В самом конце января этого года в новостях прошла странная, на мой взгляд, информация: «Многоцелевая атомная подлодка (АПЛ) «Северодвинск» класса «Ясень» будет принята на вооружение ВМФ в этом году после производства необходимых самонаводящихся торпед», – сообщил ИТАР-ТАСС источник в оборонно-промышленном комплексе РФ. — Сама подлодка… уже давно прошла заводские ходовые испытания… ответственность… несет предприятие «Дагдизель».
К реальности отношения не имеет
Во-первых, за два уже состоявшихся выхода в море многоцелевой атомной подводной лодки (МЦАПЛ) «Северодвинск» «откатать» всю программу заводских ходовых испытаний фактически нереально. Ее выполнение требует сложной кропотливой и, к сожалению, длительной работы всех участвующих – разработчиков, строителей, контрагентов, флота.
• И это вполне объективный процесс, ведь речь идет о первой АПЛ ВМФ действительно полностью четвертого поколения, имеющей мощный и очень сложный гидроакустический комплекс (ГАК), крайне высокие требования по малошумности, многие уникальные системы (в отличие, например, от АПЛ проекта 955, где была преемственность и использование значительного задела по проекту 971). Короче говоря, информация о том, что АПЛ «Северодвинск» уже давно прошла заводские ходовые испытания, вызывает, скажем так, определенный скепсис.
Во-вторых, сама формулировка – «дело за производством потребных торпед: как только они будут созданы и успешно пройдут испытания» – говорит о том, что эти торпеды «еще не разработаны». Тогда, простите, где универсальная глубоководная торпеда (УГСТ) «Физик», мелькавшая (в очень ограниченном количестве) на сайте Госзакупок еще лет пять назад?
• Разработчик УГСТ «Физик» – ОАО «Мортеплотехника», входящее в ОАО «Концерн «Морское подводное оружие – Гидроприбор». Может быть, ОАО «Дагдизель» не изготовило торпеду? Однако о подготовке с 2002 года серийного производства УГСТ заявляло в СМИ совсем другое предприятие – завод «Двигатель», входящий в состав все того же ОАО «Концерн «Морское подводное оружие – Гидроприбор».
В-третьих, уж совсем не выдерживает критики «пассаж» ИТАР-ТАСС о том, что «Дагдизель» «выпускал торпеды, которыми была вооружена АПЛ «Курск», погибшая при их взрыве…». Про первопричину самой трагедии здесь говорить не будем. Однако «событие № 1» (по терминологии ГК ЦКБ МТ «Рубин» И.Г.Спасского) связано с торпедой 65-76А, разработчиком которой являлся ЦНИИ «Гидроприбор», а изготовителем – Машиностроительный завод имени Кирова в Алма-Ате (Казахская ССР).
• «Дагдизель» был одним из производителей торпеды УСЭТ-80, которая в плане взрывопожаробезопасности в катастрофе, произошедшей в августе 2000 года в Баренцевом море, показала себя с наилучшей стороны.
• Какой напрашивается вывод? Данная «информация» ИТАР-ТАСС (полученная от «источника в ОПК») не имеет отношения к реальности, а с учетом непростой ситуации, складывающейся вокруг морского подводного оружия (МПО) и фирм – его разработчиков, имеет явно выраженный «заказной» характер. Приходится сожалеть о публикации непроверенных сведений солидным информагентством.
«Планка требований»
• Вместе с тем появление этого материала поневоле заставляет задаться другим вопросом: какие же торпеды нужны «Ясеню»? Отмечу, что данный вопрос гораздо шире, чем кажется, и требует освещения еще ряда смежных проблем. Однако начнем с торпед.
• Для примера сошлюсь на взгляды командования ВМС Индии на новые тяжелые торпеды, изложенные в статье генерал-лейтенанта в отставке Нареша Чанда (SP’s NAVAL FORCES 6/2009). Согласно публикации перспективная торпеда должна обладать следующими ТТХ:
— скорость – 50 узлов,
— дальность – 40 км,
— радиус реагирования системы самонаведения (в благоприятных условиях) – 5 км,
— длина провода телеуправления – 50 км.
• Для ВМФ РФ эти требования нуждаются в дополнении с учетом появления таких целей, как фрегаты LCS со скоростью до 40–45 узлов. Для их поражения понадобятся высокие транспортные характеристики торпед – как по скорости (не менее 55–60 узлов), так и по дальности. Данная «планка требований» сегодня и в среднесрочной перспективе для нас выполнима только на тепловой энергетике (торпеда УГСТ «Физик»).
