Я не отношу себя к специалистам по Ирану или по ситуации в этом регионе и смотрю на эту проблематику глазами политика, занимающегося более глобальными сюжетами. С этой точки зрения не могу отделаться от ощущения, что во всей глобальной политике последних десятилетий ситуация вокруг Ирана является темой с наибольшим числом неизвестных. В ней есть несколько плоскостей, некоторые из них – истинные, некоторые – ложные. Но в каждой из этих плоскостей можно получать разные ответы на те ключевые вопросы, которые вынесены на сегодняшнее обсуждение, в том числе на главный из них – будет ли война.
У каждого свой интерес
• Думаю, сама дискуссия по данному вопросу поможет нам разобраться, какие из этих плоскостей являются основными, какие – отвлекающими маневрами, информационными пугалами и тому подобным.
• Итак, что для меня эти плоскости. Первая плоскость из них, условно говоря, международно-политическая. То есть позиции всех вовлеченных в иранский вопрос сторон (а их немало) по таким вопросам, как допустимость войны или использование военной силы для решения политических либо околополитических кризисов и допустимость внешнего вмешательства во внутренние дела суверенных государств. Здесь все более или менее понятно с Соединенными Штатами Америки, которые эти вопросы для себя уже давно прояснили. Менее понятно с Европой, где есть свои внутриевропейские нюансы. Ну и достаточно очевидно, что касается России и Китая (хотя эта очевидность вовсе не означает противостояния с Западом как самоцели, что многие ошибочно или политически корыстно пытаются увидеть в логике действий двух стран).
• Линия России и КНР формулируется, прежде всего, с учетом известного ливийского опыта, который обусловливает нынешнюю жесткую позицию как минимум России по Сирии в Организации Объединенных Наций и, наверное, будет точно так же обусловливать нашу жесткую позицию и по Ирану, если этот вопрос в такой же плоскости будет ставиться в Совете Безопасности.
• Кстати, в этом контексте любопытны роль и позиция Индии: уже последовали заявления индийских руководителей, что они не намерены сокращать импорт нефти из Ирана, несмотря на принятые Евросоюзом и США санкции. Индия, как было сказано, не сможет обойтись без иранской нефти и на этом вопрос для Индии считается закрытым.
• Вообще незаинтересованность большинства стран в проблемах с поставками нефти и в росте цен на нее, как и в создании нового конфликтного очага, в дополнительной дестабилизации региона и исламского мира по идее дает на вопрос, будет ли война, скорее отрицательный ответ. Но не будем забывать о явном существовании жесткого настроя США и большей части стран Евросоюза на то, чтобы не дать себя смутить подобного рода сомнениями.
• Вторую плоскость я бы назвал локальной. Это позиция стран, окружающих Иран, а также – и это тоже важно учитывать – расстановка сил и настроения внутри самого Ирана. Лига арабских государств и ключевые арабские страны в ее составе, судя по всему, были бы не против ослабления Ирана и уж тем более не против предотвращения создания Тегераном ядерного оружия. А потому, похоже, даже военных действий соседи ИРИ не особенно боятся.
• Возможную военную операцию они вполне могут поддержать, как это было и в случае с Ливией, но, разумеется, лишь в том варианте, который исключил бы разрастание конфликта до обширного регионального масштаба и гуманитарной катастрофы. Однако сама по себе идея надолго ослабить главного конкурента в регионе чужими руками может оказаться весьма соблазнительной.
• Еще одним заинтересованным лицом является, разумеется, Израиль, который в состоянии самостоятельно атаковать объекты в Иране, но и сам по понятным причинам является первой мишенью для иранского оружия.
• В самом Иране ситуация отнюдь не столь однозначна, как это иногда кажется извне. Это далеко не Северная Корея. Оппозиция – это главным образом прагматики, выступающие за светское государство, – достаточно сильна и может укрепиться при поддержке извне. Тем самым у внешних сил, заинтересованных в дестабилизации режима, скорее всего, будет определенная возможность делать ставку на эту оппозицию, что является непременным условием повторения иракского либо ливийского сценария.
