Лучшая советская торпеда появилась в нарушение всех правил

Статья посвящается ушедшему из жизни 30 августа 2014 года Евгению Барыбину, автору главной ударной торпеды ВМФ СССР. В истории этой разработки в той или иной степени отразились типичные проблемы, с которыми сталкивались талантливые конструкторы, как в советские времена, так и сейчас. Когда главным становится не дело, а ведомственные амбиции, карьерные соображения и нежелание рисковать.

К началу 70-х годов в ВМФ СССР из-за провала с разработкой «суперторпеды» 53-65 сложилась катастрофическая ситуация с ударными торпедами. В распоряжении флота имелись:
— кислородная 53-56 и перекисная 53-57 без систем самонаведения (ССН) с эффективной дистанцией стрельбы порядка 3,5 километра;
— перекисные 53-61, 53-61МА с трехмесячным сроком содержания на подводных лодках и всеми хлопотами с перекисью водорода;
— электрические САЭТ-60 с ССН времен Второй мировой войны и к тому же в недостаточном количестве.

Устаревшие прямоидущие торпеды входили в боекомплект даже подводных лодок второго поколения. А для надводных кораблей имелась только замшелая 53-39 (ведущая свою историю от разработанной в начале XX века итальянской 53F) в трех вариантах исполнения: 53-39ПМ, 53-51 (та же, но с неконтактным взрывателем), 53-56В (та же, но с новым наименованием).

Эффективная дистанция стрельбы двухторпедным залпом 53-39 – меньше трех километров. Ближе – только на таран идти. Ситуация, откровенно говоря, плачевная. А кто же завел дело с ударными торпедами в такой тупик? Военный 28-й НИИ и ЦНИИ «Гидроприбор». Торпедные институты крупно ошиблись.

Ученых институтов часто увлекают в облака их фантазии, хотя в обоснованиях необходимости разработки новых торпед они очень убедительны. Но флотские начальники не имеют права на ошибку. Их просчеты проявляются через 10–15 лет в критическом положении дел. Так и случилось.

Алма-Атинский «Калашников»

Слава богу, нашлись те, кто спас положение в критический момент. И были это вовсе не ученые из профильных НИИ…

Таких людей трое. Первый – директор Машиностроительного завода имени С.М. Кирова (МЗК) в Алма-Ате Петр Резчик. Второй – начальник торпедного отдела Управления противолодочного вооружения (УПВ) ВМФ Грант Акопов. Третий – начальник УПВ Борис Костыгов.

В начале 60-х годов МЗК серийно изготавливал торпеды 53-56 (окислитель – кислород), 53-57, 53-61 (окислитель – перекись водорода). В опытной мастерской завода работал инженер Евгений Барыбин, торпедист от Бога. Ему были знакомы сильные и слабые узлы всех тепловых торпед. В талантливой голове конструктора и художника в душе (и, кстати, по хобби) родилась идея собрать все удачные агрегаты в одном простом и надежном образце с хорошими характеристиками:

— кислородный резервуар от торпеды 53-56;
— турбину от 53-61;
— ряд удачных узлов от 53-65 и 53-58.

Предполагалось, что по скорости и дальности хода торпеда будет близкой к торпеде 53-61.

Свои предложения Барыбин доложил директору завода Резчику. Тот идею не просто одобрил, он принял самое деятельное участие в ее реализации. Решительность Петра Харитоновича, положившая начало работам над торпедой, поразительна. Главным действующим лицом в создании торпеды 53-65К сам Барыбин считал именно Резчика. Приказом директора была сформирована группа конструкторов из восьми человек, которую возглавил начальник ОКБ завода Константин Селихов (после ухода его на пенсию – Даниил Гинсбург).

Всякое дело спорится, если за него берутся энтузиасты. Конструкторы КБ Гинзбург, Барыбин, Шубин, Зикеев, Гормина, Штода, Чуканова, Кривулин, Попова разрабатывали техническую документацию. Изготовление материальной части начиналось, едва были готовы чертежи, а иногда и просто по эскизам.

В 1963 году в Москву, в Управление противолодочного вооружения на первый доклад к Гранту Акопову отправились Селихов и Барыбин. Предложение МЗК было следующим: создать торпеду из самых надежных составных частей, узлов и агрегатов других торпед – кислородную, однорежимную, скорость – 40–50 узлов, дальность – около 20 км. Три опытных образца завод сможет сделать за свой счет.

