Герои Порт-Артура известны, пора назвать предателей
Искушенного читателя трудно чем-то удивить. Но попробую. Цитата: «Теперь, когда с этой тяжелой минуты прошло более восьми лет и литература об этой исторической борьбе представляет весьма богатый материал, с полным беспристрастием и очевидностью можно сказать, что насильственная смерть крепости предупредила ее естественную смерть всего на несколько дней или самое большее – на неделю».
Вопрос: о какой крепости идет речь? Подсказка: процитирован отрывок из военного очерка, написанного полковником Генерального штаба царской России Г.Д. Романовским. Даже получив такую подсказку, не каждый найдет правильный ответ. И это неудивительно, поскольку мнение Романовского резко расходится с тем, чему учат в школах уже столетие. Романовский пишет о Порт-Артуре совершенно «немыслимые» вещи: оказывается, старший начальник генерал Анатолий Стессель капитулировал в момент, когда крепость по сути исчерпала возможности сопротивляться.
Как же так? Каждому школьнику известно, что Стессель предательски сдал город, когда крепость еще была полна сил, оставалось много снарядов, патронов, всевозможной провизии. Солдаты рвались в бой, офицеры не помышляли о капитуляции и на военном совете у Стесселя прямо ему об этом и говорили, требуя продолжать сопротивление. Но Стессель их обманул, тайком послал парламентеров к японцам и поставил всех перед фактом. В результате геройская оборона завершилась невиданным предательством.
Дело по пунктам
Стессель вернулся домой, и там его ждал суд. Была опрошена масса свидетелей, каждый шаг генерала разобран и тщательно проанализирован. И закономерный приговор – смертная казнь. Правда, Николай II в конечном итоге амнистирует предателя и Стессель избегает заслуженного сурового наказания. Тем не менее никакой реабилитации бывший генерал все равно не получает и доживает свои дни изгнанный из армии, покрытый позором и окруженный презрением со стороны всей России и особенно портартурцев, которые до последнего геройски исполняли долг.
Такова господствующая в нашем обществе точка зрения. Дети знают, что крепость еще долго могла сражаться, а полковник Генерального штаба Романовский, участник обороны Порт-Артура, награжденный золотой саблей «За храбрость», почему-то оказывается слепцом, который фактически реабилитирует генерала Стесселя. В самом деле, следственная комиссия, разбиравшая порт-артурское дело, нашла в действиях Стесселя признаки целого ряда преступлений, и обвинение состояло из множества пунктов. Однако на суде оно почти полностью развалилось, сжавшись до трех тезисов:
1. Сдал крепость японским войскам, не употребив всех средств к дальнейшей обороне.
2. Бездействие власти.
3. Маловажное нарушение служебных обязанностей.
Под «бездействием власти» подразумевалось следующее. В Порт-Артуре генерал-лейтенант Фок в насмешливом тоне критиковал действия неподчиненных ему лиц, а Стессель это не пресек. За это «бездействие власти» Стесселю потом дали месяц гауптвахты. Третий пункт назван маловажным самим же судом, так что его рассматривать не будем.
В спорах о Порт-Артуре я неоднократно замечал, как люди путали два разных документа: текст обвинения и итоговое решение суда. Обвинений выдвинуто очень много, но на суде Стесселя оправдали по абсолютному большинству пунктов. Причем к смертной казни Стесселя приговорили только за первый пункт – за преждевременную сдачу крепости.
Романовский утверждает, что Порт-Артур не мог больше держаться. Если он прав, Стессель невиновен, нет никакого предательства. Поэтому я и утверждаю, что Романовский фактически реабилитирует генерала и опровергает решение суда.
Но можно ли доверять единичному свидетельству, пусть даже и такого авторитетного человека, как Романовский, на тот момент полковника? А как быть со всеобщим осуждением и презрением, которое обрушили на Стесселя его бывшие подчиненные? Давайте разберемся.
