Кто такие русские?

Когда заходит разговор о русских, сразу встает вопрос: «А кто такие русские? По каким признаком мы отличаем от иных, нерусских?». И сразу начинается спор, мы забредаем в лабиринт, из которого трудно выбраться. Нужна общая нить рассуждений и добрая воля собеседников – желание найти общий язык, а не победить в споре.
Вообще, вопрос о том, что такое этничность (в нашем случае русскость), очень сложен. Здесь нет жестких границ и определений, здесь очень много уровней, так что надо почаще пояснять, в каком смысле мы применяем это слово.

В обыденном сознании мы относим людей к тому или иному народу по родству («по крови»). Родился от русских родителей – значит, русский. В большинстве случаев верно, потому что с первого дня жизни ребенок омывается волнами русского мира – слышит русский язык и манеру речи, мать напевает ему русскую колыбельную, с кухни доносятся запахи русской еды. Он начинает подрастать и сам уверен что «родился русским». Труднее в этом разобраться, если отец и мать из разных народов, тут уж приходится выбирать, по общему согласию (и в зависимости от обстановки).

Другое дело, когда народ переживает кризис, а то и бедствие. Здесь к обыденному сознанию полезно добавить хоть немного научного, разобраться в вопросе пожестче. Тут оказывается, что ничего такого ни в крови, ни в генах нет. Помести новорожденного в семью другого народа, и он примет его «душу». Даже если он другой расы. Это установлено досконально. Предок Пушкина ребенком попал к Петру I и вырос русским человеком, ничего эфиопского, кроме темной кожи, у него не осталось.

Так что объективно русские это те, кто воспитаны в русской культуре. Их «сделали» русскими усилия всего русского народа, всеми его предыдущими поколениями – языком и музыкой, сказками и преданиями, попами и царями, Разиным и Менделеевым, Сталиным и Брежневым, всей бурлящей и противоречивой жизнью русских и влезающих в эту жизнь «чужих», и друзей, и врагов. Все они лепили и закаляли (или растлевали) нашу русскость.

Ее воспитывало и наше пространство, освоенное и созданное русскими и братскими нам народами. Ведь наша земля – это давно уже творение нашей культуры, она покрыта городами и селами, дорогами и линиями электропередачи, полями культурных растений и космодромами. Все это несет в себе наш взгляд на мир, наше знание и ошибки, нашу точность и безалаберность. Как дом любой семьи и земля любого народа. Во все это мы непрерывно вглядываемся, обдумываем, переживаем и питаем свою русскость.

Но не менее важна сторона субъективная. Чтобы быть русским, надо себя осознавать как русского. Это – четкий водораздел. За несколько веков совместной жизни в России очень многие люди по своей культуре и языку перестали отличаться от русских. Но они сохранили самоосознание и имя своего народа и считают себя, например, чувашами или мордвинами. Это не только их право, это достойно уважения, так как этническое разнообразие при общем культурном ядре – большая ценность, хотя и усложняет многие общественные отношения.

Так что, быть русским значит добровольно и четко принять на себя это звание – и счастье, и крест. Тут заставить никого нельзя, и если для кого-то крест покажется тяжелым, он всегда найдет повод от него отодвинуться. Один вдруг вспомнит про свою еврейскую бабушку, другой откопает свои латышские корни. Говорят, какой-то депутат Госдумы даже утверждал, что он печенег.

Так что вот два первых критерия: к русским надо причислять людей русской культуры, которые сами считают себя русскими.

Сложнее проблема с дискриминацией. В трудные моменты у одной части народа возникает желание изгнать из него другую часть своих соплеменников (это именно рецидив племенного сознания, отзвук тех времен, когда такое изгнание было равносильно смертной казни). Мол, такие-то и такие-то – не настоящие русские, а только притворяются. Если партия националистов такого толка приобретает влияние (духовное, экономическое или политическое), то в народе возникают трещины и расколы, а в пределе – гражданские войны. Но об этом мы поговорим особо.

***

Мы начали разговор о том, кто такие русские. Будем договариваться, снимая противоречия слой за слоем. С основной массой нашего народа проблем нет. Это люди славянской внешности, родившиеся от русских родителей и воспитанные ими. У них русские имена и фамилии, они говорят на родном для них русском языке и сами считают себя русскими. Сомнения возникают относительно небольших групп, но говорить о них надо, поскольку некоторые из них очень влиятельны.

Во-первых, это те, кто сам себя считает русским, но в среде русских это вызывает сомнения. Императрицы Екатерина II и Мария Федоровна были уроженками Европы (первая – немка, вторая — датчанка), но стали русскими императрицами. И сами себя осознавали именно так. И большинство русских с ними соглашались.

Получается, звание русского можно не только получить при рождении, но и заслужить? Именно так. Суворов был родом из финских дворян, но о себе сказал: «Я не немец, а природный русак». Его приняли в русский народ и полюбили. Таких примеров много и они говорят о силе народа и русской культуры. А если наш сосед Василий Степанов привез себе жену-турчанку, в Стамбуле на рынке познакомился – признали бы мы ее за русскую? Даже, если бы она сносно заговорила по-русски? Не факт.

Чем же человек может заслужить, чтобы его признали русским? Тем, что ведет себя соответственно общепринятым нормам русской культуры – не лезет в наш монастырь со своим уставом. Словами и делами показывает солидарность с русскими. Наконец, сам хочет, чтобы его воспринимали как русского, как соотечественника. Один ученый по этому поводу сделал краткий вывод:

1. Два человека принадлежат к одной нации, если, и только если, их объединяет одна культура, которая понимается как система идей, условных обозначений, связей, способов поведения и общения.

