Данная статья — попытка пролить свет на одно из «тёмных пятен» русской, польской и европейской истории. Начало статьи смотрите здесь.
Создание невыносимых условий
В работах польских авторов, как правило, отрицается или замалчивается факт очень высокой смертности советских военнослужащих в плену из-за невыносимых условий существования. Однако сохранились не только воспоминания выживших, но и дипломатические ноты российской стороны (например, нота от 6 января 1921 года) с протестами против жестокого обращения с пленными, в которых подробно излагаются чудовищные факты лагерной жизни красноармейцев.
Издевательства и избиения. В польских концлагерях систематически практиковались избиения, издевательства и жестокие наказания узников. В результате «нечеловеческие условия содержания пленных имели самые жуткие последствия и приводили к быстрому их вымиранию. В лагере Домбе зафиксированы случаи избиения пленных офицерами польской армии… В лагере Тухоли избит комиссар 12-го полка Кузьмин. В Бобруйской тюрьме военнопленному перебили руки только за то, что он не выполнил приказания выгрести нечистоты голыми руками».
Инструктор Мышкина, взятая в плен под Варшавой, была изнасилована двумя офицерами и без одежды брошена в тюрьму на Дзелитной улице в Варшаве. Артистка полевого театра Красной армии Топольницкая, также взятая в плен под Варшавой, была избита на допросе резиновым жгутом, подвешивалась за ноги к потолку, а затем отправлена в лагерь в Домбе. Эти и подобные им случаи издевательств над российскими военнопленными стали известны польской прессе и вызвали определенные голоса протеста и даже запросы парламента.
Параграфом 20 инструкции Министерства военных дел Польши для лагерей от 21 июня 1920 году наказание пленных поркой было строго запрещено. В то же время, как свидетельствуют документы, наказание розгами «стало системой в большинстве польских лагерей для военнопленных и интернированных в течение всего срока их существования».
Н.С.Райский отмечает, что в Злочеве красноармейцев также «били плетьми, изготовленными из железной проволоки из электропроводов». Зафиксированы случаи, когда заключенных засекали до смерти розгами и плетьми из колючей проволоки. Причем о подобных фактах открыто писала даже тогдашняя пресса.
В некоторых польских лагерях русских пленных использовали как тяговую силу, вместо лошадей, на лесозаготовках, пашне и дорожных работах. В лагере Стшалково «военнопленных заставляют на себе вместо лошадей возить собственные испражнения. Они таскают и плуги и бороны».
Как писал 6 января 1922 года полпред РСФСР в Польше, «арестованных ежедневно выгоняют на улицу и вместо прогулок обессиленных людей заставляют под команду бегать, приказывая падать в грязь и снова подниматься. Если пленные отказываются ложиться в грязь или если кто-нибудь их них, исполнив приказание, не может подняться, обессиленный тяжелыми условиями своего содержания, то их избивают прикладами».
«Дисциплинарные наказания, применяемые к военнопленным, отличаются варварской жестокостью. Помещение для арестованных в одном лагере представляет собой каморку 2 кубических саженей, похожую по своему состоянию на хлев скота. В этот карцер сажают от 10 до 17 человек… Помимо этих жестоких мер наказания в лагерях процветает палочная и кулачная расправа над военнопленными… Попытки нашей делегации смягчить режим в лагерях, приведя общее положение о правилах внутреннего распорядка, разбивались о саботаж польской делегации» (из справки полпредства РСФСР в Варшаве от 10 августа 1922 г.).
Справедливости ради стоит указать, что таким же образом поляки расправлялись не только с советскими пленными, но и с поляками – коммунистами, которых тоже несколько тысяч умерло в тех же лагерях.
На основании жалоб и заявлений в результате собранных сведений из лагерей и тюрем председатель РУД Е.Н.Игнатов сообщил 20 июня 1921 года в Москву (зав. Отделом НКИД Якубовичу и в Центроэвак Пилявскому), что «положение военнопленных в лагерях мало улучшилось, а в некоторых даже ухудшилось в смысле режима, и побои до сего времени не прекратились. Высокий и командный состав теперь редко прибегает к рукоприкладству, но охрана по-прежнему бьёт».
Голод и истощение. На бумаге ежедневный продовольственный паек пленных включал в себя 500 г хлеба, 150 г мяса или рыбы (говядина — четыре раза в неделю, конина — два раза в неделю, сушеная рыба или селедка — один раз в неделю), 700 г картофеля, разные приправы и две порции кофе. В месяц пленному полагалось 100 г мыла.