• Мнение ведущих специалистов ЦНИИ «Гидроприбор»: «Если бы после принятия на вооружение ВМФ электроторпеды УСЭТ-80 финансировались работы в электрическом направлении, мы сейчас могли бы иметь торпеду, соизмеримую по ТТХ с тепловой», высказанное в статье «Пример необоснованной критики. Создатели отечественного торпедного оружия возмущены и протестуют», к сожалению, реальных оснований (мощных отечественных серийных батарей на паре алюминий – окись серебра) под собой не имеет.
• Возможно, на точку зрения сотрудников ЦНИИ «Гидроприбор» повлияло наличие в составе ОАО «Концерн «Морское подводое оружие – Гидроприбор» крупного предприятия, занимающегося выпуском батарей, – завода «Уралэлемент». Однако реальный результат высказанной позиции – отечественная торпеда ТЭ2, обладающая по сравнению с современными западными электрическими торпедами намного худшими ТТХ (именно вследствие отсутствия у нас мощных батарей).
Опровергая слухи
• Здесь нельзя пройти мимо еще одного вопроса тепловой энергетики – слухов о токсичности применяемого топлива. Бывший начальник Управления противолодочного вооружения ВМФ СССР Р.А.Гусев писал: «В создании тепловой силовой установки для универсальных торпед с ТТХ «на паритет» на однотипном, что и у американцев, однокомпонентном унитарном топливе мы хладнокровно опоздали и самое главное – надолго дискредитировали саму идею применения этого топлива… Мы пространно рассуждали о степени ядовитости паров этого топлива, возможной следности торпед при определенных ракурсах и еще о разных ученостях, а американцы клепали и клепали торпеды».
• Ведущие специалисты ОАО «Мортеплотехника» В.Ф.Гуров и Ю.И.Санников отмечают: «Существующее в некоторых кругах ВМФ мнение о высокой токсичности топлива чрезвычайно преувеличено. При эксплуатации торпед личный состав ВМФ может столкнуться с проблемой токсичности топлива только в аварийной ситуации при разгерметизации топливного резервуара. Заметим, что за 40 лет обращения с топливом в ОАО «НИИ мортеплотехники» не было ни одного случая профессионального заболевания или отравления, несмотря на многократный прямой контакт с топливом. Торпедное оружие США, использующее топливо Otto-Fuel II, эксплуатируется в десятках стран мира на всех континентах».
• Однако самым ярким примером малой токсичности унитарного топлива являются воспоминания С.И.Бердического в третьем томе книги «ЦНИИ «Гидроприбор» и его люди» о работах по теме «Связка» (попытке создания в середине 70-х годов мощного торпедного двигателя из «связки» шести двигателей ДП-294 – нашей копии двигателей американской торпеды Mk-46). Обоснованность, здравый смысл самой работы, когда вместо одного мощного оптимизированного двигателя пытаются реализовать «связку моторчиков», обсуждать не будем.
• Однако наиболее интересны подробности «махровых» нарушений мер безопасности по обращению с унитарным топливом, практиковавшиеся в ЦНИИ «Гидроприбор» в это время. Например, автор неоднократно, не имея возможности даже помыться, ходил несколько дней подряд полностью облитый «отработкой» масла и топлива после технического обслуживания торпеды с моря. Тем не менее, каких-либо серьезных последствий для здоровья С.И.Бердического (с его слов) не было.
• Да, последнее поколение западных электрических торпед практически догнало тепловые по транспортным характеристикам, но повторюсь – «их батарей» сегодня и в ближайшем будущем в нашем распоряжении нет. Задача ближайшей перспективы может и должна решаться тепловой энергетикой. Работы по электрическому направлению прекращать, разумеется, нельзя, но сегодня – в порядке глубокой модернизации ранее выпущенных изделий. Появятся у нас мощные батареи, тогда и «электрическая альтернатива» торпед будет рассматриваться наравне с электрическими.
Главное – скрытность
• Очень жесткие ограничения ставятся по телеуправлению – возможность стрельбы на большие расстояния многоторпедными залпами с широкополосной линией связи (оптоволоконное телеуправление). В качестве примера можно привести торпеду DM2A4 (ФРГ), имеющую 60 км оптоволоконного провода на торпедной катушке. Шланговое телеуправление позволяет подлодкам ФРГ стрелять многоторпедными залпами, в том числе и на самых малых глубинах, имея минимальные ограничения в маневре.
