Не надо бездумно ломать созданное предшественниками

В одной из редакций Военного энциклопедического словаря понятие «военное образование» определяется как «процесс подготовки, повышения квалификации, переподготовки военных специалистов». Основная цель этого процесса – обеспечение комплектования войск (сил) квалифицированными кадрами, от чего зависит боеготовность, способность войск (сил) выполнять боевые задачи.

Но, как известно, уровень образования (не только военного) напрямую связан с тем, где человек его получает, у кого и чему учится. Разберем по порядку суть этих необходимых условий и то, как они трансформировались в последнее время.

Расчленение необоснованное и непонятное

Не требует доказательств факт, что средний уровень подготовки выпускников высших военных учебных заведений в былые времена, как правило, превосходил аналогичный показатель в большинстве гражданских вузов. Это обусловливалось жестким контролем повседневной деятельности обучаемых, строгим подбором и расстановкой педагогических кадров, постоянной заботой о совершенствовании учебно-материальной базы.

После распада СССР все преимущества военных учебных заведений (по сравнению с гражданскими вузами) сошли на нет. Были упразднены их вековые традиционно военные названия – училища и академии. Они стали именоваться институтами и университетами. Тем самым у нас вопреки всякой логике и безо всякой потребности расчленили высшее военное образование на три уровня с необоснованными и непонятными по содержанию статусами: институты и училища, университеты, академии. Более того, авторитетнейшее, принятое во всем мире название гражданского вуза «университет», равное в военном образовании названию «академия», ввели и поставили ниже академии.

Но самое главное в другом. Реформаторы забыли, что российские Вооруженные Силы крепки прежде всего традициями. Одна из них – гордость за свою воинскую часть, свой военный вуз. Офицеры с достоинством носили имена выпускников-фрунзенцев, выпускников-жуковцев. Теперь звание обучаемого в военном институте стало ассоциироваться со званием студента, а их выпускников в войсках стали воспринимать как «пиджаков».

Видимо, спокойно к этому относятся те, кто сегодня стоит у руля военного образования, скажем, бывший начальник отдела контроля за оборотом алкогольной продукции администрации Санкт-Петербурга, а ныне директор Департамента образования Министерства обороны РФ Екатерина Приезжева. Потому и продолжаются бесконечные сокращения, переименования военных вузов, что объясняют то их нерентабельностью, то «неблагозвучностью» имен.

В 2012 году количество военных вузов планируется сократить в семь раз – с 71 до 10. Это подрывает национальную безопасность государства.
Пытаясь сэкономить на военном образовании, мы получаем многомиллиардные убытки: ракеты взрываются, самолеты падают, техника ломается. И виной всему – человеческий фактор.

Возникают проблемы и в учебном процессе. Передавать боевой опыт в иных вузах уже просто некому. В старейших прославленных академиях преподавали те, кто прошел через войны и горячие точки. Теперь создаются учебно-научные центры, которые будут, мол, оснащены современными техническими средствами обучения (ТСО). Это хорошо, но не может рассматриваться как панацея. Не ТСО, а профессорско-преподавательский состав определяет качество образования. Ни один даже самый умный тренажер не заменит опыт и знания мудрого наставника.

Если собрать «разношерстную» команду «преподов» из нескольких десятков военных вузов, подлежащих сокращению, то это будет не коллектив единомышленников, а скорее «бригада шабашников». Каждый что-то умеет, что-то может, но цельного, единого организма не сложится без связи поколений. Многие педагоги, особенно в возрасте, не захотели менять принадлежность к прославленной академии на учебный центр с неясным статусом. А без их опыта и умения нельзя говорить о качестве образования.

Сегодня, учитывая пространственный и временной масштаб боевых действий в воздушно-космической, наземной (сухопутной) и морской сферах вооруженной борьбы, а также специфику создания, комплектования, эксплуатации, боевого применения ВВТ, в структуре военного образования России, думается, целесообразно иметь три уровня военных вузов:

1. Высшая военная командная академия (обучает кадры стратегических, оперативно-стратегических и оперативных звеньев).

2. Командно-инженерные академии видов Вооруженных Сил (обучают кадры оперативных, оперативно-тактических и тактических звеньев).

3. Военные академии, высшие училища, училища, факультеты военных академий (обучают кадры тактических звеньев).

