что на самостоятельное создание относительно легких, мощных и при этом надежных турбинных установок может уйти куда больше времени, чем у нас было. Поэтому был приобретен весьма удачный итальянский образец для крейсера «Киров» и куплена итальянская помощь в подготовке необходимых специалистов. В результате мы, потратив один раз валюту, взамен приобрели многолетний итальянский опыт турбино- и котлостроения, и впоследствии, пользуясь полученными знаниями, разработали усовершенствованные образцы для крейсеров проекта 68 и 68-бис и иных кораблей, отлично зарекомендовавших себя по службе.

И раз уж мы решили, что «дизели – это наше все», то нам стоило вспомнить сталинский опыт – приобрести производственные линии, проекты дизелей или помощь в их разработке, купить необходимые технологии… Да, это дорого, но именно так мы могли получить надежный продукт и в дальнейшем проектировать качественные мощные корабельные дизели уже самостоятельно. И если военный флот РФ будет дизельным, то все эти затраты окупились бы сторицей, как окупилась покупка энергетической установки итальянского крейсера в 30-х годах прошлого столетия. Дизели стали для нас ключевым элементом надводного кораблестроения ГПВ 2011-2020 г., от них в прямом смысле слова зависел успех или неуспех программы, потому что энергетическая установка — это сердце корабля, без которого все остальное уже не имеет особого значения.

Вот на что нужно было тратить деньги, предназначенные на покупку «Мистралей». Но именно в этой ключевой области мы проигнорировали иностранный опыт, в котором так нуждались и решили ставить отечественные разработки – мол, и так сойдет.

Корвет «Стерегущий»

Результат не замедлил себя ждать. В 2006 году полным успехом завершились межведомственные испытания агрегатов ДДА12000, и затем – череда публикаций о «двигательных» проблемах корветов проекта 20380, на которых они были установлены. Далее принято решение о том, что новая, усовершенствованная серия 20385 получит германские дизели фирмы MTU – видно настолько «хорош» оказался прошедший все положенные испытания ДДА12000. И вновь подтвердилась пословица о том, что скупой платит дважды: не купив своевременно «удочки», т.е. проекты, технологии и оборудование для производства корабельных дизелей, мы были вынуждены тратить деньги на «рыбу», т.е. сами дизели. А затем грянули санкции, и мы остались без германского продукта. В итоге, по состоянию на 2016 г. мы имеем только проекты дизельных корветов, но не имеем надежных дизелей к ним. И как прикажете выполнять ГПВ 2011-2020 гг в ее «корветной» части? На первый серийный корвет проекта 20385 ставят все тот же ДДА12000… а какой у нас выбор?

Схожая картина наблюдается и с малыми кораблями – если МАК «Буян» предположительно получил отечественные дизели, то его «старший брат» — ракетный «Буян–М» — по проекту должен был ходить на дизелях все той же германской MTU. Конечно, включилась программа импортозамещения, какие-то дизели «Буяны-М» получат, но… главное, чтобы слово «какие-то» не стало ключевым в данной фразе.

Мы говорим о дизелях. Но ведь не одними дизелями жить нашему флоту – на новейшие фрегаты отечественного флота должны ставиться и газовые турбины (дизель-газотурбинные ЭУ фрегатов «Адмирал Горшков»). Что интересно – к моменту начала ГПВ 2011-2012 газовые турбины для них мы не могли делать тоже. Фактически было так – газовые турбины мы либо покупали у украинской фирмы «Зоря-Машпроект», либо же их делал отечественный НПО «Сатурн», но в самой тесной кооперации с «Зорей», причем наиболее сложные детали турбин, их сборку и стендовое тестирование производились на Украине. Таким образом, как ни ужасно это звучит, но мы полезли в масштабную программу надводного кораблестроения, ВООБЩЕ не имея газотурбинного производства для них. Мы полностью зависели от иностранных поставщиков!

