Тайны подводной войны

В январе 1943 года командующий фашистским подводным флотом контр-адмирал К.Дениц пребывал в отличном настроении. У его начальника, главнокомандующего флотом гросс-адмирала Редера, были большие неприятности по службе. На совещании 30 декабря Гитлер назвал выпестованные гросс-адмиралом линкоры и крейсера никуда не годными посудинами, потребовал снять с них артиллерию главного калибра и передать ее береговой обороне.

Замещавший тогда Редера вице-адмирал Кранке поспешил заверить фюрера, что крупные надводные корабли не отстаиваются в защищенных базах, а ведут активную борьбу на коммуникациях. Вот как раз сейчас линкор «Лютцов», тяжелый крейсер «Адмирал Хиппер» и шесть эсминцев готовятся нанести удар по конвою, идущему в СССР. Услышав это, Гитлер смягчился, но ненадолго. Уже на следующий день английское радио информировало мир, что конвой благополучно пришел в Мурманск, а немецким кораблям пришлось туго. Тяжелый крейсер поврежден, а один эсминец потоплен.

Гитлер, и без того взвинченный положением армии Паулюса в Сталинграде, приказал вывести из состава флота все крупные корабли и вызвал к себе Редера. 6 января Редер, выслушав рассуждения фюрера о том, как надо воевать на море, вручил Гитлеру прошение об отставке. Теперь были все основания ожидать, что пост главнокомандующего будет предложен Денницу, у которого дела шли отлично.

Ожидания не обманули Денница: 30 января 1943 года он получил чин гросс-адмирала и пост главнокомандующего флотом. А уже 11 апреля на совещании у Гитлера он, указывая на угрожающий рост потерь подводных лодок, потребовал резкого увеличения их выпуска. А по прошествии еще двух недель после совещания разразились события, положившие конец так называемой третьей фазе подводной войны в Атлантике.

Гросс-адмирал Карл Денниц

Третьей фазой западные историки называют период с весны 1942 по март 1943 года — период рекордных успехов фашистских подводников. За 13 месяцев они потопили 1221 транспорт суммарным водоизмещением 6,65 миллиона тонн — по полмиллиона тонн в месяц! Это более чем вдвое превышает соответствующую цифру второго периода (июнь 1940 — февраль 1942) и более чем вдесятеро первого (сентябрь 1939 — май 1940).

Интенсивно строились и новые лодки — в среднем по 20 единиц в месяц. Во второй и первой фазах: 13,8 и 1,8 соответственно. Но Денница при всех этих успехах беспокоил рост потерь. Если в первых двух фазах его подводники теряли ежемесячно 2,5 и 2,3 лодки, то в третьей — 9,2.

Еще в предвоенные годы моряки узнали про новый английский гидролокатор «асдик», способный обнаруживать лодки. Английская печать утверждала, что этот прибор полностью лишает подводный корабль его главного средства защиты (скрытности) и делает подводную войну бесперспективной.

Денниц тогда только посмеивался: опыты, проведенные немцами с аналогичным прибором — прибором «S», как его называли, — говорили, что точность «асдика» резко падала, когда лодка уходила на большую глубину, а, кроме того, прибор не обнаруживал всплывшую лодку. Это привело Денница к мысли о ночных атаках из надводного положения. А спустя несколько лет условия, сложившиеся во второй фазе подводной войны в Атлантике, облегчили практическое осуществление печально знаменитых «волчьих стай».

Поясняю. Надводные скорости тогдашних дизель-электрических лодок были достаточно высокими: 16-18 узлов, — подводные же вдвое меньше – 7…9 узлов. Идя под водой, лодка не могла догнать даже самый тихоходный транспорт и это было положено союзниками в основу организации конвоев. Группе транспортников, шедших быстрее, чем подлодки под водой, атаки с кормовых углов не угрожали. Атаковать их враг мог только спереди, а именно здесь и концентрировался эскорт с глубинными бомбами, шумопеленгаторами и «асдиками».

