Я родился в тот момент, когда в семье мне уже некого было назвать дедушкой, дедом, дедулей. И не мог спросить о том, каково им было в том мире, имя которому — «война». Были ли они там, какие подвиги они совершали? Потому в детстве моими героями были персонажи мультфильмов, как и у всех окружающих мальчишек. А если мы играли в «стрелялки», где оружием были палки подходящей формы, никто особо не представлял, кого же все-таки изображает. Пока не решили, что это персонажи видеоигр.
Самым бесстрашным существом, которого мне довелось тогда знать, был петух с незамысловатым именем Петя. Когда на куриц моей бабушки напали собаки, он в одиночку бросился на них, защитив свою стаю от безвариантного съедения. Он погиб через сутки. Погиб, словно солдат, бьющийся за свою семью. Моим героем был петух, но я никогда этого не стыдился, даже тогда, когда «петух» стали употреблять, как слово нарицательное.
Но был в моем окружении человек, о героизме которого я особо и не задумывался в те времена. Имя ему – ОТЕЦ. В те годы мне вроде бы и было известно, что он бывал на войне, но я не придавал этому особого внимания.
Пока однажды в школе, на уроке истории, классу не дали задание – составить семейное древо. Написать о родственниках. И тогда я зашел вечером в комнату родителей с вопросом:
— Пап, а где ты воевал?
Выбор мой лежал между Чечней и Афганистаном. И туда и туда, по моим соображениям, взятым со странички дат в учебнике, отец мог попасть по молодости. Выбор пал на Чечню.
— В Афганистане, — ответил отец.
Как помню, глаза его помутились, а выражение лица резко переменилось. Оно не было грустным, не было злым или угрюмым. В детстве, конечно, понять его было невозможно, ведь только много позже, повзрослев, я почувствовал подобное выражение и на себе – выражение тяжких, гнетущих в душе воспоминаний. Тогда, однако, было ясно лишь то, что папа очень расстроен. Возвратившись в свою комнату, я тихо заплакал. Задание так и не доделал.
Будучи не глупым, я никогда больше не поднимал тему этой войны в нашем доме. Сейчас прошло уже 10 лет. И мной все же решено дописать эту часть в истории семьи.
Но, никогда не спрашивая отца о пережитом, я все же хотел узнать об этом. И о нем. Как и любой другой ребенок, я был любопытен и активен. Лазил где не попадя.
И вот, однажды, надеясь найти чего интересного в тумбочке отца, закопался в небольшой коробочке. Среди различных бумаг, мне явно не интересных, я нашел несколько медалей. Вживую, как помню, такое доводилось увидеть только тогда, когда к нам на отрытый урок приходил седой дедушка, ветеран Великой Отечественной Войны. Я рассматривал каждую отцовскую медальку, и каждой восхищался. Совершенно не задумываясь, какие потери, какая боль могла лежать за ними.
Помимо медалей, в той коробочке до сих пор лежит еще и пуля. Никогда не сомневался, что в ней есть кусочек памяти. Но не такой, какой заложен в сувениры. С войны не берут сувениров. Даже по сей день задумываюсь о том, что же чувствует, о чем думает и вспоминает отец, смотря на этот кусок холодной стали?
Сейчас же, я держу в руках его военный билет. Он оказался как раз одной из тех безынтересных прежде бумаг.
…«Интернациональный долг в ДРА» — так зовется эта долгая война в этой маленькой книжице. На самом деле, звучит слишком уж легко для всего пережитого.
А пережил отец, думаю, более чем достаточно. Когда-то, лет скажем в 14, положили меня в больницу. И вот я поднимался с матерью на лифте, и рассказывал, как же это тяжело, лежать почти два часа под капельником, ничего не делая. И тогда она ответила, что на войне мой отец лежал так 23 часа в сутки. Я опешил, и должно быть впервые задумался, откуда же у папы такие шрамы-воронки на животе.
«…На службу заступил в конце ноября 24.10.1983. Специальность – механик-водитель колесных бронетранспортеров в воздушно-десантных войсках».
Кстати о них. Однажды папа вез меня и маму в магазин. И это был день в начале августа, именуемый днем этих самых ВДВ. И, конечно, он в наши дни сопровождается молодыми людьми, купающимися в фонтанах, ходящими толпами по площадям, и ездящими с флагами в машинах. Две такие машины выскочили перед нами на дорогу, превышая скорость, не соблюдая правил. Но с флагом то из окна все можно. Наша участь состояла в том, что лишь благодаря водительскому опыту отца мы не попали в страшную аварию. Тогда он сказал слова, утерявшие во мне точность по пришествии лет, но сохранившие смысл. Слова, берущие за душу.
— Мы уходили умирать, и не хвалимся этим, а они побыли год на службе и уже считают себя героями, — так бы я их воспроизвел.
Тот случай научил меня большой скромности, и может во многом именно он вдохновил на весь этот рассказ. Так к чему все это. Сегодня мы хорошо знаем всех вокруг, живем и гордимся своими достижениями, будь то спасение утопающего или правильно сколоченная табуретка. Помимо самих себя, мы помним и чтим ветеранов Великой Отечественной Войны. Героев, защитивших свою родину и не только. Они – спасители, они – победители. И заслужили всех почестей, парадов, и особенно памяти о них самих и их деяниях.
Но есть и поколение меж нами. Оставленные за порогом наших воспоминаний и гордости. Люди, которых особо не вспоминают и не чествуют. Которые более трех десятков лет назад стали уходить на смерть в далекие края. И не важно, что сражались они не защищая родину от захватчиков, а были посланы в Афганистан, на чужую войну. Не это главное, и не то, сколько медалей на пиджаке.
Говоря об отце, я говорю обо всех Афганцах. Все они так же сражались за свой долг, за свои семьи. Они такие же солдаты. Молодые и не готовые к тем событиям. Такие же великие, как и прошлое поколение, хоть и помнят их значительно меньше.
Для меня мой отец – несомненно, герой. Такой, на которого я ровняюсь. Ведь героизм его не только в военной службе, но и в том, что по сей день он, не покладая рук, трудится на благо нашей семьи, заботясь о нас, одевая нас. Для меня он в первую очередь – ОТЕЦ. Мужчина. Кормилец.
Человек из того поколения, которое я считаю лучшим.
/Андрей Бодриков, специально для «Армейского вестника»/
Да. Отличная статья.