Можно ли было исправить подобную ситуацию? Как выяснилось – без проблем. Когда экономические связи с Украиной оказались разорваны, тот же НПО «Сатурн» смог развернуть производство энергетических установок для фрегатов 20350 «Адмирал Горшков» в России. И ведь, что характерно, для этого не понадобилось каких-то сверхусилий – ни чемпионат мира по футболу отменять не пришлось, ни урезать финансирование «Роснано». Просто руководство «Сатурна» совершило очередной трудовой подвиг, только-то и всего. В условиях высоких процентных ставок по кредитам, вечно скачущего курса доллара, ВТО и регулярных мировых экономических кризисов ежедневные подвиги – это, в общем, стандартное требование должностной инструкции к руководителю любого промышленного предприятия Российской Федерации. Не о чем даже и говорить.

Но только из-за потерянного времени мы, очевидно, срываем строительство кораблей данного типа – вместо 8 единиц до 2020 г мы получим 6 единиц до 2025 г.

Планировать создание флота, не имея адекватного судового двигателестроения, и почти ничего не делать для исправления такой ситуации… Приходящие на ум эпитеты цветисты и сочны, но, увы, совершенно невоспроизводимы в печати. Тут ведь как? О том, что стране необходимо слезать с нефтяной иглы, говорится уже даже не 10 лет. А что для этого нужно? Разумеется, усиливать несырьевые области экономики. И вот, Российская Федерация собирается строить многочисленный надводный флот, корабли которого должны получать дизели и газовые турбины. В чем основная проблема промпредприятия в рыночной экономике? Нестабильность спроса. Сегодня он такой, завтра – иной, послезавтра вылез конкурент с новой разработкой и спрос на нашу продукцию упал ниже низкого, завтра этот конкурент разорился и спрос снова вырос…

Но строительство флота дает гарантированный спрос на производство корабельных двигателей, их ремонт и обслуживание. Тут все законы экономики просто криком кричат: «Срочно строй свое производство!» Что дизели, что газовые турбины, это же не просто так, это высокотехнологичное производство, целая отрасль, таких предприятий во всем мире раз, два и обчелся, это рабочие места инженеров и высококвалифицированных рабочих, это налоги в государственную казну, это возможные в будущем экспортные поставки!

Тут можно и возразить, вспомнив о мировом разделении труда и прочая, что почти ни одно государство не может полностью обеспечить себя высокотехнологичной продукцией в одиночку, что надо концентрироваться на том, что у нас получается хорошо, а остальное покупать за границей. Кое в чем такой подход правилен. Но не в ключевых областях, от которых зависит обороноспособность государства!

На этом фоне всякие рассуждения о том, насколько полезен нам «Мистраль» в качестве кладезя кораблестроительных технологий выглядят, по меньшей мере,… странно, скажем так.

Фрегаты и корветы. Перед тем, как переходить к анализу успешности или неуспешности кораблей проектов 11356, 20350, 20380 и 20385 (на что в данной статье банально не хватит места, поэтому мы займемся этим в следующей), нужно дать ответ на вопросы: насколько разумно было возлагать решения задач надводных сил ВМФ РФ на корабли класса «фрегат» и «корвет»? Как вообще получилось, что мы отказались от привычных нам эсминцев, больших и малых противолодочных кораблей и прочих СКР в пользу фрегатов и корветов?

Фрегат как класс боевых кораблей претерпел интересную эволюцию – будучи парусным прообразом крейсеров, он в них и преобразовался, а само его название оказалось надолго забыто. Во времена второй мировой фрегат вернулся, но совсем в ином ранге: теперь так назывались относительно небольшие эскортные эсминцы, предназначенные для обороны транспортных конвоев, в первую очередь – океанских. А вот после второй мировой он тихо-незаметно прошел дорогу от сугубо вспомогательной единицы до основного универсального ракетно-артиллерийского корабля множества флотов. Маленькие эскортные кораблики в конце 20-го века подросли, усилились и… вытеснили из списков большинства мировых ВМС крейсера и эсминцы.