И тогда фашистские подводники перешли к тактике «волчьей стаи». Вытянувшись вдоль предполагаемой линии конвоя с интервалами 25-30 миль, десять-пятнадцать субмарин ждали появления цели. Лодка, первой обнаружившая конвой, оповестив о его появлении командование и соседние лодки, продолжала вместе с ними наблюдать за целью, — дожидаясь темноты, с наступлением которой все субмарины всплывали и сразу делаясь невидимыми для «асдиков», и с большой скоростью устремлялись на добычу. Атакуя со всех направлений, координируя свои действия с помощью радио, «волки» заставляли силы эскорта распыляться и безнаказанно расстреливали транспорты торпедами и артиллерией.

Но ранней весной 1942 года от командиров подводных лодок, действовавших в Бийскайском заливе, стали поступать донесения (и все чаще) о странных событиях. Там ночами, когда лодки, всплывшие на поверхность для зарядки аккумуляторных батарей, были, казалось бы, в полной безопасности, на них внезапно обрушивались бомбовые и артиллерийские удары. По свидетельствам немногих уцелевших, впечатление было такое, что с самолетов лодки видны в ночной темноте, как днем.

Было ясно, что союзники применили радиолокацию. Но как англичане ухитрились втиснуть громоздкую станцию в самолет? Вскоре в обломках сбитого английского самолета была найдена радиолокационная станция ASV — коротковолновая, а потому и компактная. Германия, отказавшаяся от коротких волн в радиолокации еще в довоенные годы, извлекла на свет старые разработки, после чего удивляться пришлось союзникам: количество радиолокационных засечек подводных лодок резко сократилось.

Радары союзников практически ослепли — пока не обнаружилось явление, позволившее найти разгадку. А именно: летчики, вовремя заметившие субмарину и вышедшие на нее в атаку, обратили внимание на то, что с приближением самолета к лодке эхосигнал исчезал с экрана радара. Следовательно, командир лодки тоже как-то видел самолет и успевал принять свои меры. Чем видел? Не иначе как прибором, способным обнаруживать радиоизлучение с длиной волны 1,2 м, на которой работали английские радары.

Так оно и было. Но в мае 1943 года немецкие поисковые приемники «Fu-MG» перестали засекать работу английских радаров. В этом месяце число потопленных субмарин достигло небывалой ранее цифры — 41, а к концу года потери составили 237 лодок — почти в три раза больше, чем в 1942 году.

Немецкие специалисты изнемогли, разгадывая новый секрет английской противолодочной обороны. Вначале было решено, что англичане применили аппаратуру инфракрасного обнаружения. Затем немцы сочли, что союзники создали прибор, обнаруживающий слабое излучение самого приемника «Fu-MG», выводящий на него, как на маяк, противолодочный самолет. И эксперименты как будто это подтвердили. Развернулась лихорадочные поиски такого приемника, который обнаруживал бы приближающиеся самолеты, не выдавая при этом себя. Как вдруг немцам удалось сбить над Роттердамом английский самолет, радиолокатор которого работал на волне всего лишь 9 сантиметров.

Это произвело в Германии ошеломляющие впечатление: оказалось, немецкие физики, провозгласившие технически непригодным диапазон волн, меньших 20 см, допустили крупнейший просчет.

Десять лет спустя и американские специалисты, анализируя операции подводных сил в Атлантике, безоговорочно приписали радарам решающую роль в уничтожении фашистского подводного флота. Как это ни парадоксально, мысль о техническом превосходстве союзников оказалось на руку и бывшим фашистским подводникам, которые получили возможность списать собственные просчеты на близорукость промышленных руководителей и бездарность ученых и инженеров рейха.

«Техническое превосходство союзников как в увеличении выпуска самолетов, так и в оснащении их радиолокационными приборами, — писал после войны немецкий контр-адмирал Э. Годт, — решило исход борьбы». Ему вторил адмирал флота В. Маршалл: «Самолеты и радиолокаторы противника свели на нет успехи германского подводного флота».

Еще категоричнее в пользу решающей роли радара в подводной борьбе и оправдывая свое бессилие, высказался сам Денниц: «С помощью радиолокации враг лишил подводные лодки их основного качества — неожиданности. Этими методами угроза подлодок была ликвидирована. Успех в подводной войне союзники завоевали не превосходящей стратегией или тактикой, но превосходящей техникой».

Не отрицая большой роли радиолокационной технике в поиске и уничтожении подводных лодок, находящихся на поверхности, задумаемся, можно ли одним только превосходством в радиолокации объяснить успехи союзников в противолодочной борьбе?