• Плюс весь набор прочих противоречий в регионе, как то известные суннито-шиитские противоречия, влияние «арабской весны», тупик в ближневосточном урегулировании и даже позиция движения «Талибан», которое тоже, как ни странно, выступает против Ирана – все это говорит не в пользу возможного успокоения страстей. За Тегеран среди региональных игроков могли бы сыграть, скажем, некоторые активные силы в Палестине, но на массовую поддержку в арабском мире ему рассчитывать точно не приходится.
• В этом же контексте последнее, о чем я хотел бы сказать, – это неоднозначная и пока не до конца предсказуемая линия Турции. Как известно, Анкара не поддержала европейские санкции, отказывается предоставлять свою территорию для военных операций. Относительно недавний визит министра иностранных дел Турции Давутоглу в Тегеран и заявленная там веская претензия на роль посредника в контактах с «Шестеркой» – все это пока представляется также серьезным неизвестным фактором (причем необязательно негативным).
Что стоит на карте?
• Третья плоскость – это плоскость военно-техническая. Что вообще можно и что нельзя сделать с Ираном сугубо военными средствами. Складывается ощущение, что с военно-технической точки зрения к войне, похоже, готовы все. Треть военного флота США уже рядом, и это не предел. В свою очередь сами иранцы проводят масштабные учения, испытывают крылатые ракеты, отрабатывают сценарии минирования Ормузского пролива с явным прицелом на подготовку к вероятной войне. Есть ощущение, что обе стороны полуискусственно-полуестественно «накачивают» себя оптимизмом и воинственностью.
• Иран рассчитывает на боевой дух «стражей исламской революции», возможно, и на диверсии. Но в целом, судя по мнениям многих военных экспертов, скорее сомнительно, что Иран в конечном итоге сможет реально противостоять новейшим методам ведения войны.
• Ведь наверняка будет задействован югославский сценарий дистанционной войны с методичным бесконтактным уничтожением оборонительных возможностей противника при помощи высокоточного оружия и на основе эффективных средств разведки и наведения. У Ирана, таким образом, не будет непосредственно осязаемого противника, которому можно было бы противопоставить свою – вполне немалую – боевую мощь и свой высокий боевой дух.
• Думаю, Иран в свое время сделал серьезнейшую ошибку, когда в межсанкционный период стал торговаться с Россией по комплексам С-300 и в итоге эту сделку затянул до наступления новых торговых ограничений. Будь у Ирана эти системы сейчас, исход войны был бы еще менее очевидным и по результатам, и по срокам.
• Однако в любом случае даже военная победа не решает вопроса послевоенного урегулирования в Иране. Соединенные Штаты и их союзники выигрывают войны, но, как правило, «проигрывают мир». Хотя подозреваю, их это сейчас заботит в гораздо меньшей степени, чем это может показаться извне, поскольку то, что стоит на карте – устранение мощнейшего оппонента в регионе, значительно важнее.
Аргументы и контраргументы
• Четвертая плоскость – экономическая. Есть самые разные точки зрения, насколько на мировую экономику повлияют либо не повлияют перспектива, начало, ход и исход войны. Иранцы в свое время пугали ценой на нефть до 250 долларов за баррель, что в принципе вполне вероятно, но, что важнее, вряд ли сохранится на долгосрочную перспективу. А потому не пугает Запад.
• Кроме эмбарго Евросоюза, как известно, есть серьезный 12-тысячный американский контингент в Ливии, который в основном располагается в районах с крупнейшими нефтяными запасами. Известно также и то, что не так давно Барак Обама разрешил бурение на более чем 75 процентах нефтяных и газовых месторождений на американском шельфе. Это подтверждает надежды на то, что американцы собираются с такими ценами справиться. Разумеется, это сугубо американские надежды.
• В том, что касается потенциального ущерба для иранской экономики, мне довелось ознакомиться с различными данными. Если произвести самые грубые и не очень научные подсчеты, то будет ясно, что бюджет Ирана (он составляет сейчас 508 млрд. долларов), по разным оценкам, формируется из нефтяных доходов на 65–85%. То есть, условно говоря – 400 миллиардов. За экспорт нефти в Евросоюз Иран получает примерно 600 миллионов долларов в день при цене 100 долларов за баррель. Тем самым если при «нефтяном» годовом бюджете в 400 миллиардов они будут терять 600 миллионов в день, то это очень серьезная цифра для экономики – потеря примерно 50% дохода.