Здоровых пленных при их желании разрешалось использовать на работах — поначалу в военном ведомстве (в гарнизонах и т.д.), а позже в государственных учреждениях и у частных лиц, из пленных можно было формировать рабочие команды с целью «замещения гражданских рабочих на работах, требующих большого количества рабочих, таких как железнодорожное строительство, выгрузка продуктов и т.д.».
Работающие пленные получали полный солдатский паек и надбавку к денежному содержанию. Раненых и больных следовало «трактовать наравне с солдатами Войска Польского, а гражданским госпиталям платить за их содержание столько же, сколько и за своих солдат». В действительности столь детальные и гуманные правила содержания военнопленных не соблюдались, условия в лагерях были очень тяжелыми, о чем свидетельствуют десятки документов.
Повсеместным явлением в польских лагерях, несмотря на декларируемые польскими властями меры, была смерть узников от истощения. Культработник РККА Вальден (Подольский), прошедший все круги ада польского плена в 1919-20 гг., в своих воспоминаниях «В польском плену», опубликованных в 1931 г., как бы предвидя разгоревшиеся спустя 80 лет споры, писал: «Слышу протесты возмущенного польского патриота, который цитирует официальные отчеты с указанием, что на каждого пленного полагалось столько-то граммов жиров, углеводов и т. д. Именно поэтому, по-видимому, польские офицеры так охотно шли на административные должности в концентрационных лагерях».
Польские историки утверждают, что в это время лагерная охрана питалась не лучше, чем пленные, так как ситуация с продовольствием была повсеместной. Интересно, часто ли в рационе польской охраны были очистки и сено? Известно, что голода в Польше в 1919—1921 годах не было. Не случайно официальные нормы, установленные министерством военных дел Польши в мае 1919 года, были достаточно щадящими. В день пленному, как уже было сказано выше, полагалось 500 г хлеба, 150 г мяса, 700 г картофеля и т.д.
Причем во время инспекционных проверок лагерей пленных кормили по этим нормам. Так, инспекция Верховного командования Войска Польского, проверив осенью 1920 года состояние питания в лагере в Модлине, признала «питание пленных удовлетворительным». Для этого было достаточно, чтобы в день проверки в лагере был сварен «суп с мясом, густой и вкусный, в достаточном количестве» и пленные получили фунт хлеба, кофе и мармелад.
Однако буквально за несколько дней до проверки из Модлина в Варшаву была направлена телеграмма о том, что в лагерном госпитале находится 900 желудочных больных и уже умерло 58 человек. В телеграмме констатировалось, что «главные причины заболевания — поедание пленными различных сырых очистков и полностью отсутствие у них обуви и одежды».
Из протокола совещания в Верховном командовании Войска Польского по вопросу положения военнопленных (20.12.1919, Варшава): «Поручик Людвиг, отвечая на вопросы и обвинения, заявляет, что причиной недостатков является невыполнение приказов. Все проблемы пленных были урегулированы приказами, но они не выполняются. Пленные получают много питания, работающие — даже полный солдатский паек, причинами бедственного положения являются только воровство и злоупотребления…
Г-н Магенхейм жалуется, что приказы Верховного командования, касающиеся ПБР, не выполняются; военные власти игнорируют этапы ПБР при отправке по месту жительства. Причем обдирают как пленных, так и беженцев и реэмигрантов, а также пленных с прошлой войны (имеется в виду Первая мировая – прим. Н.М.); этих последних часто незаконно задерживают. Это наносит нам вред в зарубежном общественном мнении».
Холод и болезни. Другой причиной преждевременной смерти многих пленных стал холод вследствие отсутствия одежды и обуви, а также состояния лагерных помещений, мало приспособленных для проживания людей. В большинстве бараков отсутствовали отопление и свет. Во многих не было нар для сна, не говоря о матрасах и одеялах или соломы на полу.
Из отчета Стефании Стемполовской: «…пленные… ночью от холода не могут спать, бегают, чтобы согреться» (отчет от 10/IX 1920 г.). Так выглядели жилищные условия в трех лагерях, в которых содержится около половины военнопленных. Вторая половина пленных мелкими командами жила в помещениях, о которых почти все отчеты повторяют кратко, лаконично «темные, тесные, грязные, холодные», иногда добавляя «крыши дырявые, течет вода», «стекла выбиты», «окон нет вообще, темно» и т.д.».
