Здравствуйте! Сегодня я хотел поговорить о военной логистике. Не о логистике, как науке, то, что преподается в Академии Генерального штаба и так далее, а на предельно обывательском, простом уровне. Понятно, что военные, то, о чем я сейчас буду говорить, – прекрасно знают. Здесь речь идет именно о ликбезе, то есть о предельно простых, обывательских представлениях о войне: что такое логистика и что такое штабная работа в вооруженных силах?
В древнейшие времена необходимости в штабах, в штабных специалистах не было, то есть полководцы могли сами решать практически все задачи, которые стоят перед армией в области снабжения, в области переброски сил и так далее. Когда армия требует для своего снабжения только продовольствия и фураж (а иногда даже и фураж не требовался, потому что не во всех армиях было достаточное количество конницы), и армия насчитывает всего несколько тысяч человек, идет по одной дороге и разверстывается на одном поле для сражения – больших логистических проблем обычно нет. Есть обоз, который таскают с собой, есть реквизиция продовольствия у местного населения, то есть принудительный отъем, и обычно этого более-менее хватало.
Хотя даже в древние времена умелым маневрированием, перерезания коммуникаций удавалось обескровить, либо даже полностью уничтожить армию противника. В дальнейшем с ростом численности войск, с увеличением количества предметов снабжения, которые требуется войскам, логистические проблемы серьезно возрастали. И, собственно говоря, к концу XIX – начала ХХ века они уже были настолько велики, что без специально организованной серьезной штабной службы вести боевые действия не могла ни одна армия.
Сами штабы, как постоянные структуры, они получили распространение во время наполеоновских войн, то есть когда уже не просто какой-то офицер, выделенный командующим, занимается необходимой работой, а именно существует такое понятие как штаб, штабные офицеры. В чем же, собственно говоря, проблема обеспечения логистики в военных условиях? Первый этап достаточно объемный, масштабный, но не слишком сложный. Нужно, когда планируется перемещение войск или когда они даже находятся на одном месте:
— обеспечить снабжение всем необходимым каждого подразделения;
— при перемещении подразделения обеспечить его транспортом;
— рассчитать пути прохода;
— рассчитать, чтобы перемещающиеся подразделения не заблокировали подвоз подразделения к другим подразделениям, либо их перемещение;
— обеспечить всем необходимым боевую деятельность данного подразделения.
Опять же проблема не в том, что нужно обеспечить, допустим, продовольствием и снабжением какой-то конкретный полк, а в том, что их нужно обеспечить все одновременно. И это делается постоянно, это делается непрерывно. Но когда начинаются серьезные боевые действия, картина резко меняется и усложняется. В какую сторону? Представим себе – идет наступление армии. Допустим, даже сравнительно небольшой – 200-300 тысяч человек – и вот каждая дивизия двигается вперед. Нужно рассчитать по каким путям она будет двигаться, на какие рубежи она выйдет, к каким рубежам нужно доставлять снабжение, потому что дивизия несет потери, она расходует боеприпасы, она расходует продовольствие.
Пока фронт наступает линейно вперед (в общем-то, самый простой способ наступления) – больших проблем это не вызывает. Но как только начинает осуществляться какой-то маневр, например, фланговый маневр от фланговых противников, то часть войск начинает выполнять маневр, который называется «захождение плечом», то есть войска начинают поворачиваться у какого-то центра и чем дальше от этого центра, то есть дальше выдвинут фланг, тем большее расстояние проходят войска.
Учитывая, что дороги обычно таким способом не прокладываются, то есть такими хитрыми кругами в каждом нужном месте, то соответственно идет переключение линии снабжения с одной дороги на другую. Идет доставка боеприпасов с разной скоростью разным частям, но это пока нет противодействия противнику. Теперь мы добавляем противодействие противнику.
И вот какая-то дивизия умудряется прорваться дальше, чем нужно, быстрее. Какую-то дивизию сумели затормозить, какая-то израсходовала больше боеприпасов, какая-то меньше. И сразу приходится буквально «по ходу пьесы», то есть по ходу сражения перераспределять перебрасываемые предметы снабжения, менять конечные точки маршрутов, которые могут оказаться и ближе, и дальше, и вообще в другом месте.
Кроме этого приходится сразу перераспределять силы подразделений, изменять графики их движения. Для чего? Чтобы не было разрывов во фронте, то есть чтобы противник, воспользовавшись этими разрывами, не получил возможности громить вашу армию по частям; для того, чтобы войска могли взаимодействовать друг с другом. Это у нас идет еще достаточно такое медленное, со скоростью наступления пехоты, движение, которое называется «охват фланга», и которое развивается достаточно успешно.
Еще больше задача усложняется, когда противник умудряется перехватить инициативу, и начать отбрасывать ваши войска. В этом случае снабжение становится еще сложнее, потери оказываются непредсказуемыми, а фронт нужно как-то стабилизировать на любом участке. При этом любая переброска сил вдоль фронта тоже приводит к тому, что приходится перебрасывать предметы снабжения, приходится перенацеливать основные транспортные силы на того, чтобы обеспечивать войска уже на одном направлении и на другом.
Кроме того, нужно учитывать возможность маневра резервами, то есть когда войска наступают, когда за ними двигаются их тылы, когда они обеспечивают снабжение наступающей части, то дороги обычно забиты, заполнены, и если нужно бросить в бой резервы, то нужно каким-то путем расчищать для них дорогу, то есть тоже обеспечить их своевременное наступление.