Сомнение в том, что главную роль в противолодочной войне сыграли радары, одним из первых высказал в книге «Подводный флот Третьего рейха. Немецкие подлодки в войне, которая была почти выиграна. 1939-1945 гг.» бывший фашистский подводник Х. Буш. Он указал на огромную важность работы радиопеленгаторных станций, простирающихся от Азорских островов до Гренландии и от восточного побережья США до Англии. С помощью этих станций союзники могли не только перехватывать практически все переговоры подводных лодок между собой и с береговым командованием, но и определять местоположение каждой лодки в океане.

Однако во время войны фашистское командование было за эту сторону дела спокойно: немецкие морские коды считались неразгаданными. И для такой убежденности были весьма веские основания.

Одной из самых больших технических сенсаций 1928 года было изобретение берлинского инженера А.Криха, провозглашенное революцией в шифровальном деле. И действительно, долгую и кропотливую ручную расшифровку текста изобретатель предложил заменить работой автоматической шифровальной машины.

Идея Криха была феноменально проста. Представьте себе пишущую машинку, у которой знаки на клавишах не соответствуют знакам на буквенных рычагах. Если на такой машине отстукать текст послания, то на бумаге вместо него получится полная абракадабра: хаотический набор букв, цифр и знаков препинания. Но если теперь на такой же машинке отстукать эту самую абракадабру, на бумаге автоматически получится первоначальный текст послания.

Эту простую схему Крих существенно усовершенствовал. Он взял не простую, а электрическую машинку, в которой клавиши и буквенные рычаги соединяются проводами с реле. Разорвав проводники и вставив между ними промежуточное звено — коммутатор, Крих получил возможность перепутывать провода в любом порядке простой перестановкой штепселей на внешней панели прибора. Главным секретом прибора было не его устройство, а ключ — расположение штепселей, известное только отправителю и адресату.

Обычная машинистка, работая на аппарате Криха, переводила текст отправителя в бессмысленный набор знаков. С этим набором, пришедшим по почте, телеграфу или радио адресат проделывает обратную операцию и получает расшифрованную депешу. При этом машинистки, с высокой скоростью выполнявшие работу опытных шифровальщиков, могли не иметь ни малейшего представления ни о ключе, ни о кодах, ни криптографии вообще.

Шифровальная машина Криха была успешно испытана в 1928 году во время перелета одного из цеппелинов через Атлантику: радиосообщения с борта дирижабля с недостижимой ранее быстротой расшифровывались германским воздушным ведомством и поступали в печать. В те дни мировая пресса разрекламировала машинку, весящую всего 4 кг и стоящую всего 1500 марок. Гарантия секретности депеш, писали газеты, — полная.

Взяв за основу коммерческую машину Криха «Энигма Г», военные криптографы заменили ее штепсельный коммутатор более совершенной и богатой возможностями системой роторов и шестеренок и получили усовершенствованную машину «Энигма М». Криптографы флота и в эту конструкцию внесли ряд усовершенствований, еще больше повысив надежность шифросвязи. К тому же флот, в отличие от армии и авиации, всю административную переписку передавал наземной связью. При первой же возможности прокладывал кабельную связь и пользовался радио, лишь когда не было никаких других возможностей. Но и тут принимались все меры предосторожности.

Как известно, английский флот в течение всей войны использовал всего один шифр, в который периодически вносились изменения. Немцы подошли к этому вопросу значительно серьезнее и использовали более десяти разных шифров. К примеру, надводные рейдеры фюрера при действиях в Северных морях и на Балтике применяли шифр под кодовым названием Гидра, в акваториях Средиземного и Черного морей использовали другой шифр.

У подводного флота фашисткой Германии были свои шифры. Если лодка терроризировала союзные коммуникации в Атлантике, то ей предписывалось выходить на связь шифром Тритон, а в случае перехода в Средиземное море менять код на шифр Медуза и т.д. Каждый месяц большинство шифров менялось, а мелкие детали в них менялись каждые сутки. Кроме того, по короткому сигналу, который трудно было засечь станциям радиопеленгования, можно было в любой момент сменить шифр. Скажем, сигнал, составленный из греческих букв альфа-альфа, предписывал использовать шифр Нептун, сигнал бета-бета — шифр Тритон и т.д.