Акопов поддержал МЗК, предложив вести работы под легендой «модернизации торпеды 53-56 под оптическую систему самонаведения (ССН)». Координация работ УПВ – завод осуществлялась через военное представительство (подчинявшееся в те годы УПВ). Это было сделано для того, чтобы придать инициативе заводчан хоть какой-то официальный статус.

В успехе дальнейшей работы очень большую роль сыграла военная приемка МЗК и будущий ее руководитель – Петр Колядин.

Не прошло и года, как первая торпеда была готова. Правда, торпедой ее можно было назвать только условно: она не имела пока аппаратуры самонаведения – по существу ходовой макет. Барыбин отправился со своим детищем на полигон на озере Иссык-Куль, где опытные образцы буквально сразу показали хорошие результаты. Далее планировались стрельбы на Черном море, но…

О «подпольной» работе завода узнали в 4-м Главном управлении Минсудпрома (куратор «торпедного направления») и прислали телеграмму с требованием прекратить испытания самоделки. Для решения проблемы в Москву отрядили Гинзбурга. История умалчивает, как он сумел уладить ситуацию, но работа продолжилась. Торпеда оказалась на высоте: на черноморском полигоне при пусках и с торпедного катера, и с подводной лодки прошла хорошо и не один раз.

Началось изготовление малой серии из трех штук почти полноценных торпед с оптической системой самонаведения. Изготовили. Постреляли на полигоне. И огорчились до невозможности – торпеды упорно не хотели наводиться на цель.

Тогда на одной из трех заменили аппаратуру самонаведения, взяв ее от торпеды 53-65, и летом следующего года Барыбин снова прибыл в Севастополь.

С точки зрения обычного алгоритма разработки выходить на морские испытания всего с тремя торпедами – авантюра: можно потерять образцы и завалить испытания. Но как говорили древние римляне: «Счастье покровительствует смелым». И торпеды не подвели своих создателей: и с подводной лодки, и с торпедного катера отработали штатно. Хотя оптическая ССН отказала и в море…

В 1965 году, имея на руках конкретные результаты работы, подтвержденные стрельбами с боевых кораблей, в Москву на второй доклад к начальнику УПВ вице-адмиралу Костыгову отправилась делегация во главе с директором завода Петром Резчиком.

Энтузиазм против системы

Необходимость замены ССН была очевидной, но главным было решение проблемы финансирования дальнейших работ. Инженеры еще могут работать «на свободных мощностях»: чертить, изобретать, рассчитывать за свой достаточно скромный оклад. А завод в целом – нет. Волгоград за просто так не сделает поковки для изготовления кислородного резервуара, Киев не даст приборы курса и креновыравнивания… Этих заводов десятки. Словом, нужны деньги, причем подпольные, о которых и знать-то должны три-четыре человека, не больше, ведь торпеда незаконнорожденная.

Как происходит по закону? Заинтересованными организациями согласованно готовится постановление Совета министров и ЦК КПСС. Исполнитель работ берет на себя обязательство разработать торпеду с заданными характеристиками. Открывается финансирование, выделяются деньги, за использованием которых наблюдают военные представители при исполнителе. За ними в свою очередь наблюдают финансисты Министерства обороны. Они не разбираются в технике и потому действовать могут только формально: законно или незаконно.

В ситуации с будущей 53-65К для ее разработки нужны хоть и сравнительно небольшие, но незаконные (поскольку нет ни постановления СМ и ЦК КПСС, ни ТТЗ) деньги. Где их взять?

Костыгов с Акоповым дали добро на изготовление 10 торпед опытной партии. Но главный риск этой незаконной операции взял на себя заместитель старшего военпреда МЗК Петр Колядин. Именно он поставил свою подпись под подложным финансовым документом – завод «как бы изготовил» для флота, а военная приемка «как бы приняла» от завода 10 торпед 53-65, а УПВ (заказчик в те годы) заплатило за них заводу деньги. На эти деньги шли дальнейшая разработка торпеды и ее испытания.

Не прошло и полутора лет, как десять практических торпед опытной партии отправились на пристрелочный полигон. И стрельбы прошли без нареканий. Через три месяца отчет с положительными результатами испытаний был представлен начальнику УПВ ВМФ, начальнику Минно-торпедного института и директору «Гидроприбора».

В военном институте поморщились: мы обоснование не разрабатывали, техническое задание не выдавали, в испытаниях не участвовали и вообще это какая-то самоделка. У «Гидроприбора» на выходе 70 узлов (торпеда 53-65), вот это вещь! И зачем эта торпеда на 45 узлов? Военно-морской институт самоустранился от помощи заводу, не взял незаконнорожденную торпеду под свое научное крыло.