В СССР также возникла идея создания некоего подобия иностранных фрегатов, способных решать те же задачи, что и они, только лучше. Собрали информацию по наиболее совершенным кораблям этого типа: «Оливер Х.Перри», «Бремен», «Корнуолл», «Маэстрле», «Кортенаэр», МЕКО 200 «Явуз» и т.д. Лучшим был признан немецкий «Бремен», его-то и решено было превзойти, с чем, надо сказать, Зеленодольское ПКБ справилось на отлично, создав в начале 80-х годов прошлого столетия превосходный проект 11540 «Ястреб».

Проект 11540 «Ярослав Мудрый»

Таким образом, дорожку «во фрегаты» протоптали еще в СССР. Кстати, 1-ый институт ВМФ предлагал назвать проект 11540 фрегатом, но Горшков не одобрил, предпочтя именовать «Ястреба» сторожевым кораблем (СКР). Не менее интересно, что все тот же институт предлагал оборудовать «Ястреб» дизель-газотурбинной установкой по схеме CODAG (которую получили впоследствии фрегаты 22350), но, здраво оценив возможности нашей промышленности, предпочли газо-газотурбинный вариант COGAG.

Ну а потом наступил период безвременья и безденежья. Флот не желал уходить из океанов, но строительство крейсеров и больших эсминцев было невозможно по экономическим причинам. Во многом из-за этого и была принята экономная концепция «фрегат/корвет», в которой фрегату отводилась роль океанского универсального ракетно-артиллерийского надводного корабля, в то время как корвет должен был стать столь же универсальным кораблем ближней морской зоны.

С одной стороны, казалось, что подобный подход хорошо обоснован и имеет право на жизнь. Во-первых, тем самым флот должен был избежать поразительного многообразия кораблей различных типов ВМФ СССР, а унификация – далеко не последнее дело даже вне зависимости от размеров военного бюджета. Выгоды от удобства базирования, снабжения и ремонтов однотипных кораблей трудно переоценить. Для флота, желающего пенить океанские просторы, подобное решение выглядело также и самым экономным, потому что фрегаты являлись самыми малыми надводными кораблями из всех, кто мог похвастаться «океанским» статусом.

Корабли этого класса весьма мореходны и отличались достойной автономностью, что в известной мере подтвердил и Фолклендский конфликт 1982 г., когда британские «Броудсворды» и «Алакрити» достаточно успешно действовали на другом конце Атлантики. Фрегаты превратились в универсальные корабли, но сохранили умеренные размеры и стоимость. Так почему бы и нам не «назначить» фрегат основным ракетно-артиллерийским океанским кораблем? Тем более что тот же СКР проекта 11540, будучи двукратно меньше БПК проекта 1155, нес почти ту же номенклатуру вооружения – уже на этапе его создания некоторыми специалистами отмечалось, что массовая их постройка может сделать ненужными большие противолодочные корабли, потому что куда менее крупные и более дешевые СКР вполне в состоянии занять их место в океане.

В общем, с одной стороны, фрегат казался панацеей, но вот с другой… Никогда не стоит увлекаться внешними аналогиями – они сплошь и рядом бывают ложны. Да, иностранные фрегаты, достигнув 3,5 – 4 тыс. тонн стандартного водоизмещения, действительно стали универсалами, способными драться против воздушного, надводного и подводного противника. Одна только беда – все это они делали одинаково плохо. Противолодочная оборона? Некоторые корабли этого класса оснащались приличными ГАС или ГАК, но типовое противолодочное вооружение фрегатов западных стран за редчайшим исключением составляли всего лишь 324-мм торпедные аппараты. Которые ни по дальности, ни по мощности никак не могли соперничать с 533-мм торпедами современных ПЛ. И потому, когда британские корабли у Фолклендов обнаружили атаковавшую их дизельную подводную лодку «Сан-Луис», они преследовали ее,… не приближаясь к ней. Задачу огневого поражения противника была доверена вертолетам, а они, несмотря на все старания, ничего не смогли сделать. Будь у британцев хотя бы тот же ASROС или дальноходные 533-мм торпеды, результат мог быть иным, но из 324-мм торпедного аппарата англичане могли только застрелиться.

