Россия под прицелом средств воздушного нападения

Теракты последних лет потрясли российских граждан и показали, насколько беззащитна и уязвима Россия и какова цена непоправимых людских потерь. Но противостоящий нам и всему цивилизованному обществу терроризм, хотя он и опирается на значительную поддержку некоторых государств, представляет собой незначительное по численности подпольное отребье фанатиков или обманутых людей, которых лидеры террористического движения обучают и принуждают к активным действиям. Да и сами средства поражения, применяемые террористами, – самодельные и достаточно примитивные, хотя «самодельщики» и потрясают нас масштабностью и результатами своих действий.

А теперь давайте постараемся представить себе и оценить возможные потрясения и урон от профессиональных, специально спланированных и целенаправленных ударов определенного государства или группы государств по нашим районам, регионам, войсковым объектам и войскам, опираясь на результаты малых войн и военных конфликтов последних лет (Ирак, Югославия, Афганистан, Ливия, а также раскачиваемая международным терроризмом Сирия). Правда, как отмечает руководитель центра международной безопасности ИМЭМО РАН Алексей Арбатов, «массированные неядерные авиационно-ракетные удары по России – крайне маловероятный сценарий».

В его пользу, кроме механического перенесения на Россию опыта недавних локальных войн на Балканах, в Ираке и Афганистане, нет никаких аргументов». Но с этим предположением по ряду веских причин, выходящих за рамки настоящей статьи, трудно согласиться.

Именно всесторонние испытания в боевых условиях новых высокоточных систем оружия, систем разведки, управления, связи, навигации, РЭБ, всех видов обеспечения и вопросов взаимодействия стали для США главной целью войны в Югославии.

В ходе этой агрессии США и странами НАТО была создана и апробирована концепция адаптивных разведывательно-ударных боевых систем, отвечающая требованиям бесконтактных войн, формы, способы и структура которых могут создаваться и гибко уточняться в зависимости от конкретно складывающейся военно-политической обстановки.

В этих же странах принят и реализуется адаптивный подход к формированию современных оперативных группировок, состав которых носит комбинированный характер, в том числе включает группировки средств воздушного нападения.

В целом эти обстоятельства кардинально изменяют характер огневого поражения объекта нападения, а значит, содержание и характер вооруженного конфликта (вооруженного противоборства) и требуют соответствующей реакции от обороняющейся стороны. старевшее вооружение, традиционные организационно-штатные структуры войск и традиционные способы ведения боевых действий в этих условиях оказываются малоэффективными.

Так, не модернизируемая на протяжении ряда лет система ПВО Югославии оказалась совершенно беспомощной в борьбе с массированным применением крылатых ракет и была полностью выведена из строя авиационным эшелоном подавления средств ПВО и средствами РЭБ. Почти каждый источник любого радиоизлучения, как правило, уничтожался противорадиолокационными ракетами войск НАТО, масштаб применения которых также приобрел ранее невиданный размах.

ВОЗДУШНО-КОСМИЧЕСКОЕ ПРОСТРАНСТВО КАК НОВЫЙ ТЕАТР ВОЙНЫ

В соответствии с новой стратегией национальной безопасности США считают, что борьба за контроль над воздушным пространством и космосом является важнейшим национальным приоритетом. В целом тенденции развития, опыт локальных войн и конфликтов подтверждают, что средства воздушно-космического нападения (СВКН) не только в США, но и в других странах мира являются и в обозримом будущем останутся основным и одним из наиболее быстрых и эффективных средств развязывания агрессии и достижения ее целей.

Вот это и есть совокупность арсенала средств нападения «дружественных» нам стран, в первую очередь направленного против нас, на много порядков превышающего по своим возможностям потенциал столь напугавших Россию террористов-«самодельщиков».

В целом анализ локальных и региональных конфликтов последних лет подтверждает, что на ход и исход боевых действий влияют возможности систем ПВО (а в настоящее время – и нестратегической ПРО) противостоять ударам современных средств воздушно-космического нападения.