Контрабандные маневры

1967 год стал черным в разработке новой торпеды. Оптическую систему самонаведения так и не удалось довести до работоспособного состояния. Однако к этому времени обозначились острые проблемы с планируемой для флота «официальной» 53-65. Начало стрельб на Черноморском флоте. Первый выстрел – и разрыв резервуара окислителя. Хорошо, что уже в море, а не в торпедном аппарате или – упаси боже – в отсеке лодки.

Комиссия дрогнула: любого понимающего человека приведет в чувство перспектива получить почти полтонны перекиси водорода в отсек. Срочно разрабатывается другая конструкция резервуара окислителя с новой системой вытеснения перекиси в камеру сгорания – насосом. Неудача. Следующая разработка резервуара с новой же системой подачи перекиси – поршнем. Неудача…

В этой ситуации (с учетом ухода Костыгова и назначения нового начальника УПВ) Акопов проявил упорство и мудрость. Он посоветовал заводу по несколько торпед из опытной партии разослать на флоты, поехать туда специалистам завода и выполнить по два-три боевых упражнения. Получить поддержку флотов. Плюс нестандартный ход – написать письмо на имя главнокомандующего ВМФ.

Главком ВМФ Сергей Горшков, сам прошедший войну и знающий цену безотказному оружию, прочитал письмо группы инженеров торпедного завода внимательно. КБ завода – сила серьезная. Да и результаты есть. И наложил резолюцию: «ОДОБРИТЬ».

Именно это и нужно было Акопову. С его стороны это оказался, можно сказать, гроссмейстерский ход. После такой резолюции оппоненты присмирели и в открытую против торпеды уже не выступали.

К этому времени стали известны первые отличные результаты стрельб на флотах модернизированными торпедами 53-61МА с аппаратурой самонаведения Е. Парфенова (планировавшейся на 63-65). Соответствующее решение об оснащении опытной партии будущей 53-65К такой же аппаратурой было согласовано с Акоповым в рабочем порядке.

Ситуация же с законной 53-65 буквально зашла в тупик. Первая партия поступила на Тихоокеанский флот, где группа специалистов под руководством главного конструктора Кокрякова три недели учила торпедистов арсенала, людей, достаточно сведущих в технике подобного рода. Но те так и не смогли приготовить торпеду к выстрелу. Отказ за отказом – и это притом что выстрел следует сразу после приготовления торпеды. А что же будет, когда она отлежит на лодке обещанный год?

Начальник МТУ ТОФ капитан 1-го ранга М.Бродский ознакомился с устройством торпеды, посмотрел на усилия бригады главного конструктора, побеседовал со своими специалистами и торпедистами арсенала. Тут еще и с Черноморского флота поступила информация о разрыве резервуара окислителя при выстреле. Бродский, сам потерявший людей при взрыве перекиси водорода, отправил в УПВ телеграмму: «Освоение торпеды 53-65 флотом считаем нецелесообразным ввиду крайней сложности в приготовлении и низкой надежности». И приказал отгрузить полученные торпеды в Совгавань и заложить их в самый дальний тупик арсенала. Там все они благополучно дождались утилизации.

Госпремии не все достойны

В этой ситуации будущая 53-65К стала спасением для УПВ и флота (как позже говорил Акопов, «не было бы ее, и меня бы на этой должности не было бы»). В 1968 году принято совместное решение ВМФ и 4-го ГУ МСП о проведении государственных испытаний. Вот тогда-то главным конструктором был назначен Даниил Гинзбург. Торпеда родилась абсолютно незаконно (до «госов» торпеда не имела не только главного конструктора, но и тактико-технического задания, а про «нештатное» финансирование разработки сказано выше). Научные институты категорически против нее, а торпеда ходит и ходит. Государственные испытания прошли успешно.

Приказом главнокомандующего ВМФ (а не министра обороны) № 0115 от 22 апреля 1969 года торпеду 53-65К приняли «на снабжение» и запустили в серийное производство. Своим обретенным «именем» – «53-65 с буквой К» «самоделка» МЗК как был «прикрыла» провал ВМФ и Минсудпрома с 53-65 и начала уверенно завоевывать свои позиции на флоте.

Заявка на изобретение торпеды была подана в июне 1965 года и через месяц получены авторское свидетельство и денежное вознаграждение – 1700 рублей на девять авторов. Государственная премия за разработку 53-65К пришла только через 11 лет и не с первого захода (не пропускали профильные институты). Решающую роль в этом сыграл председатель Военно-промышленной комиссии Леонид Смирнов.