Криптографы фашистского флота позаботились и о том, чтобы защитить свою систему шифросвязи, даже если корабль с «Энигмой» и всеми прилагавшимися к ней инструкциями попадет в руки противника. Инструкции и шифрограммы печатались на бумаге, которая имела уникальное свойство — в течение считанных секунд растворяться в воде, что должно было гарантировать их уничтожение в случае потопления или захвата корабля. А если эти документы все же попадали в руки противника, он смог бы читать шифровки немцев не более месяца, пока введение новых кодовых таблиц не отбросило бы его к исходной позиции.

Короче говоря, есть, казалось бы, веские основания считать немецкую систему шифросвязи практически недоступной для взлома. А если так, то успешность борьбы союзников с подводными лодками в Атлантике оказывается поистине загадочной. Ведь радиолокация и радиопеленгация сами по себе недостаточны для эффективной противолодочной борьбы.

Простые расчеты показывают, что для непрерывного освещения всей поверхности Северной Атлантики при тогдашних технических возможностях надо было постоянно держать в воздухе 5-7 тысяч бомбардировщиков. Для обеспечения круглосуточного дежурства эту цифру пришлось бы увеличить до 15-20 тысяч машин, что было совершенно невозможно. В действительности союзники могли выделить на решение поставленной задачи не более 500 бомбардировщиков, т.е. в 30-40 раз меньше. Это предполагает наличие какой-то весьма эффективной системы, позволяющей сужать поле поиска до уровня, при котором могли проявится преимущества радаров, установленных на этих сравнительно немногочисленных самолетах.

Сеть радиопеленгаторных станций позволяла с достаточной точностью определять в океане координаты, в которых подводные лодки, находившиеся в надводном положении, обменивались радиограммами между собой или отправляли донесения в береговой штаб. Более того, была даже возможность восстанавливать маршруты подводных лодок. Однако данные радиопеленгации не позволяли предсказывать дальнейшие перемещения подводных лодок, и заранее узнавать, где они собираются подняться на поверхность.

Между тем многие командиры докладывали, что их подводные лодки подвергались атакам с воздуха через считанные минуты после перехода в надводное положение; получилось, что самолеты союзной авиации заранее знали район всплытия и поджидали там субмарину. Более того, союзники подозрительно быстро обнаруживали и уничтожали суда снабжения, а конвои союзников резко меняли курс и обходили места, где их поджидали фашистские лодки.

Некоторые офицеры из штаба Денница не раз докладывали начальству, что противник либо разгадал германские морские коды, либо в штабе имеет место предательство и шпионаж. «Мы снова и снова проверяли наши инструкции по секретности, стараясь по возможности получить полную гарантию, что врагу не удастся распознать наши намерения, — вспоминал Денниц после войны. — Мы без конца занимались проверкой наших шифров, чтобы убедиться в их полной непроницаемости…»

И каждый раз все сводилось лишь к ужесточению мер секретности: сокращению числа лиц, допускаемых к шифропереписке, введению еще более строгих мер безопасности в ставке командующего подводными силами. Что касается шифров, то здесь ведущие эксперты единодушно отрицали умение противника читать радиограммы посредством их дешифрования, и основываясь на этих намерениях начальник военно-морской разведки неизменно отвечал всем сомневающимся, что шифры абсолютно надежны.

И все-таки невозможное оказалось возможным — англичане раскололи коды фашистского флота. Этот факт был одним из наиболее тщательно скрываемых англичанами секретов Второй мировой войны. Первые сведения о том, как это удалось сделать, стали известны лишь в середине 70-х годов после выхода в свет книг французского офицера Бертрана и английских офицеров авиации и флота Уинтрботема и Бизли.

Как стало известно уже после войны, армейские шифры вермахта, более простые чем морские, раньше всех раскололи польские криптоаналитики во главе с М.Реевским. К 1939 году они даже создали «Антиэнигму» — машину, позволявшую частично автоматизировать расшифровку перехваченных немецких радиограмм. В июне 1939 года поляки передали две такие машины руководителям криптоаналитических служб Англии и Франции: после разгрома Польши группа Реевского была переброшена в Париж, а потом в Лондон, где надменные и гордые англичане отстранили ее от дальнейших работ.

Однако, даже получив от бывших союзников машины и все разработки, британская разведка оказалась не в состоянии сразу приступить к дешифрованию морских кодов, более сложных и надежных, чем армейские и авиационные. Чтобы положить начало такой расшифровке, требовалось перехватить «Энигму» морского типа со всеми инструкциями.