Вот телеграмма Стесселю подполковника Вадина и штабс-капитана Соломонова: «В тяжелую минуту постигшего Вас испытания мы просим принять выражения нашего искреннего сочувствия и глубокого уважения. Пережив с Вами и славные дни Порт-Артура, и тяжелые дни суда, мы теперь с великой надеждой ждем последнего милостивого царского слова, и что бы ни было с Вами, мы никогда не забудем, насколько обязан гарнизон Вам, своему истинному вождю, под руководством и по указаниям которого мы исполнили в трудное время свой долг».
Телеграмма бывшего командира 15-го Восточно-Сибирского стрелкового полка генерал-майора Грязнова: «Пораженный до глубины души суровостью приговора, прошу принять выражение сердечного соболезнования в обрушившемся на Вас несчастии за общее дело, не теряя надежды, что любвеобильное сердце монарха оценит Ваше самопожертвование, а время оправдает и Вашу решительность».
Уже после суда над Стесселем комиссия при Главном управлении Генерального штаба, тщательно изучившая обстоятельства осады Порт-Артура, опубликовала заключение относительно положения крепости незадолго до капитуляции: «19 декабря японцы одержали крупный успех: на Западном фронте они овладели первой оборонительной линией. Линия обороны на Восточном фронте приняла положение, чрезвычайно неблагоприятное для обороны».
Ночь 20 декабря: «Взятие Большого Орлиного Гнезда поставило вторую оборонительную линию в такое положение, что держаться на ней было почти невозможно… вновь изменило положение линии Восточного фронта еще более к худшему… положение третьей оборонительной линии сделалось чрезвычайно тяжелым, так как теперь участки ее могли поражаться не только фронтальным, но и тыльным огнем».
Также комиссия установила, что к 20 декабря на позициях были 11,5 тысячи человек, из них более половины болели цингой. Но, несмотря на данные столь авторитетного источника, до сих пор в публицистике гуляет нелепая цифра – 23 тысячи защитников Порт-Артура. При этом армия генерала Ноги, осаждавшая Порт-Артур, насчитывала к 20 декабря порядка 70–80 тысяч человек.
При таких раскладах крепость никак не могла держаться существенно дольше. Очередной общий штурм превратился бы в бойню остатков русского гарнизона, а то и в резню мирного населения и раненых. В августе 1904 года японцы предупредили Стесселя, что не гарантируют жизнь населения города, если возьмут его во время штурма. Как же отреагировал командующий обороной?
«Приказ по войскам Квантунского укрепленного района. 4 августа 1904 года. № 496.
Славные защитники Артура!
Сегодня дерзкий враг через парламентера, майора Мооки, прислал письмо с предложением сдать крепость. Вы, разумеется, знаете, как могли ответить русские адмиралы и генералы, коим вверена часть России; предложение отвергнуто. Я уверен в вас, мои храбрые соратники, готовьтесь драться за Веру и своего обожаемого Царя. Ура! Бог всесильный поможет нам.
Генерал-лейтенант Стессель».
А как же быть с тем, что Порт-Артур сдался неожиданно для его защитников? Этот известный тезис также нуждается в проверке, и здесь нам помогут воспоминания портартурцев.
Военный инженер Лилье вел дневник, регулярно фиксируя происходившие события. Вот запись от 21 октября 1904 года, то есть за два месяца до сдачи Порт-Артура: «…замечается полный упадок одушевления. Все, очевидно, пресытились испытанными впечатлениями всех ужасов войны».
22 ноября: «Крепость переутомлена и делает свою последнюю отчаянную попытку, посылая на последний свой бой последних своих защитников…»
25 ноября: «Многие офицеры вполне сознают все отчаянность и безотрадность положения как самой крепости, так и ее защитников».
27 ноября: «Вообще положение крепости совершенно безнадежное. В городе поговаривают даже о ее сдаче».