Конечно здесь, как и в перспективе, не обойтись без молодых педагогов, ученых. Но учитываем ли мы при отборе и подготовке кандидатов на замещение преподавательских и научных должностей требования времени? В военном вузе обычно выявляются наиболее подготовленные в научном плане курсанты и офицеры, имеющие склонность к научно-исследовательской и педагогической деятельности. Однако кафедры, как правило, проявляют полнейшее безразличие к их судьбе. В результате многие из способных офицеров оказываются навсегда потерянными для военной науки и педагогики.

А ведь кафедры могли бы оказать неоценимую помощь всем склонным к педагогической и научно-исследовательской деятельности. Для этого необходимо поддерживать с ними творческую связь, давать индивидуальные задания по разработке методичек и проведению научных исследований, держать в поле зрения. Это позволило бы планово подбирать необходимый контингент для обучения в адъюнктуре, стимулировать научно-исследовательскую деятельность офицеров в войсках. Но на практике получается по-другому.

Абсурд режима секретности

Убежден, что глубоко порочна система отбора в адъюнктуру, когда будущий адъюнкт подбирается без необходимости подготовки специалиста по тому или иному научному направлению. А наоборот, приходит по разнарядке, выделяемой каждой кафедре или в лучшем случае под конкретного научного руководителя, занимающегося узкопрофильным направлением исследований. В худшем – навязывается кафедре силовым методом. Как правило, такой кандидат оказывается знакомым или родственником кого-нибудь из начальников.

Согласно соответствующему положению адъюнктура предназначена для подготовки научно-педагогических кадров. Но немалая часть ее выпускников получает назначение на должности научных сотрудников, которые не связаны с педагогической деятельностью. Тут основное внимание должно уделяться овладению современными методами исследования. Однако если это происходит в одном отдельно взятом военном вузе, то о глубине их освоения не приходится говорить, как и об охвате всех перспективных направлений. Почему? Потому что зачастую недоступной (закрытой) оказывается информация о научных исследованиях других военных или гражданских вузов. Это не только затрудняет научный поиск, но и приводит к параллелизму в работе.

К примеру, такими вопросами, как надежность техники, безопасность ее эксплуатации, занимаются многие вузы страны – как военные, так и гражданские. Однако если штатские коллеги такие вопросы широко освещают в прессе, проводят семинары и конференции с участием представителей различных министерств и ведомств, в том числе зарубежных, то военные ученые эти вопросы, как правило, обсуждают не далее пределов одного вида Вооруженных Сил.

В результате нередко выясняется, что дискутируемые научные проблемы уже давно решены у соседей – в вузе другого вида ВС РФ или рода войск. И наоборот, некоторые перспективные направления, разрабатываемые вузом самостоятельно (келейно), без использования научного потенциала коллег, прекращаются по причине нехватки собственного научного потенциала, невозможности использовать их опыт и наработки.

Дело порой доходит до абсурда, когда из-за режима секретности некоторые военные педагоги и ученые не знают, над чем работают, чем занимаются и что преподают коллеги, образно говоря, в соседнем кабинете. Хотя вместе с тем многие расчеты и отчеты по выполненным исследованиям, материалы лекций, учебники и учебные пособия готовятся на совершенно «незащищенных» ЭВМ с использованием американских информационных технологий.

Ненужная закрытость информации, когда даже данные по Великой Отечественной войне оставались засекреченными, уже принесла в былые годы большой вред нашей военной истории. В труде, посвященном маршалу Г.К.Жукову, президент Академии военных наук (АВН) РФ генерал армии Гареев пишет:

«В научных исследованиях требовалось ориентироваться на перспективную материальную базу вооруженной борьбы. Он (Г.К.Жуков. – В.М.) обязывал строго относиться к сохранению военной тайны, военно-технических секретов. Вместе с тем твердо заявил, что никаких серьезных научных исследований не может быть, если исследователь не обладает нужной достоверной информацией. И дал указание, чтобы исследователи допускались не только к новейшим образцам оружия и военной техники, но и знакомились с перспективными научно-исследовательскими и конструкторскими работами…

Было ясно, что если все засекречивать даже по операциям прошлой войны, то нужные знания до офицеров никогда не дойдут. Мы справедливо высказывали нарекания в адрес зарубежных историков, но из-за закрытости наших материалов они описывали операции наших войск по немецким источникам…»

При написании диссертационных работ соискателями ученых степеней в погонах некоторые из них стараются присвоить им как можно более высокий гриф секретности для того, чтобы ограничить круг лиц, которые могут ознакомиться с диссертацией. Далее технология проста. Берутся несекретные исследования какого-нибудь автора, опубликованные в одном из научных журналов, материал подгоняется к теме диссертанта и заносится в диссертационную работу, в которую дополнительно добавляются сведения секретного характера.