• Характерно, что на ПЛ проекта 212 на рулях были натянуты специальные тросы для исключения попадания в гребной винт провода телеуправления при маневрировании ПЛ. Для наших дизель-электрических ПЛ, «стреноженных» устаревшей конструкцией телеуправления с буксируемой катушкой, это звучит как фантастика. И здесь, кстати, возникает вопрос: какие телеуправляемые торпеды попадут на борт наших новых «Варшавянок» (проекта 636.3) для Черноморского флота?
• Однако некоторые специалисты убеждены, что торпеда является «оружием ближнего боя» и высокие транспортные характеристики ей «не особо нужны»: мол, пусть на «большую дистанцию работают ракеты». Сторонники этой концепции не понимают современных условий подводной войны, резко (на рубеже 90-х – 2000-х годов) возросших возможностей противолодочных систем, особенно авиации.
• Когда дальность действия активных радиогидроакустических буев (РГАБ) измерялась несколькими километрами, подводная лодка, «обозначив себя», например, пуском ракет, могла скоростным броском «отскочить» от этой точки, выйдя за пределы обнаружения. Последующий переход на скрытный режим движения против пассивных РГАБ обеспечивал субмарине неплохие шансы на уклонение (конечно, зависело это от шумности ПЛ, расстояния между РГАБ и других условий).
• Однако уже в начале 90-х годов появились активные низкочастотные РГАБ (например, английский EAS), обеспечивавшие «подсвет» поля пассивных буев низкочастотным сигналом с малым затуханием в воде. Дальности обнаружения ПЛ возросли на порядок (и этот факт никак не зависит от шумности ПЛ!). Таким образом, в условиях современной ПЛО вероятность уклонения лодки после пуска ракет резко снизилась.
• В этих условиях роль скрытной торпедной атаки с больших дистанций не только не уменьшилась, но и возросла. И главное здесь – именно скрытность. Скрытность, которая требует стрелять с больших дистанций многоторпедными залпами в условиях неточного целеуказания.
• Кроме того, развитие противолодочных средств «уже вчера» требует «промежуточного носителя подводного оружия» – боевого необитаемого подводного аппарата (НПА). Считаю, что при всех наших проблемах технологические возможности создания такого средства есть уже сегодня.
• Уместно вспомнить, что, по мнению ряда американских специалистов в области подводной войны, главной особенностью подлодок четвертого поколения в недалеком будущем станет широкое применение НПА различного назначения и работы по этому направлению в США ведутся широким фронтом.
Новые условия «дуэли»
• Уровень развития авиационных противолодочных систем требует вооружить современные и перспективные субмарины зенитно-ракетными комплексами. При этом идеология его построения должна быть совершенно отличной от «классических ЗРК», работающих по принципу «вижу (например, РЛС) – стреляю».
• Первоочередная задача комплекса с ЗУР ПЛ – прикрытие уклонения подлодки «сверху», что требует исключения (или затруднения) постановки поля радиогидроакустических буев (РГАБ) самолетом или вертолетом, работающим на «поиске по вызову» – то есть нужна «барражирующая ЗУР», способная достаточно длительное время оперировать в назначенном районе, ведя поиск летательных аппаратов противника (а с обнаружением – их поразить).
• Возросшие возможности систем освещения обстановки увеличивают дистанцию «дуэлей» между субмаринами, и в этих условиях значительное преимущество перед тяжелыми торпедами получает скоростное подводное оружие, в первую очередь противолодочные ракеты (ПЛР), а точнее – противолодочные ракетные комплексы (ПЛРК). По данному направлению у нас имеется и замечательный советский задел, в котором мы значительно обошли «оппонентов».
• Необходимо, чтобы этот комплекс был именно «тактическим», а не «техническим», как ПЛРК советской разработки, когда частные «мелочи» (например эргономические нюансы использования ряда средств целеуказания) могли существенно ограничивать возможности противолодочных ракет. Следовательно, крайне важна комплексная оптимизация вопросов обнаружения – целеуказания – поражения.
• Что касается вопросов обнаружения и целеуказания (в связи с традиционным нашим отставанием от англосаксов), то, по мнению автора данной статьи, задача применения оружия на большую дистанцию может и должна быть разрешена для большинства тактических ситуаций действий сил ВМФ. Вопрос этот достаточно объемный и требует как минимум отдельной статьи. Однако с учетом того, что по нему и применению ПЛР прозвучали критические замечания в письме А.Н.Луцкого «Срочно требуются подводные роботы и противоторпедная защита», считаю необходимым коснуться хотя бы вкратце затронутых им проблем.