Запись, сделанная Лилье 19 декабря, то есть в последний день сопротивления, отражает атмосферу отчаяния: «Настроение в гарнизоне самое подавленное. Теперь уже открыто раздается масса голосов о полной невозможности дальнейшей обороны крепости…»
Может быть, Лилье ошибается? Судит только по себе? Что ж, есть отрывок из воспоминания Холмогорова, священника из Порт-Артура: «День 19 декабря. Была пальба пушечная и ружейная, но не штурмовая. 20 декабря мы ждали решения своей судьбы и даже начали готовиться к смерти. Каково же было наше удивление, когда проснувшись утром 20-го, мы не слышали пушечной и ружейной пальбы совершенно. Недоумевая, что это значило, поспешил я в канцелярию полка и там узнал, что ген.-адъютант Стессель еще с вечера начал с японцами переговоры о сдаче Порт-Артура.
Как отнесся к этому гарнизон крепости? Что касается знакомого мне офицерского кружка и защитников позиций правого фланга, мнения которых я имел случай узнать, то все они отнеслись к этому, как к логическому и неизбежному концу безнадежно потерянного дела. Желания держаться дальше не высказывал никто – ни нижние чины, ни офицеры».
Еще один ключ к истине
В истории обороны Порт-Артура есть еще один расхожий сюжет. Это противостояние патриотов во главе с героическим генералом Романом Кондратенко и некой «партии трусов и капитулянтов», состоявшей из Стесселя и его «подельников» – генерала Фока и полковника Рейса.
Утверждается, что пока Кондратенко был жив и руководил обороной, японцы терпели одно поражение за другим, но когда он погиб, то «партия предателей» подняла голову и быстро довела крепость до капитуляции.
Действительно, Кондратенко был убит 2 декабря 1904 года, а всего лишь 18 дней спустя Порт-Артур сдался. Но следует ли из этого, что город мог держаться дольше?
25 ноября состоялся Совет обороны крепости, и на нем была высказана мысль, что 1 января 1905 года – крайний срок, до которого гарнизон способен сопротивляться.
Кондратенко участвовал в этом обсуждении. А в те годы было принято, что если мнение участника совета расходится с точкой зрения большинства и сам офицер хочет подчеркнуть свое несогласие, то в протокол заносится «особое мнение» этого человека отдельно от общего текста. Если же участник совета считает, что его слова исказили, когда вели запись, то он имеет право и вовсе не подписывать протокол. Кондратенко особого мнения не выразил и текст пописал. Иными словами, он не протестовал против тезиса о том, что город может держаться лишь до 1 января 1905 года.
В реальности Порт-Артур пал 20 декабря, а остатки гарнизона были выведены из крепости 23 декабря. Как видим, принципиальной разницы между этими датами и 1 января нет. Кроме того, портартурец Дудоров впоследствии вспоминал, что когда японцы захватили гору Высокая, сам Кондратенко сказал, что это начало конца. Действительно, это событие резко ухудшило положение оборонявшихся. С Высокой просматривались важные участки крепости и гавань, где укрылись русские корабли. Японцы оборудовали на Высокой наблюдательный пункт, благодаря чему смогли вести корректировку артиллерийского огня.
Именно Кондратенко курировал оборону Высокой, а потом он же и организовал контратаку с целью вернуть контроль над этим ключевым пунктом. Контратака не удалась. Высокую называли ключом Порт-Артура, и этот ключ оказался в руках врага при жизни Кондратенко, и Стессель, кем бы он ни был, к этому отношения не имеет.
А кстати, с чего бы это Стесселю быть трусом и предателем? Начнем с того, что он участник Русско-турецкой войны, потом воевал в Китае во время Боксерского восстания, имел награды. Ни в трусости, ни в бездарности не замечен. В Порт-Артуре был ранен в голову, но командования не сдал. Более того, когда японцы начали постепенно обкладывать город, он получил письменное предписание от Куропаткина покинуть Порт-Артур. Стессель отказался и обратился к Куропаткину с просьбой позволить ему и дальше руководить обороной.
Вы будете смеяться, но потом именно этот факт и поставили Стесселю в вину. Сказали, что он не подчинился приказу и «самопроизвольно» остался в крепости. Здесь на ум сразу приходит фраза из фильма «О бедном гусаре замолвите слово»: «Я еще понимаю, когда самозванец на трон. Но самозванец на плаху?»