Это удалось сделать, да и то частично, 23 февраля 1941 года, когда у Лофотенских островов был захвачен фашистский вооруженный траулер «Кребс». При осмотре судна абордажная партия убедилась, что шифровальная машинка и шифры выброшены за борт, так что в руки англичан попали лишь разрозненные роторы. Но эта находка натолкнула адмиралтейство на мысль организовать охоту на «Энигму» морского образца.

После ряда неудачных попыток, эта охота увенчалась успехом. 8 мая 1941 года эскорту конвоя ОВ-318 удалось пленить фашистскую лодку U-110, на борту которой была обнаружена «Энигма» со всеми секретными документами.

Вот как это было… На рассвете 9 мая 1941 года две лодки U-110 и U-201, входящие в «волчью стаю», обнаружили ордер судов конвоя ОВ-318. Атаку произвела U-110 под командованием капитан-лейтенанта Фрица-Юлиуса Лемпа. В результате торпедного удара ему удалось пустить на дно два транспорта общим водоизмещением более 7,5 тысяч тонн. Однако при этом субмарина выдала себя. Её быстро нащупал сонарами английский корвет «Обрерия». Совместно с эсминцами «Бродвей» и «Бульдог», корветом было сброшено несколько серий глубинных бомб.

Вследствие полученных повреждений субмарина потеряла остойчивость и провалилась на девяностометровую глубину. Чтобы лодку не раздавило, Фриц-Юлиус Лемп отдал команду на экстренное всплытие. Едва волны схлынули с рубки корабля, как капитан-лейтенант выскочил на ходовой мостик. То, что он увидел, не предвещало подводникам ничего хорошего. Прямо на субмарину наращивая ход летели эсминцы. Их намерения таранить лодку не вызывали сомнений. Лемп спешно отдал команду открыть кингстоны и покинуть лодку. Однако, как оказалось, главный механик Айхельборн выполнить команду на затопление лодки уже не мог.

Подводники спешно прыгали за борт. Последним, как и полагается командиру, лодку покинул Лемп, даже не предполагавший, что его первый приказ остался невыполненным. Увидев, что команда субмарины оставляет корабль, капитан эсминца «Бульдог» Бейкер-Крессуэлл изменил первоначальные намерения и отдал команду взять лодку на абордаж. Англичанами была сформирована абордажная команда в составе десяти опытных матросов под началом младшего лейтенанта Бальми.

Увидев, что британцы на шлюпках приближаются к субмарине, капитан-лейтенант и первый вахтенный офицер Дитрих Леве, спешно повернули к U-110. Однако доплыть до нее Лемпу не удалось. Одни из очевидцев утверждали, что их капитан был застрелен английскими матросами, но Леве был убежден, что Фриц-Юлиус просто дал себе утонуть. Как видим, сохранение тайны «Энигмы» было делом чести для германских офицеров Кригсмарине.

Фотоснимок сделанный английским офицером при захвате U-110

Убедившись, что субмарина держится на плаву, командир абордажной команды затребовал с эсминца механиков на борт U-110. К тому моменту как механики прибыли, младший лейтенант Бальми уже обнаружил морской вариант «Энигмы». Вместе с шифровальной машиной к англичанам попали и шифры, действующие с апреля по июнь 1941 года. Осмотр корабля механиками показал, что остановить затопление корабля, вызванное повреждениями кормовой балластной цистерны невозможно.

Первоначально командование эскорта конвоя хотело отбуксировать лодку к берегам Исландии. Но затем, здраво рассудив, что это может указать фашистской разведке на захват британцами секретной машины, было решено затопить лодку. С этой же целью (сохранения в тайне факта пленения лодки) английские корабли тщательно обследовали акваторию и выловили из моря всю команду немецкой субмарины.

Полученная «Энигма» и материалы кодов позволили англичанам сразу приступить к чтению радиограмм, зашифрованных шифром Гидра, и читать их до конца июня. После этого британская разведка на время «ослепла» в связи с вступлением в действие новых таблиц, но начало уже было положено: правительственная школа шифросвязи и дешифрования, хотя и с некоторыми перерывами всю войну могла читать шифр Гидра.