Бывает и так. Диссертант пишет все, что знает по своей теме. Затем в написанный текст вносятся известные сложные формульные зависимости и на основании якобы проведенных по ним вычислений автором делаются необходимые выводы и рекомендации, которые затем выносятся на защиту. Хотя на самом деле получить по этим формульным зависимостям какие-либо результаты часто вообще не представляется возможным. Однако мало кто из числа рецензентов и членов диссертационного совета проверяет достоверность представленных результатов.

По свидетельству того же генерала армии Гареева, Георгий Константинович Жуков, возможно, был единственным министром обороны, который лично знакомился с диссертациями, посвященными проблемам военного искусства, и некоторые из них неприятно поражали маршала беспомощностью, оторванностью от жизни, от реальных проблем. Он высказал предложение о дисквалификации «ученых», представивших подобные «исследования».

По указанию Жукова к Генеральному штабу были прикомандированы крупные военачальники фронтового и армейского звена для обобщения опыта важнейших операций Великой Отечественной войны, разработки трудов по военному искусству послевоенного периода. На том этапе это дало определенные результаты.

Из войск – на кафедру и обратно

Снижение уровня военного образования связано и с отсутствием, как мы уже отмечали, у военных преподавателей боевого опыта, а порой и службы в войсках. За последние годы заметно снизилось число тех, кто после назначения на кафедру выезжал в войска, на практике знаком с новыми ВВТ. Напротив, нередки случаи, когда офицер-преподаватель вызывает кого-либо из слушателей для того, чтобы тот на занятиях сделал сообщение по изучаемой теме, так как уровень знаний «мэтра» значительно ниже, чем слушателя.

Это говорит о том, что необходима своеобразная ротация между офицерами-преподавателями и офицерами из войск. Уместно направлять первых в длительную (не менее шести месяцев) командировку на одну из штатных офицерских должностей для обновления и пополнения знаний, а наиболее подготовленных офицеров из войск – в военные училища для проведения занятий. Впрочем, об этом уже говорил на одном из собраний АВН начальник Генерального штаба генерал армии Макаров.

Кстати, в США после одной из войн в Персидском заливе значительную часть отличившихся и получивших боевой опыт офицеров послали поработать в Университет национальной обороны, военные колледжи и учебные центры в Форт-Ливенворте, Форт-Ноксе, Форт-Беннинге.

А как у нас? Если раньше ценились преподаватели в возрасте, прошедшие войсковую службу, участвовавшие в локальных войнах, с большим жизненным, боевым и педагогическим опытом, то сейчас на преподавательские должности все чаще приходят офицеры с более низких должностей (хорошо еще, если после адъюнктуры и защиты диссертации), учат тому, что сами порой квалифицированно делать не умеют.

Бывает, в вузы направляются генералы, адмиралы и офицеры, вообще не имеющие способностей к педагогической и научно-исследовательской работе. Они не «выдают на-гора» ни единого научного результата, а на вопросы по решению научных задач отвечают примерно так же, как один из преподавателей ВА РВСН имени Петра Великого: «Вы эту проблему обойдите» (интересно, что ему подобный подход не помешал перевестись в Академию Генерального штаба).

Все, о чем сказано выше, напрямую отражается на результатах боевых действий, сохранении жизни подчиненных. В конце прошлого века вместо того чтобы поднимать уровень своей профессиональной военной подготовки, многие российские офицеры и генералы ударились в коммерцию, увлеклись решением собственных бытовых проблем. Армию, занятую выживанием, не интересовали фундаментальные исследования в области стратегии, оперативного искусства и тактики.