На совещании руководителей предприятий ВПК в Казахстане Смирнов подробно интересовался делами крупнейшего предприятия республики – МЗК. Начальник военного представительства Колядин доложил председателю ВПК суть дела по торпеде 53-65К:
— приличные технические характеристики с хорошими перспективами их улучшения в порядке модернизации;
— самая дешевая – на порядок! – в мире среди торпед аналогичного назначения;
налажено ее массовое производство и таким образом проблема обеспечения флота противокорабельными торпедами снята;
— освоена всеми флотами, заменив собой четыре предыдущих образца торпед;
— разработана не институтом «Гидроприбор», а КБ завода. Возможно, поэтому коллектив разработчиков не отмечен Государственной премией.

Леонид Смирнов принял это к сведению. Не прошло и двух недель, как из ВПК в Минсудпром и оттуда в 4-й главк, а также в УПВ ВМФ последовала команда: представить коллектив разработчиков торпеды 53-65К к присвоению Государственной премии.

Итак, «Представить коллектив…» А где этот самый коллектив? В КБ завода. Промышленники, представляя коллектив разработчиков, включали в него и военных, принимавших активное участие в разработке. По согласованию руководителей завода от военных лауреатами стали С.Бутов как начальник и М.Берсудский, принимавший активное участие в испытаниях торпеды, а главное – с большим напором доложивший Бутову о своих заслугах. Для исхлопотавшего эту премию Петра Колядина, более всех рисковавшего, да еще и автора ряда важных технических решений, места в лауреатском списке не нашлось. Но это обычная флотская практика: награждение непричастных и наказание невиновных.

Хотя аналогичные проблемы были и у гражданских. Нет, не на заводе. Там всем известно, кто чего стоит в разработке и испытаниях торпеды. События со списком в главке развивались примерно так же, как и у военных. От КБ завода в списке был заместитель главного конструктора Евгений Барыбин, автор идеи этой торпеды и более чем кто-либо другой из инженеров вложивший энергии ума, души и рук в ее создание. Был. Ну и этого достаточно. Лауреатом стал совсем другой человек – работник главка, курировавший работу завода. А именно – автор телеграммы с требованием прекратить испытания «самоделки» Юрий Грязнов.

А могла бы сказка получиться

С высоты нынешнего дня можно дать объективную оценку истории создания и самой торпеде 53-65К. Флот получил массовую, простую и дешевую ударную (противокорабельную) торпеду с достойными для своего времени ТТХ.

Однако нужно признать, что эти ТТХ могли бы быть существенно выше. Для флота обычные «табличные» ТТХ торпед, в том числе скорость и дальность, имеют лишь теоретическое значение. Главным параметром в оценке является эффективная дистанция стрельбы.

В случае же 53-65К эта эффективная дистанция могла быть существенно повышена увеличением скорости за счет дальности (допустим, увеличением скорости до 50 узлов с 45 за счет снижения дальности с 19 до 16 км). Техническая реализация этого для торпеды с турбинной силовой установкой сложностей не представляла. Идея не только витала в воздухе, но и реализовывалась на практике местными торпедными начальниками – указанием установки регулятора давления по верхнему уровню технических условий (для достижения максимальной скорости). Но при этом «официальных последствий» не имела.

Возможно, причина была в том, что теоретические «эффективные дистанции» (в кавычках, так как торпеда ни дня не была в боекомплектах) законной 53-65 заметно превышали 53-65К за счет большей скорости. «Скоростная модификация» 53-65К при этом выходила на уровень 53-65, будучи много проще, дешевле и надежнее. Как бы в этом случае выглядела «наука», обосновывавшая и продвигавшая перекисную 53-65? Разумеется, перекись водорода теоретически обеспечивает большую энергетику торпеды, чем кислород, но «суперхарактеристики» 53-65 потребовали монтажа двойного комплекта крупногабаритных агрегатов силовой установки, съев тем самым выигрыш по энергетике окислителя. Как говорится, было много «науки», но мало здравого смысла.

Существенно поднять характеристики 53-65К могла установка более современной ССН. С имевшейся торпеда сильно теряла скорость при догоне цели, расходуя на это значительную часть своей энергетики. Уже в начале 80-х были возможны установка более совершенных ССН и увеличение залповых дистанций, но до сего дня торпеда дожила с системой Парфенова 60-х годов…

В середине 80-х УПВ ВМФ отдало на утилизацию 120 торпед ТЭСТ-71. Передача их МЗК дала бы возможность внедрения телеуправления на 53-65К, а главное – получения большой статистики стрельб (то есть утилизировать старую матчасть, попутно обеспечивая разработки и испытания новой). Запасы для установки телеуправления в 53-65К были хотя бы за счет замены антикварного гидростата 53-65К, пришедшего еще с «фиумской» 53F, на современный малогабаритный.