Ситуация усугублялась эпидемиями, бушевавшими в Польше в тот период войны и разрухи. В документах упоминаются сыпной тиф, дизентерия, испанка (грипп), брюшной тиф, холера, натуральная оспа, чесотка, дифтерия, скарлатина, менингит, малярия, венерические заболевания, туберкулез.
В первом полугодии 1919 г. в Польше было зарегистрировано 122 тыс. заболеваний сыпным тифом, в том числе около 10 тысяч со смертельным исходом, с июля 1919 по июль 1920 г. в польской армии было зафиксировано около 40 тысяч случаев болезни. Лагеря военнопленных не избежали заражения инфекционными заболеваниями, а зачастую были их очагами и потенциальными рассадниками. В распоряжении министерства военных дел Польши в конце августа 1919 г. отмечалось, что «неоднократная отправка пленных вглубь страны без соблюдения самых элементарных требований санитарии привела к заражению почти всех лагерей пленных инфекционными болезнями».
Медицинской помощи не было вообще никакой. Раненые по две недели лежали без повязок, пока в ранах не заводились черви и люди не умирали от заражения крови. Смертность среди пленных в отдельные периоды была ужасающей. Так, по данным представителей Международного Красного Креста, в лагере в Брест-Литовске, находившемся в ведении верховного командования, где были, пожалуй, наихудшие условия, с 7 сентября по 7 октября 1919 года из 4.165 больных советских и украинских пленных умерли 1.124, т.е. 27%. А печальный «рекорд» был поставлен в августе, когда от дизентерии за сутки умерли 180 человек.
Во время начавшейся 15 декабря 1919 г. эпидемии сыпного тифа в Бобруйске в течение декабря и января умерли 933 человек, т.е. около половины содержавшегося там контингента, состоявшего только из красноармейцев. Но в среднем смертность была заметно ниже. Так, санитарный департамент минвоендел Польши определял в феврале 1920 г., когда не было большого притока пленных, «нормальную» смертность в подведомственных ему лагерях военнопленных в 7%, не уточняя, правда, в день, месяц или год.
В докладе санитарного департамента военному министру о тяжелом положении военнопленных в лагерях и необходимости принятия срочных мер по его улучшению (декабрь 1919) также приводились многочисленные примеры из отчетов, описывающих состояние лагерей, и отмечалось, что лишения и мучения пленных оставляют «несмываемое пятно на чести польского народа и армии».
Например, в лагере в Стшалкове «борьбу с эпидемией, кроме таких причин, как нефункционирование банного заведения и отсутствие дезинфекционных средств, затрудняли два фактора, которые комендантом лагеря были частично устранены: а) постоянное отбирание у пленных белья и замена его ротами охраны; б) наказание пленных всего отделения тем, что их не выпускали из бараков по три и более дней».
В лагере в Стшалково смертность, составляющая 100-200 человек в месяц, была нормой, в самый страшный для военнопленных период — зимой 1920-21 гг. — количество смертей уже исчислялись тысячами.
В Бресте во второй половине 1919 года умирали от 60 до 100 человек ежедневно. В Тухоли в конце 1920 года за два месяца умерли 400 человек.
22 декабря 1920 года в львовской газете «Вперед» сообщалось, что 9 числа в польском лагере Тухоль в один день умерло 45 российских военнопленных. Причиной этому послужило то, что в морозный и ветреный день «полуголых и босых» пленных «водили в баню» с бетонным полом, а затем перевели в грязные землянки без деревянного пола. «В результате, — сообщалось в газете, — беспрерывно выносили мертвецов или тяжело больных».
На официальные, основанные на материалах газеты, протесты со стороны российских делегаций в Риге и в ПРУВСК на бесчеловечное отношение к военнопленным польские военные власти провели расследование. Его результаты, естественно, опровергли сообщения в газете. «9 декабря 1920 г., — извещала польская делегация в ПРУВСК российскую делегацию, — установила в этот день смерть 10 пленных, умерших от сыпного тифа… Баня была нагрета… и здоровые пленные после купания помещались в бараках, предварительно продезинфицированных, больные же помещались прямо в госпиталь». Газета «Вперед» по результатам расследования была закрыта на неопределенный срок «за помещение преувеличенных и тенденциозных сведений».