Зенитное оружие? Более-менее адекватную защиту давали лишь комплексы самообороны наподобие «Си Вулф», RAM или «Кроталь», а вот попытки поставить что-то более серьезное давало скорее психологическую защиту – в основном использовался «Си Спэрроу», который как ЗРК оценивался в СССР весьма невысоко (в том числе из-за отсутствия многоканальности). Только «Оливер Х. Перри» располагал по настоящему мощным ЗРК с ЗУР «Стандарт», но опять же – ценой полного отказа от ЗУР для противоракетной обороны, из-за чего наши аналитики считали его ПВО едва ли не слабейшей из всех фрегатов. Ударные возможности? Как правило, 4-8 небольших дозвуковых ПКР «Гарпун», «Экзосет» или чего-то аналогичного – этого должно было хватить для уничтожения ракетного катера, а то и двух, или «разборки» с собратом по классу, но не для атаки на серьезную корабельную группу.

Проблема заключалась в том, что, несмотря на свою универсальность, в западных флотах фрегат все равно являлся второстепенным кораблем, призванным действовать в оперативной «тени» «Больших Братьев» в лице АУГ США. Да, некоторые флоты стран НАТО строились вокруг фрегатов, но сами эти флоты изначально были ориентированы на решение второстепенных задач. Еще фрегаты вполне подходили для вразумления каких-нибудь африканских или азиатских туземцев, имеющих те же фрегаты, только меньше, хуже и с менее обученными экипажами.

И наш «Ястреб», превосходя иностранные фрегаты, тем не менее, не был избавлен от их недостатков – его ПКР «Уран» создавалась для борьбы с относительно некрупными (до 5 тыс. т) целями, ЗРК – малого радиуса действия, вот в противолодочной части, конечно, он был хорош: сочетание приличного ГАК и ракето-торпед было куда опаснее возможностей практически любого другого фрегата 80-х годов. В принципе, проект 11540 с определенными оговорками действительно мог заменить БПК 1155, но проблема в том, что и БПК «Удалой», действуя без поддержки кораблей иных классов, не был в состоянии успешно решать задачи борьбы с неприятельским флотом в океане.

В результате, вроде бы находясь в одном классе с западными «визави», российский фрегат должен был выполнять совершенно другие задачи и в совершенно иных условиях. Западные фрегаты – это в первую очередь корабли сопровождения и противолодочной обороны, способные добить то, что каким-то чудом уцелело после палубной авиации «Нимицев» и крылатых ракет «Тикондерог». Ну и защитить себя от одиночного самолета или ПКР. Никто и никогда не требовал от западных фрегатов сражаться с численно превосходящим противником в условиях господства вражеской авиации. А вот для русских кораблей в океане это становилось едва ли не единственной формой боевого применения.

В силу вышесказанного, ВМФ РФ для решения своих задач в мировом океане не нуждается в кораблях класса фрегат. Они ему просто не нужны в силу свойственной этому классу кораблей недостаточной огневой мощи. Отечественному флоту нужны корабли, обладающие мощью полноценного эсминца, и в результате… В результате проект перспективного отечественного фрегата 20350 представляет собой попытку запихнуть силу эсминца в водоизмещение фрегата.

И то же самое мы можем сказать об идее российского корвета. Поставив себе цель создать легкий (стандартное водоизмещение менее 2 000 т), но при этом универсальный ракетно-артиллерийский корабль, мы попытались запихнуть мощь фрегата в водоизмещение корвета.
А вот что из этого получилось – уже в следующей статье.

Продолжение следует…

/Андрей из Челябинска, topwar.ru/