Президент Академии военных наук генерал армии Махмут Гареев в одном из докладов аргументировано отметил, что «при современном характере вооруженной борьбы центр ее тяжести и основные усилия переносятся в воздушно-космическое пространство. Ведущие государства мира главную ставку делают на завоевание господства в воздухе и космосе путем проведения в самом начале войны массированных воздушно-космических операций с нанесением ударов по стратегическим и жизненно важным объектам по всей глубине страны. Это требует решения задач воздушно-космической обороны объединенными усилиями всех видов Вооруженных сил и централизации управления в масштабе Вооруженных сил».

Стало очевидным, что на современном этапе системы ПВО и ПРО в целом и войсковая ПВО, как одна из ее компонентов, превратились в важнейший оперативно-стратегический фактор сдерживания агрессии, и экономия средств на их развитие чревата необратимыми потерями. К сожалению, это стало понятным и очевидным большинству стран, но не России.

Многолетний опыт показывает, что материальную основу войск ПВО Сухопутных сил составляет не только система их вооружения и военной техники как базис боевого потенциала, но и организационно-штатная структура (ОШС) самих войск. Она основа (слепок) и предначертание их тактического и оперативно-тактического предназначения, позволяющая им быть максимально эффективными и переходить из режима мирного времени к боевым действиям немедленно и фактически без перестройки и дооснащения.

Важнейшую роль играют также стратегия, тактика и способы ведения боевых действий конкретной группировки средств ПВО против конкретного противника, которые, как и оргштатная структура, должны по максимуму закладываться и отрабатываться заранее, а в ходе ведения боевых действий автоматически (автоматизированно) корректироваться. Вот такая триада – вооружение и военная техника, организационно-штатная структура соединений, частей и подразделений войск ПВО СВ, тактика и способы ведения ими боевых действий – должна составлять основу и суть столь необходимого сегодня рода войск.

Система вооружения войск ПВО CВ, проверенная временем и боевыми действиями, казалось бы, подтвердила свою рациональность и эффективность. Но совершенно недавно стало известно, что руководство конструкторского бюро приборостроения (КБП) обратилось в Минобороны с инициативным предложением о разработке на базе ЗРПК «Панцирь-С1» целого семейства ЗРК нового поколения, в том числе с «длинной» рукой. Такое семейство, по мнению руководства КБП, позволило бы сократить типаж зенитного ракетного вооружения в видах Вооруженных сил, стоимость его приобретения и эксплуатации.

Серьезных доказательных аргументов в пользу семейства ЗРК типа «Панцирь» в предложениях не содержится, как и не содержится основных боевых и технических характеристик предлагаемого оружия и обоснования способов их достижения. Но, несмотря на это, семейством ЗРК типа «Панцирь» предлагается заменить практически все производимые и разрабатываемые средства ПВО. Анализ и пагубность указанного предложения уже были проведены, рассмотрены и доказаны («НВО» № 33, 2012). Казалось бы, правда восторжествовала.

Но не тут то было, маятник качнулся в другую сторону. Теперь уже руководство Минобороны со своей стороны типаж вооружения ПВО считает излишним и предлагает в перспективе сохранить для российских Вооруженных сил некую триаду:
— переносные ЗРК;
— комплексы ближнего действия «Панцирь»;
— разрабатываемую систему ЗРО дальнего действия С-500.

Скажите, сколько же раз России с ее «гениальными» руководителями нужно наступать на одни и те же грабли? Ведь все это проходили уже и с авиацией, и с флотом, да и с теми же ПВО. Неужели забыты уроки арабо-израильских войн и военных конфликтов последних лет, когда немощная система ПВО не могла предотвратить разгромы объектов, войск и стран в целом? И когда новым в то время советским ЗРК «Квадрат» в ходе арабо-израильского конфликта практически за шесть дней было уничтожено 70% израильской авиации.

Прежнее руководство Минобороны считало типаж вооружения ПВО излишне большим. Давайте рассмотрим несколько примеров. В Сухопутных войсках состоят на вооружении пистолеты, автоматы, пулеметы, снайперские винтовки, в Ракетных войсках и артиллерии – разнокалиберные минометы, пушки, гаубичная артиллерия, системы залпового огня, тактические баллистические ракеты. Такой типаж вооружений не считается избыточным, поскольку каждое из этих средств должно высокоэффективно решать возложенную на него задачу.