За три года после Хасавюртовских соглашений от 31 августа 1996 года, несмотря на непрерывно поступающие сведения о грядущем вторжении на территорию Дагестана чеченских бандитов, не только не были укреплены приграничные с Чечней районы и подготовлены специальные части для борьбы с бандформированиями, но даже не обобщен опыт первой чеченской кампании, не сделаны соответствующие выводы. В результате Вооруженные Силы вновь понесли значительные потери в первые месяцы войны, так как их не обучали боевым действиям в горах, в сложных метеоусловиях, в ночное время.

В прошлом неумение своевременно и правильно предвидеть развитие событий, провести необходимые расчеты еще как-то удавалось выправить в ходе боев (вспомним опыт Великой Отечественной). В современных условиях неспособность точно рассчитать потребное количество сил и средств, формы и способы их применения, быстро и верно спрогнозировать результат чреваты тяжкими последствиями, исправить которые подчас просто невозможно.

Вновь обращаясь к нашему прошлому опыту, скажем, что система военного образования в СССР была глубоко продумана на государственном уровне, вопрос о ее развитии и совершенствовании периодически поднимался на заседаниях и пленумах ЦК КПСС. Неудивительно, что руководитель работ в США по созданию первой в мире атомной подлодки «Наутилус», «отец» американского атомного флота адмирал Хайман Риковер как-то написал:

«…Образование – вот та область, с которой мы вступили действительно в великое столкновение. Серьезность вызова нам от СССР не в том, что он сильнее нас в военном отношении. А в том, что угрожает нам своей системой образования, система образования, которая была в СССР, это очень устойчивая система».

Противник не стеснялся подмечать лучшее, что было у нас в то время. А извлекаем ли мы пользу из опыта подготовки офицеров зарубежных стран? В военных вузах НАТО обращают на себя внимание весьма демократическая обстановка на занятиях, раскованность и постоянное живое общение преподавателей и обучаемых. Широко применяется компьютерная техника, современные тренажеры. Главный упор делается не на натаскивание по определенным вопросам и нормативам, а на самостоятельное добывание знаний, развитие мышления.

Причем Министерство обороны США считает, что главным рычагом влияния на состояние дел в американских вооруженных силах является работа именно в вузах, эффективная организация подготовки офицеров. Любой образец военной техники принимается на вооружение только в комплексе с соответствующими тренажерами, которые в первую очередь направляются в учебные заведения и центры.

Даже в наших гражданских вузах сейчас больше времени уделяется изучению фундаментальных наук, а узкоспециальные дисциплины вносятся в программу отдельных курсов и семинаров. Это способствует тому, что каждый студент может сделать выбор в изучении таких дисциплин, сообразуясь со своими способностями и наклонностями, дает выпускникам необходимую базу для овладения потом любой специальностью по профилю вуза. Такой опыт, думается, полезен и для Минобороны.

Учитывая, что до последнего времени в нашей стране значительная часть выпускников военных училищ получала назначения не по специальности, увеличение числа фундаментальных наук за счет некоторого сокращения узкоспециальных дисциплин и более гибкое их распределение способствовали бы скорейшему росту числа военных специалистов, используемых в различных областях деятельности.

Необходимо учитывать и тот факт, что военное обучение ориентирует на ведение вооруженной борьбы в общевойсковом бою, совместное применение разнородных войск и сил. Это требует идентичности и в подготовке специалистов, единой методологии обучения, согласованных программ. В противном случае качество коллективного решения общих военных задач будет определяться уровнем самых слабых исполнителей. Поэтому общего в подготовке у всех должно быть как можно больше, а различий как можно меньше.

И последнее. Если руководитель любого ранга не стоит на вершине научных знаний, не утруждает себя чтением специальной военной литературы, он не в состоянии воспринять их и тем более проводить в жизнь. В свое время компьютерный ученый и военный деятель контр-адмирал младшей ступени (RDML) США Грейс Хоппер сказала: «Идите и делайте, вы всегда успеете оправдаться позже». Многим нашим действующим генералам и офицерам, имеющим отношение к военному образованию и науке, как и гражданским руководителям соответствующих управлений Министерства обороны я посоветовал бы то же самое: идти и делать, созидать, а не бездумно ломать без анализа последствий уже созданное предшественниками.

/Василий Микрюков, подполковник, доктор педагогических наук, профессор АВН, vpk-news.ru/