Кстати, логистические проблемы являются чаще всего причиной того, что вроде бы очевидные решения (для «альтернативщиков», или просто для обывателей, прочитавших одну книжку по истории) оказываются неприемлемыми, типа: надо было бросить сюда еще 20-30 дивизий, и мы бы здесь прорвались, развили бы успех, все было бы здорово. Зачастую на эти направления бросить эти 20-30 дивизий просто невозможно. Почему? Нет путей снабжения, нет возможности обеспечить их за счет местных ресурсов.
То же самое касается любителей рассуждать о перманентной мобилизации. Типа того, что «мы постоянно наращиваем численность войск». Допустим, некоторые считают, что перманентная мобилизация могла помочь немцам в 41-42-м году выиграть войну. Вообще не люблю этих сторонников разыгрывать войну ради победы немцев, но в данном случае, в чем еще проблема есть? Немецкий штаб планировал, что будет достаточно низкий уровень потерь, планировал на основе опыта боевых действий в Западной Европе. Потери оказались гораздо большие – сил не хватило.
Но, допустим, немцы устраивают перманентную мобилизацию, то есть постоянно формируют все новые и новые части и бросают их на фронт, а потери оказались такие, как запланировано. Куда девать лишние войска и что такое лишние войска? Это означает, что маршевые батальоны формируются, направляются в соответствующие корпуса и дивизии, а там потери, которые ожидались, не понесены. Образуется лишний личный состав. Для него не хватает транспорта, для него не хватает продовольствия, – он там, просто говоря, не нужен, он мог пойти на формирование других частей. Но он шел именно в качестве пополнений (одно расчетное пополнение) именно тех частей, для которых эти потери были запланированы, а потери были не понесены.
Именно поэтому нужно учитывать, что все штабы работают в условиях прогнозирования тех событий, которые произойдут, то есть прогнозировать потери, расход боеприпасов и так далее. Им приходится срочно все перекраивать, когда прогнозы не сбываются. И что осуждать работу, допустим, штабных офицеров, читая о произошедших событиях спустя десятилетия после них, – очень легко. Хотя бы потому, что мы задним путем знаем, какие были понесены потери, какую операцию удалось провести, а какая провалилась. Задним умом обычно все крепки. По этому поводу даже есть такая хорошая поговорка «Чтобы я был таким умным всегда, как моя теща потом».
Сами же штабные офицеры вынуждены планировать все не только в условиях, когда неизвестно чем это закончится и как пойдет операция, но и в условиях отсутствия полных и подробных данных о силах противника. О противнике мы знаем что? Мы знаем линию соприкосновения с войсками противника и те данные, которые предоставила нам разведка. Больше о противнике мы ничего не знаем – мы можем только предполагать. Мы не знаем, какие планы у противника, что он хочет сделать. Опять же, если разведка их не вскрыла. Мы не знаем, что из того, что нам предоставила разведка, является истиной, а что является дезинформацией. Мы не знаем, какие именно силы у противника, на каком направлении – мы можем это только предполагать и рассчитывать.
Соответственно, мы не можем четко определить: какое будет противодействие противника нашим войскам на том или ином участке, то есть с каким темпом будет наступать противник, либо как он будет тормозить наше наступление. Поэтому в большинстве случаев планы операций, именно в штабном их исполнении, практически никогда не срабатывают. Есть как бы подробно расписанный план: что, как, до какого рубежа проходят наступающие войска, но этот план является рабочей основой для дальнейших действий.
Как только начинается сама операция, противник своим противодействием неизбежно вносит изменения в нашу операцию и нам приходится постоянно пересматривать планы, менять по ходу дела:
— срочно перебрасывать силы на другие направления;
— срочно разгружать одни пути для того, чтобы перебрасывать по ним войска и, допустим, снабжение по другим путям;
— перераспределять транспортные ресурсы и главное – постоянно сталкиваться с тем, что из-за противодействия противника нам где-то чего-то не хватает.
При этом штабная деятельность очень хорошо видна на оперативном уровне и неплохо видна на стратегическом уровне, но ее практически не видно на тактическом уровне. Отсюда, кстати, и возникло такое презрительное отношение к штабным офицерам и вообще к штабистам со стороны офицеров в строевых войсках, которые находятся непосредственно на линии фронта. Отсюда пошло такое понятие, например, как «штабная крыса». При этом, как я уже сказал, со времен наполеоновских войн армия без штаба просто не боеспособна. При этом, чем эффективней работал штаб, чем более высок уровень планирования, тем более сложные маневры может осуществлять армия.
Собственно говоря, во время Второй мировой войны именно этим было вызвано то, что в начале этой войны серьезные маневры умудрялась осуществлять только немецкая армия. Допустим не французы и не англичане к глубоким охватывающим маневрам были не способны. Да и, собственно говоря, нашим войскам тоже пришлось этому учиться в ходе войны. В дальнейшем эти блестящие операции нашей армии конца войны – против немцев в 44-45-м году, блестящее наступление в Манчжурии – это в значительной мере заслуга наших крайне эффективно работающих штабов.
Вот, собственно говоря, о роли логистики штаба на уровне ликвидации безграмотности.
/Борис Юлин, историк, военный эксперт, dentv.ru/