Системы вооружения родов войск или видов Вооруженных сил не могут быть сформированы по мановению руки или желанию даже самых высокопоставленных чиновников, будь то начальник Генерального штаба, министр обороны или даже Верховный главнокомандующий. Система вооружения – продукт глубоких научно- и военно-технических исследований, результат решения минимаксной многоплановой задачи, позволяющий при минимальных затратах получить максимально возможный боевой эффект.

Каждое из боевых средств наиболее эффективно решает главную для него задачу. Области решения задач могут частично перекрываться, но это только увеличивает эффективность решения той или иной задачи, а вот исключение одного или нескольких образцов из системы вооружения приводит к появлению бреши в системе обороны. Деформированная система вооружения способна создать не систему обороны (нападения), а их суррогат и иллюзию с результатами, подобными результатам военных конфликтов последних лет. Разве мы добиваемся этого, облагая налогами наш народ? Вместе с тем значительные средства, вложенные в программу ГОЗ-2020 действительно тратятся нерационально, слабо отработана научно обоснованная программа перспективного долгосрочного развития систем вооружения. Отсюда и предложения КБП, и решения топ-менеджеров Минобороны в части средств ПВО.

При создании системы ВКО недостаточно разработана общегосударственная программа ракетно-космической обороны, не в полной мере учитываются тенденции развития средств воздушно-космического нападения и, самое главное – не используется в должной мере уже имеющийся в стране научно-технический и технологический задел. Это привело к тому, что многие средства, в том числе ПРО–ПВО на ТВД, начинают разрабатываться фактически с нуля. Это требует огромных необоснованных капиталовложений и временных затрат, но зачастую не гарантирует достижения требуемой эффективности, например, при реализации заатмосферного перехвата баллистических целей, борьбе с высокоточным оружием (ВТО), в том числе дальнобойными крылатыми ракетами в полете.

Не реализуются должным образом способы защиты самих средств ПРО–ПВО от ударов противорадиолокационных ракет. Средства ПРО–ПВО, находящиеся в ведении различных видов и родов войск (ВВС, ВКО, Сухопутные войска), функционируют в разнородных информационно-управляющих пространствах, стройная система защиты стратегических ядерных сил (СЯС) отсутствует, информация от системы предупреждения о ракетном нападении (СПРН) не доходит до средств ПРО–ПВО на ТВД и остается бесполезной для них.

Но если вооружение и военная техника – продукт оборонно-промышленного комплекса (ОПК) всей России, то организационно-штатная структура войск стала продуктом даже не офицеров, а «эффективных менеджеров» Генерального штаба, практически совершенно не знакомых со спецификой войск ПВО СВ и современных способов ведения бесконтактных войн. О каких нетиповых (эксклюзивных) организационно-штатных формированиях соединений и частей войск ПВО СВ, адаптированных под соответствующий театр военных действий, или о каких штатных полигамных (комбинированных) системах ПВО можно говорить, когда эти генштабовские «специалисты» с трудом помнят наименование образцов вооружения ПВО СВ, которые они должны вписывать в те или иные клетки оргштатной структуры.

Но не будем «вешать всех собак» только на стрелочников. Сейчас, как показывает анализ, все, что подается как истина в последней инстанции, должно непременно исходить только из Кремля, со Старой площади или из Белого дома, а остальной Россией рассматриваться исключительно как должное, как благо. Любая альтернативная концепция либо подвергается оскорбительным поношениям без обсуждения, либо просто замалчивается. Альтернативная концепция может быть совершенно гениальной, но она изначально обречена на маргинализацию или отвержение в ныне действующей системе. Достаточно вспомнить критические выступления бывшего главкома ВВС генерал-полковника Александра Зелина по вопросам строительства ПВО и ПРО в Вооруженных силах и его преждевременную отставку.

РУССКИЙ ВОПРОС

И тем не менее попытаемся ответить на извечный вопрос – что делать – в части войск ПВО СВ, хотя ожидаемая реакция на эти ответы очевидна. Этот крайне актуальный и неотложный вопрос и проблемы по реструктуризации, облику и дальнейшему развитию (скорее – выживанию и существованию) войск ПВО Сухопутных войск, а стало быть – и нашей армии в целом, как раз и возникли в связи с проведенной реформой Вооруженных сил.