2. Два человека принадлежат к одной нации, если, и только если, они признают принадлежность друг друга к этой нации. Обычная группа людей (скажем, жителей определенной территории) становится нацией, если и когда члены этой группы твердо признают определенные общие права и обязанности по отношению друг к другу в силу объединяющего их членства.

Кажется, сказанное просто и очевидно. Но из этого вытекают важные следствия:
— во-первых, мы должны помнить, что для нас каждый русский – брат, пока не перешел грань, сам не отрекся от своей нации;

— во-вторых, когда человек, в чем-то отличный от основной массы русских, заявляет, что сам он себя считает русским, он делает очень важный шаг. Особенно сейчас, когда Россия переживает трудные времена, когда русским приходится туго. Таких людей нельзя отталкивать, их надо поддерживать. Надо помогать им осваивать нашу культуру и язык, понимать правила жизни и мировоззрение русских людей.

Такое отношение является частью русской культуры, поэтому и прирастал русский народ такими людьми, как Суворов, Лермонтов и Багратион. Поэтому русские стали одним из десяти больших народов мира, хотя во времена нашествия Наполеона нас было в полтора раза меньше, чем французов.

Сейчас, под давлением общенациональной катастрофы, некоторые желают изменить эту установку нашей культуры, замкнуться русским в себе. Это большая ошибка. Наоборот! Русские не выживут без России, а ее надо укреплять, наращивая притяжение к русскому ядру.

Повторим, человек, родившийся в русской семье, может перестать быть русским, сам отказавшись от своей национальной принадлежности, добровольно превратившись в «общечеловека», «родства не помнящего». Но также верно и другое – человек может стать русским, добровольно и четко принять на себя это звание – и счастье, и крест.

***

Мы уже говорили о том, по каким признакам принимают в русский народ тех, кто сам хочет стать русским. Гораздо сложнее дело с теми, кого мы считали русскими, а они от этого звания открещиваются. Как с ними быть?

Можно, конечно, рвать на груди рубаху и потрясать кулаками: «Отступники! Отщепенцы!» Но делу это не помогает. Надо или найти способ вернуть «отщепляющихся» в лоно русского народа, или найти способ ужиться с ними как с «братским народом» — да, отделились как народ, но ведь братский! Или, если не справимся с этими задачами, ограничиться пока «добрососедскими отношениями».

Национальность – не клеймо, поставленное навеки. Мы признаем, что выходцы из других народов могут влиться в число русских. Вот, первый крупный русский поэт, царедворец Державин. Пушкин сказал о нем: «сей гений думал по-татарски и русской грамоты не знал». Или Борис Годунов, умный и трагический русский царь – «по крови» чистый татарин. Лев Толстой — потомок татарского княжеского рода. И так – поныне. Народ – живая система, поток, чьи струи сливаются и расходятся. Как ни прискорбно расхождение!

Глянем вокруг и увидим, что это и есть реальная жизнь народов. Был на Балканах большой народ. Но при расколе христианства часть его стала католиками и даже писать стала на латинском алфавите – назвала себя хорватами. А сербы остались православными и пишут на кириллице, как русские. Другая часть не выдержала кнута и пряника турок и приняла ислам, отделилась от сербов в Боснии. Казалось бы, разницы никакой – язык тот же, хлеб едят одинаковый. И была попытка собрать их в одну страну и уже почти в один народ – через общий проект жизнеустройства.

Но рухнула и Югославия – эти части поджигателям опять удалось растащить до страшной войны. Одна сербка сказала тогда ученому-этнологу: «Теперь все ненавидят Тито, потому что он был хорватом. До того, как все это началось, я даже и не знала, что он хорват. Но даже если бы я и знала об этом, это бы меня никак не волновало. До того, как все это началось, никого бы это не волновало».

Объединение – сложная вещь, она требует ума, сердца и воли. Надо понимать, какие условия ведут к объединению, а какие – к разъединению. Пытаться загнать кого-то в свой народ силой бесполезно.

Мы старались не думать о расщеплении русских – тяжело. Но если уж заниматься делом, а не в чувствах копаться, то такие случаи надо знать и извлекать уроки. В 1790 году бухтарминские старообрядцы, выходцы из центра России, просили царицу даровать им статус инородцев, это дало бы им многие льготы — и царица их прошение удовлетворила.

Да и сегодня. Мы считаем казаков частью русского народа, а ведь среди них сильна партия, которая требует признать казаков «репрессированным народом» (как чеченцев и крымских татар). Льгот захотелось, и предпочитают объявить себя особым народом. И основания для этого при желании всегда можно найти. Ведь беглые рязанские крестьяне, создавая свои ватаги на Дону, всех к себе принимали, анкет не требовали. А жён себе привозили из набегов, турчанок да персиянок.

С точки зрения науки, казаки – субэтнос русского народа, то есть его региональная часть со своими особенностями. Но если они решат назвать себя особым народом, спорить будет бесполезно, наука тут бессильна.

То же и с русскими в Латвии. Они сейчас живут в другом государстве, с другим народным хозяйством, другими возможностями, другими бедами. Очевидно, отдаляются от ядра русских, но отрываться не собираются. Будут «в чем-то иными» русскими.

Искусство объединения заключается в том, чтобы понять, в чем отделившаяся часть «иная». А поняв, разумно решить, какую «инаковость» надо уважить, а какую попытаться преодолеть или изжить. Наломать дров легко, но своему народу добрую службу сослужат только те, кто умеет собирать людей и земли «светлым путем».

/По материалам narodsobor.ru/