Более того, разгадка этого кода помогла школе, нередко именуемой Блетчли Парк (по названию загородной усадьбы где она находилась), успешно расколоть и ряд других кодов: Нептун, Зюйд, Медуза, Тритон. В 1942 году немцы добавили четвертый ротор в схему «Энигмы», и охоту пришлось начинать заново. Но начало уже было положено, и расшифровка измененного кода становилась только вопросом времени.

Конечно, процесс раскалывания шифров в целом стоил больших трудов, усилий и затрат: в штате школы насчитывалось около 10 000 человек, а в составе ее оборудования находилось несколько десятков вычислительных машин, прообразов современных больших компьютеров. При этом вычислительные машины были созданы специально для этой цели известным математиком Э.Тьюрингом. Но эти затраты с лихвой окупились достигнутыми результатами.

Вычислительная машина Тьюринга

Для анализа всей расшифрованной в Блетчли Парк информации в системе британской разведки был создан Оперативный разведывательный центр (ОРЦ), во главе которого поставили Н.Деннинга, впоследствии вице-адмирала. Один из бывших работников центра П.Бизли вспоминал:

«Мы установили точное число подводных лодок, действующих в море. Нам стало известно не только содержание посылаемых ими радиограмм, но, что важнее, мы знали содержание распоряжений из ставки в Лориенте, которыми Денниц систематически накачивал командиров субмарин. Мы знали методы действий подводных лодок, их среднюю скорость, с какой они могли следовать в районы патрулирования и обратно, знали длительность их пребывания в море, характеристики многих командиров, излюбленные ими районы патрулирования, а также точное значение коротких радиосигналов, для передачи сведений об обнаруженных целях, местонахождении и погодных условиях.

Мы могли проследить за первым боевым походом каждой подводной лодки на любом участке при следовании до Северного моря… Мы все время знали, когда та или иная лодка уходила в рейд и когда она возвращалась, если не задерживалась в море… Мы располагали точными сведениями о мощи всего подводного флота немцев и о местах базирования каждой подводной лодки … мы знали, какие лодки и как долго находились в портах и когда они должны были уйти в очередной поход».

Разрабатывая тактику подводной войны, Денниц тщательно взвешивал все «за» и «против» широкого пользования радиопередачами. Главное, чего он опасался, это радиопеленгации, которая позволяла противнику установить местоположение субмарины. Но он не допускал мысли, радиограммы не только фиксируются, но и расшифровываются противником, и поэтому часто доверял радиоволнам такую информацию, которая помогала союзникам уничтожать лодки.

Так, весной 1943 года, перехватив приказ Денница, переданный по радио, англичане узнали, что атакованные с воздуха подводные лодки должны не стремиться уйти на глубину, а встречать бомбардировщики огнем дальнобойных зенитных орудий. В соответствии с этим пилотам противолодочных самолетов был отдан приказ немедленно вызывать поддержку и атаковать с разных сторон.

Получив с нетерпением ожидавшиеся подробные донесения командиров подводных лодок о первом боевом применении новых акустических торпед, командование фашистского подводного флота не предполагало, что англичане также получили эти сведения и без промедления использовали их для разработки противоторпедного устройства «Фоксер».

Особую трудность для англичан представляли те немецкие лодки, которые действовали в одиночку, по собственному усмотрению, и не вели пространных радиопереговоров. Но когда такая лодка возвращалась на базу, Денниц высылал ей навстречу корабли эскорта. И как ни парадоксально, эти корабли, которые должны были защитить лодку, своими радиограммами наводили на нее врага.

Наконец, и это было самое главное, с мая 1942 года союзники стали успешно уводить конвои с линии патрулирования фашистских лодок, тем самым положив начало резкому снижению потерь.

Естественно, англичане старательно скрывали свое знакомство с шифроперепиской немцев. Они усиленно распространяли слухи о чрезвычайной разветвленности своей агентурной сети, о необычайных достижениях воздушной фоторазведки и особенно о чудодейственных возможностях радиолокационной техники.

И похоже, дезинформация достигла цели. Когда через двадцать лет после войны Денница спросили, чувствовал ли он, что ему некогда противостоял противник, как будто читающий его мысли, престарелый гросс-адмирал ответил: «Нет, ничего такого я не замечал».

/Эдуард Решетников, topwar.ru/