Так, перевод Сухопутных войск на трехуровневую структуру неизбежно повлек за собой реорганизацию структуры всех подразделений и частей войск ПВО СВ. Преобразование оргштатной структуры подразделений и частей ПВО дивизионно-полкового звена в бригадное привело к сокращению числа целевых каналов более чем в два раза. Боевой потенциал подразделений ПВО бригадной структуры снизился почти в шесть раз. И это при ожидаемом существенном увеличении количестве СВН различного типа, действующих над передним краем и в непосредственной тактической глубине. Не лучше обстоят дела и в оперативно-тактических командованиях (общевойсковых и танковых армиях).

Понятно, что в созданные малочисленные бригадные и армейские структуры дополнительных средств ПВО не впихнешь. Но тогда необходимо продумать возможность и способы усиления группировок ПВО бригадного звена и оперативно-тактического командования первого эшелона, особенно действующего на главном направлении, для создания требуемой по эффективности равнопрочной обороны. Это возможно осуществить силами подразделений и частей ПВО вышестоящих эшелонов, но этот важнейший момент должен быть отражен в соответствующих боевых документах и воплощен в оргштатной структуре частей и соединений ПВО верхнего уровня.

Кроме того, крайне важно, чтобы при этом штатные средства ПВО общевойсковых бригад, оперативно-тактических и стратегических командований и средства усиления функционировали в едином информационно-управляющем (кибернетическом) пространстве. В основном средствами усиления должны быть подразделения и части войск ПВО СВ, вооруженные ЗРС средней дальности и дальнего действия.

Зенитные ракетные бригады (зрбр), вооруженные ЗРС средней дальности и дальнего действия, – вышестоящий эшелон ПВО, – ранее входили в состав общевойсковых (танковых) армий и военных округов (фронтов) как штатные средства. Они предназначались в первую очередь для прикрытия основных авиационно-ракетно-ядерных группировок армии (фронта) и некоторого усиления первого эшелона системы ПВО на главном направлении. Однако еще до начала широкомасштабной реорганизации Вооруженных сил РФ зрбр дальнего действия окружного подчинения С-300В в большинстве своем были переданы в состав ВВС. Скорее всего – по недомыслию, так как войскам ПВО СВ эти бригады были крайне необходимы, а для ВВС они стали инородным телом с несвойственной и неприемлемой для них системой ракетно-технического обеспечения.

Резерв Верховного главнокомандующего из состава частей и соединений ЗРС средней дальности и дальнего действия не предусматривался, зенитные ракетно-артиллерийские дивизии, устаревшая техника которых находилась на длительном хранении, не были способны выполнять эту роль. Другими словами, еще в советские времена в строительство войск ПВО CВ (особенно – их верхнего эшелона) был заложен принцип «всем сестрам – по серьгам». На современном этапе этот принцип неосуществим в силу экономических ограничений, неприемлем в результате проведенной реформы Вооруженных сил и ограничивает возможности Верховного главнокомандующего адекватно реагировать на реально возникающие угрозы в том или ином регионе, так как не предусматривает наличия стратегического резерва. Как нам жить и что же делать?

Представляется, что в первую очередь следует концептуально, признав эффективность и достаточность системы вооружения войск ПВО СВ, реализовать на практике принцип обязательного усиления передовых группировок ПВО тактического и оперативно-тактического звена за счет сил и средств ПВО вышестоящих звеньев (эшелонов) до достижения требуемого уровня обороны. С этой целью необходимо было бы создать резерв главнокомандования (РГК) из зенитных ракетных бригад дальнего действия (зрбр ДД С-300ВМД-С-400) – до 6–8 зрбр, а в последующем – и зенитных ракетных бригад средней дальности типа «Бук-М2» примерно такого же количества. Эти зенитные ракетные бригады РГК, по сути, будут представлять собой силы быстрого реагирования войск ПВО, способные в кратчайшие сроки создать костяк высокоэффективной противовоздушной и противоракетной обороны на необходимых стратегических направлениях (театрах военных действий) и существенно усилить штатные структуры.