После Варшавской битвы 10 сентября 1920 года, когда в польский плен попало более 50 тыс. красноармейцев, условия содержания военнопленных в Польше значительно ухудшились. Последующие сражения на польско-советском фронте ещё более увеличили число военнопленных.
На рубеже 1920-1921 гг. в лагерях для пленных красноармейцев снова резко ухудшились снабжение и санитарные условия. Голод и инфекционные заболевания ежедневно уносили жизни сотен заключенных. Неслучайно Верховный чрезвычайный комиссар по делам борьбы с эпидемиями Эмиль Годлевский в своем письме военному министру Польши Казимежу Соснковскому в декабре 1920 г. положение в лагерях военнопленных характеризовал как «просто нечеловеческое и противоречащее не только всем требованиям гигиены, но вообще культуре».
В лагерных лазаретах и больницах по-прежнему не было матрацев, одеял, а часто и кроватей, не хватало врачей и другого медицинского персонала, а имевшихся специалистов и медсестер из военнопленных ставили в такие условия, которые не давали им возможности исполнять свои профессиональные обязанности».
Указывая, в каких ужасных условиях находились в то время военнопленные красноармейцы в различных лагерях и тюрьмах Польши, председатель Российско-украинской делегации на мирных переговорах с Польшей А.Иоффе 9 января 1921 года направил пространное письмо председателю польской делегации Я.Домбровскому. В нем были приведены примеры нечеловеческого отношения, и обращалось внимание на то, что «неоднократные обещания предпринять меры к улучшению условий российско-украинских пленных в положении их никаких существенных перемен не произошло…»
Согласно отчетам Американского союза христианской молодежи (отдел помощи военнопленным в Польше, отчет от 20 октября 1920 г.), военнопленные размещены в помещениях, абсолютно не приспособленных для жилья: отсутствие всякой мебели, отсутствие спальных приспособлений, так что спать приходилось на полу без всяких матрацев и одеял, почти все окна без стекол, в стенах дыры. Повсеместно у военнопленных наблюдается почти полное отсутствие обуви и белья и крайний недостаток одежды.
Так, например, в лагерях в Стшалькове, Тухоли и Домбе пленные не меняют белья в течение трех месяцев, причем большинство имеет лишь по одной смене, а многие совсем без белья. В Домбе большинство пленных босые, а в лагере при штабе 18-й дивизии большая часть не имеют никакой одежды».
«Не допуская мысли о возможности подобных условий существования для польских военнопленных в России и Украине», правительства России и Украины, указывалось далее «категорически настаивают на немедленном изменении условий содержания российско-украинских военнопленных, в частности на немедленном отстранении от занимаемых должностей тех лиц администрации лагерей, которые виновны в вышеуказанных злодеяниях».
Счет погибших шел на десятки тысяч. «Современная польская публицистика, — отмечает польский исследователь И.Мечик, — трактует эти цифры так: узники принесли в лагеря эпидемии смертоносных болезней: тифа, дизентерии, холеры и гриппа-испанки. Это правда и трудно с этим полемизировать. Только если пленные ходили голые, в грязи, голодали, не имели ни одеял, ни покрывал, больных, которые ходили под себя, не отделяли от здоровых, то результатом такого отношения к людям должна была быть ужасная смертность. На это часто обращают внимание российские авторы. Они спрашивают: не было ли это осознанное истребление, может, не на уровне правительства, но, по меньшей мере, на уровне руководства лагерей? И с этим также трудно полемизировать».
Таким образом, можно сделать следующие выводы. В польском плену красноармейцы уничтожались следующими основными способами:
1. Массовыми убийствами и расстрелами. В основном до заключения в концлагеря их:
— уничтожали во внесудебном порядке, оставляя ранеными на поле боя без оказания медицинской помощи и создавая гибельные условия транспортировки в места заключения;
— казнили по приговорам различных судов и трибуналов;
— расстреливали при подавлении неподчинения.
2. Созданием невыносимых условий. В основном в самих концлагерях с помощью:
— издевательств и избиений,
— голода и истощения,
— холода и болезней.
В целом польский плен и интернирование унесли более чем 50 тыс. жизней российских, украинских и белорусских узников: около 10-12 тыс. красноармейцев погибли до заключения в концлагеря, порядка 40-44 тыс. в местах заключения (примерно 30-32 тыс. красноармейцев плюс 10-12 тыс. гражданских лиц и бойцов антибольшевистских и националистических формирований).
/Николай Малишевский, fondsk.ru/