• Но Иран, судя по всему, это не смущает, прежде всего, в силу надежды переключить эти потоки, эти 17–20%, которые сегодня идут в Европу, на другие каналы, которые пока вовсе не спешат присоединяться к эмбарго. Правда, есть расчеты и соседних стран. В частности, Саудовская Аравия уже заявила, что готова быстро нарастить добычу на два миллиона баррелей в день. Таким образом, если 600 тысяч баррелей не поступит из Ирана в Европу, то Саудовская Аравия могла бы компенсировать дефицит за счет прироста своей нефтедобычи.
• В любом случае экономика, скорее всего, не окажется решающим фактором, позволяющим ответить на вопрос, будет или не будет война. Слишком много здесь есть и компенсирующих факторов.
• Пятая плоскость – я бы ее назвал прецедентной. Это раздраженность американцев и некоторых европейцев тем, как инертно работает механизм Организации Объединенных Наций и Совета Безопасности, и их желание раз за разом утверждать прецеденты силовых действий в обход ООН и существующих механизмов. Ведь каждый такой прецедент, по сути, закрепляет некую новую норму или трактовку международного права.
• Шестая плоскость, нравится нам это или не нравится, – это предвыборная ситуация в США, поскольку операция против Ирана может понадобиться Обаме в качестве предвыборного козыря, хотя при таком раскладе она, разумеется, должна быть заведомо успешной. В этом случае операция должна закончиться или принести какой-то «ликвидный» результат до начала ноября.
• Имеется, правда, контраргумент о том, что Обама является лауреатом Нобелевской премии мира и ему было бы, наверное, крайне рискованно выступать в роли зачинателя еще одной войны. Но если будет весомый международный повод, например блокада Ормузского пролива, то этот аргумент свою роль вероятнее всего не сыграет.
Ядерные аспекты
• Пока я не слышал веских доводов в пользу того, является ли обогащение урана до 20 процентов фактором, однозначно свидетельствующим о том, что будет быстро пройден путь до 90 процентов. Но честно говоря, радует, что в последний раз МАГАТЭ сумело обеспечить визит в Иран на самом высоком за последние три года уровне.
• На днях была реакция руководителя этой миссии, заявившего, что они удовлетворены своими переговорами и наблюдениями в Иране и готовы продолжать сотрудничество. Таким образом, фактор МАГАТЭ, который мог бы теоретически развязать путь к войне, в данном случае задействованным пока не оказывается, а он, с российской точки зрения, по-прежнему остается ключевым.
• В том, что касается важности иранской ядерной темы непосредственно для России, не считаю целесообразным ни преуменьшать, ни утрировать степень угрозы. Я не могу себе представить, что Иран, даже имея ядерное оружие, всерьез будет рассматривать перспективу использования этого ядерного оружия против России. Гипотетически – да.
• Любая ядерная держава рядом с Россией – это всегда дополнительная нагрузка на нашу национальную безопасность. Но не могу представить ситуацию, пока во всяком случае, чтобы это реально и весомо нарушало бы нашу обороноспособность и безопасность.
• Однако при этом нужно четко обозначать, что если и когда МАГАТЭ сделает вывод о том, что Иран вышел на разработку реального ядерного оружия, Россия немедленно и самым жесточайшим образом на это отреагирует, присоединившись к санкциям. Но повторюсь, только и если такой вывод МАГАТЭ будет сделан, если он будет исчерпывающим и если он будет сертифицирован решением Совета Безопасности ООН.
• В целом же, в моем понимании, предрешенности военного сценария развития ситуации вокруг Ирана нет. Напротив, есть ощущение, что ни одна из сторон пока окончательного решения в пользу силового сценария не принимала. И каждая из сторон готова к этому сценарию, и каждая ждет того, кто первым нажмет на спусковой крючок, чтобы не оказаться инициатором. Будет ли нажат этот спусковой крючок или нет – не скажет сейчас, боюсь (или слава богу), никто.
/Константин Косачев, зам.председателя Комитета Госдумы по международным делам, vpk-news.ru/