Кроме того, в составе (комплекте) оперативно-тактического командования (общевойсковой или танковой армии) необходимо иметь зенитную ракетную бригаду средней дальности (зрбр СД) типа «Бук-М2» как обязательное штатное формирование. Указанные зрбр должны быть не менее чем 6-дивизионного состава, что расширит их способности по маневру и увеличит возможности по усилению группировок тактического звена, действующих на главных направлениях.

Соединения и части войск ПВО СВ в их новом облике продолжают базироваться на использовании средств ПВО только в однородной, так называемой штатной (моногамной) комплектации. Вместе с тем, как показали исследования, проведенные ГосНИИ АС, другими организациями, а также автором, это априори не позволяет достичь высоких показателей живучести однородной группировки ПВО и ее эффективности, будь то группировка ПВО на базе ЗРС «Бук-М2», С-300ВМД, «Витязь» или С-400 «Триумф».

Создание так называемых смешанных группировок в классическом понимании, когда разнородные средства ПВО используются с разных позиций (позиционных районов) и управляются каждая со своего командного пункта, кардинально проблемы также не решает. В этой связи средства ПВО можно и должно было бы использовать не в штатной однородной структуре, а в определенной комбинации. То есть создавать на их основе полигамные (комбинированные) разведывательно-огневые боевые модули и группировки, ориентированные на высокоэффективное решение конкретных задач.

А в среднесрочной перспективе реализовать в средствах ПВО наряду с обычными нетрадиционные способы борьбы с СВН, основанные на новых физических принципах. Такой подход как раз и ориентирован на асимметричное противодействие разработке и развертыванию дорогостоящих высокоточных систем вооружения и БЛА в ведущих зарубежных странах.

ВОЙСКАМ ПРОПИСАНА ПОЛИГАМИЯ

Полигамные мобильные автоматизированные разведывательно-огневые группировки (МАРОГ) ПВО и подобные боевые модули позволяют в разы увеличить устойчивость от ударов противорадиолокационных ракет и ВТО, сохранить способность защиты прикрываемых объектов от последующих основных ударов и в целом поднять эффективность поражения СВН, в том числе крылатых ракет, в типовых налетах (таких, как по Югославии, Ираку или Ливии) до уровня 0,9 и более.

Для практической реализации таких возможностей в состав подразделений зрбр ДД и СД всех звеньев должны быть введены боевые машины ЗРК МД «Тор-М2У» (по две боевые машины в одну из зенитных ракетных батарей вместо СОУ и в состав КП зрдн). Это как раз и позволит существенно увеличить возможности самообороны бригад при борьбе с противорадиолокационными ракетами (ПРР) типа «Харм» и сохранить их необходимый боевой потенциал.

Никакой «Панцирь-С1» с этими задачами не справится. Естественно, штатные и введенные для усиления средства ПВО, то есть полигамная структура, должны функционировать в едином информационно-управляющем пространстве, а точнее, в составе создаваемых ими же мобильных автоматизированных разведывательно-огневых группировок ПВО.

Создание в составе соответствующих командований ПВО МАРОГ не требует каких-то значительных дополнительных затрат и пересмотра основополагающих программ, в том числе ГПВ-2020, нужен только здравый смысл, воля и решение заниматься инновациями не на словах, а на деле. Кстати, этот вопрос в свое время докладывался начальнику Генерального штаба, был им одобрен, но в последующем «успешно заболтан» военными чиновниками. Представляется целесообразным вернуться к нему еще раз.

Уместно было бы также отметить, что подобные автономные разведывательно-огневые группировки (модули) ПВО СВ могли бы с успехом выполнять задачи прикрытия высокопотенциальных объектов других видов Вооруженных сил, в первую очередь – объектов СЯС.

Совершенно очевидно, что средства разведки воздушного противника должны входить в состав зенитных ракетных подразделений и частей МАРОГ и оснащаться сенсорными системами, функционирующими на различных физических принципах (РЛС, РТР, ОЭС и др.). Эпоха функционирования отдельных радиотехнических подразделений, частей и соединений войск ПВО СВ завершилась. Стало понятно, что радиолокационное поле нужно создавать не над всей территорией фронта (театра военных действий), а над реально прикрываемыми войсками и объектами. Даже истребительная авиация фронта, выделенная в интересах ПВО, (ИА ПВО) способна без этого радиолокационного поля решать свои задачи. Наоборот, наземные средства ПВО готовы получать от нее необходимую информацию, а она способна ее выдавать.