Пока на заводе и в военной приемке оставались энтузиасты – Резчик, Колядин, Гинзбург, Барыбин и другие, работа с торпедой 53-65К продолжалась в виде инициативной темы «Магот» (с перспективой создания дешевой универсальной торпеды). Доработав турбину по четырем позициям, Гинзбург получил прирост мощности в 100 лошадиных сил при тех же расходах энергокомпонентов.

Нашлось решение и для использования 20 % «мертвого» (неиспользуемого) запаса кислорода. В итоге оказалось возможным увеличение энергоресурсов торпеды примерно на 40 %. Торпеда созрела для серьезной модернизации, выходя по транспортным характеристикам практически на уровень Mk48 (и значительно превосходя УСЭТ-80). Но время противокорабельных торпед, так же, как и противолодочных, прошло. Наступило время торпед универсальных по целям.

Наиболее эффективным решением было бы использование задела прекращенной разработки УГСТ «Тапир». Создать надежный твердотопливный источник энергии для нее так и не удалось, однако «Тапир» имел малошумную отработанную турбинную силовую установку, отличную систему телеуправления. Замена экзотичной твердотопливной установки на сравнительно простую кислородную была вполне возможна. И тогда то положительное, что наработано в УГСТ, реализуется. Технические характеристики будут несколько ниже, чем обещанные в УГСТ, но останутся в приемлемых рамках.

Завод успешно завершил стендовые испытания энергосиловой установки. Представили отчет двум институтам и в УПВ ВМФ: может быть, разработана универсальная по целям торпеда на дешевой энергетике, хотя и с несколько меньшими техническими характеристиками, чем обещанные у УГСТ. Военный институт дал положительное заключение. На этом все и закончилось.

Еще в 1974 году умер решительный директор завода Резчик. В 1984-м УПВ лишилось Акопова – он уволился в запас. Его преемники унаследовали кресло и проблемы, но не мудрость и опыт. В 1985 году Петр Колядин для прохождения дальнейшей службы убыл в Ленинград.

Так триумвират Резчик, Акопов, Колядин распался, а возможности разработки хорошей практичной торпеды были упущены. И лежит это упущение на совести руководителей УПВ ВМФ и Торпедного управления военного института оружия.

Дальше началась перестройка, а в декабре 1991 года и сам МЗК оказался за пределами страны.

Сорок лет уже в строю торпеда 53-65К. И на кораблях, и на подводных лодках второго поколения замены ей пока нет. В составе торпеды есть разработки «Гидроприбора», это нормально и заслуги завода ничуть не уменьшает. 53-65К родилась не благодаря нашим ученым, а скорее вопреки им.

Создание этой торпеды и вооружение ею советского и российского ВМФ – редкий пример конкуренции и впоследствии сотрудничества, хотя и вынужденного, монополистов-разработчиков – с одной стороны и КБ завода-изготовителя с военным представительством – с другой.

Как лучшие танки и самолеты, торпеда 53-65К достойна своего пьедестала. А на постаменте не худо бы иметь барельефы отцов-основателей или хотя бы перечислить этих людей и их заслуги.

Евгений Барыбин – автор идеи, фактически создатель этой торпеды.

Петр Резчик – директор Машиностроительного завода им. Кирова, поддержавший идею Барыбина, организатор создания 53-65К.

Даниил Гинзбург – главный конструктор 53-65К.

Борис Костыгов – начальник Управления противолодочного вооружения, поддержавший разработку и ее «нештатное» финансирование.

Грант Акопов – начальник торпедного отдела УПВ, поддержавший разработку, и автор идеи обращения к главнокомандующему ВМФ в критический момент.

Петр Колядин – начальник военного представительства МЗК, лично взявший на себя ответственность за незаконное финансирование работ.

Сергей Горшков – главнокомандующий ВМФ, оценивший перспективы и давший флотскую жизнь торпеде, несмотря на ее нестандартную родословную.

Уже в наши дни история с инициативной разработкой торпед для ВМФ получила продолжение на ОАО «Дагдизель». Большая статистика успешных испытаний говорит, что здесь есть свои Барыбин и Резчик. Найдутся ли Горшков, Костыгов, Акопов для завершения этой разработки?

/Ларион Бозин, vpk-news.ru/