На этом фантасмагория не заканчивается. Любой, кто прочитает приговор Верховного военно-уголовного суда по делу о сдаче крепости Порт-Артур, будет удивлен формулировками. Сначала Стесселя приговаривают к расстрелу. Потом этот же суд в том же самом документе обращается к царю с ходатайством смягчить наказание до десяти лет заточения. А мотивирует свою просьбу тем, что крепость «выдержала под руководством генерал-лейтенанта Стесселя небывалую по упорству в летописях военной истории оборону», а также тем, «что в течение всей осады генерал-лейтенант Стессель поддерживал геройский дух защитников крепости».
Что же мы видим? «Предатель» руководит обороной, да так, что она поражает своим упорством. «Трус» успешно поддерживает геройский дух защитников! Согласитесь, что-то тут не так.
И последнее. Тезис о том, что Стессель сдал город вопреки мнению военного совета.
Действительно, незадолго до падения крепости состоялся еще один военный совет, на котором обсуждалось сложившееся положение. То, о чем говорили офицеры, зафиксировано в журнале заседания, и этот документ давно обнародован.
Любой может убедиться, что на совете происходили весьма странные вещи. Один за другим офицеры подробно описывали отчаянное положение крепости, долго объясняли, почему держаться невозможно, но тем не менее призывали продолжать оборону.
Вот типичные примеры.
Подполковник Дмитревский: «Обороняться можно еще, но сколько времени, неизвестно, а зависит от японцев… Средств для отбития штурмов у нас почти нет».
Генерал-майор Горбатовский: «Мы очень слабы, резервов нет, но держаться необходимо и притом на передовой линии…»
Уверяю вас, большинство участников заседания рассуждали в том же духе. Впрочем, на самом деле в этом нет ничего удивительного. Просто никто не хочет прослыть трусом, никто не хочет попасть в ситуацию, когда на него укажут пальцем как на человека, который предлагал сдаваться. В какой-то степени подчиненные подставляли своего командира, который прекрасно видел, что обороняться нечем, а ответственность за непопулярное решение будет лежать только на нем.
Здесь уместно вспомнить военный совет в Филях, на котором большинство голосов было за оборону Москвы.
Кутузов вопреки мнению военного совета сдал Москву, но вошел в историю как выдающийся полководец и патриот России. Между тем Стессель, многие месяцы защищавший полностью блокированный город в Китае, за тысячи километров от жизненно важных центров нашей страны, нанесший японцам ряд тяжелых поражений, до сих пор проклинаем как предатель.
Судившие Стесселя знали обстоятельства военного совета и, думаю, прекрасно понимали, что на самом деле произошло. И несмотря на это, приговорили к смертной казни. Вообще чем больше изучаешь обстоятельства того судебного процесса, тем больше складывается впечатление, что из генерала просто сделали козла отпущения. Это, по меньшей мере, а скорее всего суд был и вовсе заказным, то есть сознательно оклеветали подлинного героя Порт-Артура с тем, чтобы деморализовать армию, изгнать из ее рядов настоящего патриота, а может быть, и спасти предателей и саботажников, повесив их преступления на храброго и честного, но неискушенного в интригах генерала.
В числе судей был Николай Владимирович Рузский, то есть именно тот человек, который впоследствии стал одним из главных участников свержения Николая II. Кстати, он вместе с Гучковым и Шульгиным присутствовал при «отречении» царя. А знаете, кто на суде представлял обвинение? Александр Михайлович Гурский, которого потом Временное правительство назначило председателем Главного военного суда. Показания против Стесселя дал адмирал Григорович – впоследствии морской министр и один из важнейших участников Февральской революции.
Все это будущие февралисты, то есть люди, додумавшиеся устроить свержение государственной власти посреди Мировой войны. Я не собираюсь сейчас спорить о том, заслуживал Николай II того, чтобы его свергли, или нет. Но факт заключается в том, что государственный переворот во время войны в любом случае привел к потере управляемости страной, дезорганизации армии и резкому падению обороноспособности. Измена в России завелась не в 1917 году, а гораздо раньше.
/Дмитрий Зыкин, vpk-news.ru/