Средства АСУ должны быть открытого типа и обеспечивать максимально эффективное применение подчиненных и взаимодействующих средств ПВО и продолжать развиваться как региональная система с наработанными алгоритмами и способами управления, а межвидовое взаимодействие АСУ необходимо обеспечивать за счет создания современных внешнесистемных средств обмена информацией и связи.

Хотелось бы отметить, что предлагаемые варианты совершенствования современной структуры войск ПВО СВ не затрагивают, как уже отмечалось, структуру и содержание ГПВ-2020. Они направлены на оптимизацию форм и способов использования того вооружения и того потенциала, которые Минобороны получит в результате этой программы, но не планирует и не предпринимает мер к его рациональному использованию. Представляется, что только широкие дискуссии, только научно обоснованные подходы, здравый смысл и воля могут определить выход из создавшегося положения. Догонять передовые армии мира уже некогда, нужно находить способы неадекватного их опережения.

Войска ПВО Сухопутных войск – дорогостоящий род войск. Но задачи, которые они решают, того стоят. Ведь речь идет о самом дорогом – жизнях солдат, боеспособности подразделений, частей, соединений Сухопутных войск, сохраняемости их ракетно-ядерных группировок, командных пунктов и других высокопотенциальных структур.

Но сегодня функции войска ПВО Сухопутных войск можно было бы оптимизировать, возложив на них задачи создания нестратегической ПРО на ТВД (в том числе и борьбы с перспективными крылатыми ракетами глобального удара), прикрытия наземных СЯС, портов и мест базирования морских СЯС, дальней авиации и других важнейших объектов Вооруженных сил, тем самым сделав их войсками ПВО Вооруженных сил. Для этого можно было бы использовать универсальные МАРОГ из состава сил Верховного главнокомандующего, прикомандированные к соответствующим ТВД.

Это позволило бы вооружением единой номенклатуры решить все указанные задачи при минимальных затратах и в то же время не пересекалось бы с задачами, решаемыми командованиями ПВО, входящими в состав ВВС, и с войсками Воздушно-космической обороны. Наоборот, это оптимизировало бы перечень задач, решаемых каждой из названных структур, повысило целенаправленность и эффективность их решения и снизило стоимость затрат. Современные внешнесистемные средства обмена информацией и связи как раз и позволили бы оптимизировать взаимодействие и организовать работу в едином информационном пространстве. Без этого невозможно построить современные системы ПРО и ПВО.

Например, имеющаяся и модернизируемая система предупреждения о ракетном нападении (СПРН) сегодня без внешнесистемных средств обмена информацией и связи совершенно бесполезна для решения задач ПРО на ТВД, а ведь в ее содержание и развитие вкладываются огромные средства. Еще в 80-х годах прошлого столетия успешно проводился эксперимент по выдаче целеуказания зрдн С-300ПМ, располагающемуся на полигоне Балхаш, по моменту старта и траектории полета оперативно-тактической ракеты 8К14 («Скад») от загоризонтной РЛС, дислоцирующейся на удалении более 1000 км. Это был прообраз использования данных от СПРН в интересах тактических подразделений ПВО на ТВД, что в последующем успешно реализовали американцы в ходе операции «Буря в пустыне», а мы все еще продолжаем дискуссии по этим вопросам.

Бесконтактные войны нового поколения, безусловно, требуют и новых подходов к формам, способам и средствам ведения боевых действий. В предыдущих статьях, публиковавшихся в еженедельнике «Независимое военное обозрение», уже говорилось, что у нас есть созданные гением и усилиями нашего народа «кирпичи» и «кирпичики», из которых можно построить современную систему обороны, отвечающую требованиям бесконтактных войн и сетецентрических способов боевого управления. Для этого только нужны хорошие архитекторы.

/Александр Григорьевич Лузан — генерал-лейтенант в отставке, д.т.н., nvo.ng.ru/