• Луцкий пишет: «ПЛР 86р и 83р. Да, скорость и дальность у них хорошие, но где взять целеуказание? Естественно, приоритет в дальности взаимного обнаружения (с учетом шумности и ракурса) и в первом залпе в пользу неприятеля. Кроме того, позиции его стрельбы оказываются вне пределов эффективной дистанции нашего ответно-встречного двухторпедного залпа».
• Отвечаю. Взаимные дальности обнаружения подсистемами шумопелегования ГАС подводных лодок сегодня могут составлять от нескольких десятков километров до нуля (то есть в случае столкновения субмарин). Это требует особого внимания к активным средствам освещения обстановки – гидролокаторам как к устройству, обеспечивающему гарантированное вскрытие обстановки и целеуказания в бою.
• Применение некоторых современных подходов, например, широкополосных сигналов, обеспечивает надежную помехоустойчивость. Также наметился прорыв по освещению гидролокаторами обстановки в условиях сложной гидрологии. Применение ПЛ в бою активных средств освещения обстановки (гидролокатора) нарушением скрытности уже не является: в ситуации, когда на нас идут торпеды, скрытности уже нет и лучший способ ее восстановить – точным применением оружия уничтожить противника. И в этом крайне важна роль эффективного широкополосного гидролокатора и скоростного подводного оружия – противолодочных ракет.
• Таким образом, необходимо снять ряд проблемных вопросов по их эффективному применению в условиях недостаточно точного целеуказания. В частности, скрытность нашей ПЛ при использовании активного оборудования может быть существенно повышена применением средств освещения обстановки с подводных роботов или системы освещения обстановки (СОПО) на ТВД.
Позвольте не согласиться
• Комплекс средств противоторпедной защиты (ПТЗ). Вследствие отставания в скрытности и акустике отечественных ПЛ у нас сформировался «комплекс неполноценности»: «малошумность – это все» и «кто первый обнаружил – тот и победил». Причем наш вероятный противник во времена холодной войны делал все, чтобы данный «комплекс неполноценности» утвердить и закрепить.
• Для себя же проблему «первого залпа противника» ВМС США решили еще в середине 50-х годов наличием большого боекомплекта эффективных средств противоторпедной защиты – гидроакустического противодействия (СГПД). СГПД обеспечивают при своевременном их применении надежное уклонение от внезапной атаки противника. Характеристики ГАС (в том числе активных трактов) и оружия обеспечивали эффективное ответное применение оружия при продолжении боя с большой дистанции.
• Одна из причин исключительного внимания ВМС США к СГПД – значительное отставание в скрытности первых АПЛ от дизель-электрических подлодок (ДЭПЛ), то есть первый залп в большинстве случаев был за ДЭПЛ. А наличие большого количества ДЭПЛ в составе ВМФ СССР ставило вопрос выживания в дуэльных ситуациях ПЛА ВМС США крайне остро.
• Соответственно с середины 50-х годов ВМС США был выработан ряд мер для разрешения этой ситуации (в первую очередь СГПД), и с конца 50-х, решив проблему «дуэлей» с малошумными ДЭПЛ, ВМС США прекратили их строительство.
• К большому сожалению, в ВМФ СССР, на мой взгляд, это обстоятельство должным образом учтено не было. Ряд вопросов есть как к эффективности некоторых образцов СГПД ВМФ СССР, так и к недостаточному их количеству на борту. Так, например, в том же письме А.Н.Луцкого отмечалось: «Нынешние средства противоторпедной защиты отечественных ПЛ неэффективны против современных зарубежных торпед».
• Еще более жестко вопрос был поставлен в статье того же автора в «Морском сборнике» (№ 7, 2010): «Строящиеся ПЛ проектов «Ясень» и «Борей» предлагается оснастить системами ПТЗ, технические задания на разработку которых составлялись еще в 80-х годах прошлого столетия, результаты исследований эффективности этих средств против современных торпед свидетельствуют об исключительно низкой вероятности непоражения уклоняющейся ПЛ».
• Безусловно, подавление современных помехоустойчивых систем самонаведения (ССН) торпед требует массированного применения дрейфующих, а главное – самоходных приборов ГПД. Однако позволю себе не согласиться со специалистами ЦНИИ «Гидроприбор» по массогабаритным (и соответственно энергетическим) характеристикам таких устройств. Позиция ЦНИИ «Гидроприбор» – использование приборов калибра 120 мм (например, «Тунец»). Однако этот калибр не оптимален – скорость и время хода малы, а небольшая целевая нагрузка не позволяет применить мощный прибор ГПД.
• Для сравнения: дрейфующий прибор противоторпедной защиты «Вист-Э» (ЗАО «Аквамарин») имеет массу 13,5 килограмма. Очевидно, что для такого прибора в самоходном его исполнении необходим более мощный транспортный модуль – возможно, калибра около 200–210 миллиметров. Необходимость массированного применения таких приборов в условиях ограниченного времени требует применения многоствольных забортных пусковых установок (ЗПУ), навскидку – не менее 40 ЗПУ.
• Ссылки на некоторые западные комплексы самообороны с изделиями меньшего калибра (например, С303) несостоятельны. Мы существенно отстаем от развитых стран по элементной базе, конструктивным материалам, батареям и так далее, в том числе именно поэтому объективно не можем создать равное по ТТХ изделие в «западных» массогабаритах.
• Главное же требование к оружию и средствам противодействия – эффективность (а не «быть как у них»). Комплексы противоторпедной защиты наших ПЛ должны обеспечивать массированное применение мощных самоходных средств ГПД. Калибр 80–120 миллиметров для этого слишком слаб, калибр 324 не позволяет разместить большое количество ЗПУ на ПЛ. Оптимален калибр 200–210. Создание таких ЗПУ и приборов ГПД является исключительно актуальным как для отечественных ПЛ, так и для успешного продвижения наших ПЛ на экспорт.
• Вместе с тем ССН западных торпед последнего поколения – со сверхширокополосным сигналом и режимом скрытной гидролокации – ставят вопрос о принципиальной возможности эффективного противодействия им СГПД. Уровень современных торпедных ССН требует применения в контурах противоторпедной защиты наряду с СГПД и антиторпед. В ряде тактических ситуаций речь может идти об антиторпеде как о единственно эффективном средстве ПТЗ.
Не оттого ли наши проблемы?
• Последнее и самое важное – ССН морского подводного оружия, повторюсь, никто и никогда за нас не разработает. Ситуации, когда «что-то такое можно купить на Западе», просто нет. Даже ближайший союзник США – Великобритания, рассматривая вопрос о приобретении американской торпеды Mk-48 mod.7, настаивала на полном доступе ко всем схемам и алгоритмам ее работы (и далеко не факт, что он был предоставлен). Нам современную торпеду со всеми алгоритмами никто не продаст.
• Системы самонаведения торпедного и ракетного оружия – это острие «меча» флота. Без эффективных современных ССН, причем именно отечественных, боевые возможности современного ВМФ, на мой взгляд, ненамного отличаются от возможностей броненосных эскадр XIX века.
• Советский опыт показывает, что определенные трудности в решении этих вопросов были. И единственное, что может избавить нас от аналогичных проблем в будущем, – ведение конкурсных разработок ССН, конкуренция различных групп разработчиков, проведение сравнительных испытаний в реальных условиях (в том числе сложных помеховых).
• Нонсенс, но первый и последний раз сравнительные испытания двух конкурирующих ССН у нас проводились в 1961 году (!). Разработчик одного из образцов и участник этих апробаций В.Н.Шехин отмечал («ЦНИИ «Гидроприбор» и его люди за 60 лет», том 3): «Уникальный случай в отечественном торпедизме – сравнительные стрельбы по выбору ССН, которых до и после этих стрельб больше не было. Нет и сейчас».
Не оттого ли наши проблемы по этой части? Вопрос этот исключительно важен, без его решения вся наша большая кораблестроительная программа теряет смысл.
Вывод. Комплекс вооружения перспективных ПЛ ВМФ должен включать в себя крылатые ракеты для поражения береговых целей, противокорабельные ракеты, «барражирующие» ЗУР, скоростные дальноходные тепловые (!) торпеды с шланговым телеуправлением, скоростное противолодочное оружие – противолодочные ракеты, средства противодействия и противоторпедной защиты, а именно – многозарядная (не менее 40) пусковая установка самоходных средств ГПД калибра около 210 миллиметров и активные средства поражения атакующих торпед – антиторпеды.
/Максим Климов, vpk-news.ru/