Корпорация «Тактическое ракетное вооружение» — ведущий производитель российского высокоточного оружия. На салоне МАКС-2011 Корпорация «ТРВ» анонсировала начало серийного производство четырнадцати видов нового оружия. Гендиректор Корпорации Борис Обносов в интервью «Русскому Репортёру» рассказал о ситуации вокруг госооборонзаказа, и о том, почему директоров оборонных предприятий нельзя назвать рвачами, и что нужно сделать, чтобы российская оборонка выжила.
— Борис Викторович, что сейчас происходит с гособоронзаказом – если говорить о тенденциях последних лет?
• Тенденция несомненно меняется и меняется кардинально. То, что прописано в государственной программе вооружений (ГПВ) до 2020 года, заставляет нас серьезно пересматривать все наши планы. Потому что если раньше у нас было 90-95% экспорта, а незначительные заказы шли по заявкам Министерства обороны, то в последние два года ситуация кардинально изменилась, доля ГОЗ растет.
• И если ГПВ не будет корректироваться, как это было с двумя предыдущими программами (когда чернила не успевали высохнуть а они уже подвергались корректировке и не в большую сторону), то надо серьезно думать, как ее выполнять. Здесь без помощи государства не обойтись. Главная задача – модернизация мощностей, замена станочного парка и даже расширение производственных площадей.
• То, что предусмотрено ГПВ – это значительное увеличение производства – не в два-три раза, а в 10-15 раз! А ведь мы создаем не кастрюли. Мы – разработчики и изготовители высокоточного оружия, и это один из важнейших приоритетов в перевооружении армии. Это доказали и все войны последнего времени. Если в первом конфликте в Персидском заливе – войне в Кувейте – доля высокоточного оружия была 7%, то в последних конфликтах — уже около 70%.
— Оборонщики высказывают много претензий к министерству обороны. И главная, наверно, это несвоевременное финансирование. Вы согласны с этими претензиями.
• Было бы странно, если бы у нас не было этих проблем. Но это не претензии, это желание работать в более тесном контакте с Минобороны. Чтобы военные понимали наши проблемы, а мы бы понимали проблемы Министерства обороны.
Для нас предыдущий год был показательным. Мы думали, что дело пошло на лад. Ведь по многим контрактам мы тогда получили авансирование до 80% и получили его достаточно рано. А в этом году реструктуризация министерства продолжается, естественно приходят новые люди в финансово-экономический блок, правовой блок, подготовлен типовой контракт, которому должны все следовать. Но жизнь ведь многогранна и нельзя на все случаи жизни предусмотреть единственный вариант.
• Нас волнует, что уже сентябрь, а по некоторым контрактам мы не получили авансирование в полном объеме. Это приводит к тому, что продукция дорожает. Почему так происходит? Вне зависимости от того, когда подписан контракт и перечислен аванс, с нас никто не снимет обязательств выполнить гособоронзаказ к концу года.
• Но как это сделать, если контракт подписывается, допустим, в июле или августе, а производственный цикл у этой продукции — 9 месяцев? Я заранее, еще до подписания контракта и получения аванса от Минобороны, должен взять кредит в банке. То есть увеличить себестоимость продукции. Для государства цена остается прежней, вот только мы себе на развитие уже ничего оставить не можем.
• У нас рентабельность ГОЗ и так невысока – не более 5 %, а если мы еще для его выполнения берем в банке дорогие деньги, то она просто стремится к нулю. А кое-где директоры идут даже на минусовую рентабельность. Почему они так делают? Во-первых, чтобы сохранить коллектив. Во-вторых, директор – на сегодняшний момент, человек достаточно уязвимый. На него можно свалить все шишки – два месяца не выплатил зарплату, и уже стоят у двери люди из прокуратуры. Начинается закрытие счетов, и вылезти из этой круговерти не просто.
• Поэтому для нас, конечно, идеальный вариант – это когда контракт заключается в декабре, а после новогодних праздников мы получаем аванс и приступаем к работе. Понятно, что не всегда можно так сделать, особенно там, где проводятся конкурсы. Но по некоторой продукции наша корпорация, например, — единственный исполнитель. Почему по таким позициям нельзя заключить контракт в декабре и вовремя проавансировать?
• Мы хотим, чтобы санкции за невыполнение контракта были объективными и обоюдными. Если контракт подписан позже, то давайте и сроки исполнения переносить. Контракт подписали в сентябре, 25 ноября заканчивается финансовый год, а если ты поставил продукцию 1 декабря, тебе уже могут предъявить санкции – штраф. Не думаю, что эти шесть дней как-то повлияют на обороноспособность страны. Это же не война. А если повлияют, то необходимо контракт заключать раньше.
— От кого зависит своевременное заключение контракта?
• Не скажу что всё, но очень многое зависит от Министерства обороны. Оно зачастую выдвигает требования, к которым нам тяжело адаптироваться. Вот сейчас осуществляется переход на многолетние контракты. Хорошо если на три года. А если на пять? А одному предприятию в Дубне пришло предложение – давайте заключать контракт до 2020 года. В твёрдых ценах. Вы можете представить реальность его выполнения? Я считаю – это нереально.
• Как сейчас подписывается многолетний контракт? Устанавливается твердая цена на первый год и определяется дефлятор – та цифра, на которую мы можем увеличить цену продукции в последующие годы. Обычно она равна прогнозируемой инфляции. А если форс-мажор в экономике, почему я должен оставлять эту цену? Я же просто не найду этих денег, я не выполню контракт. А если металлурги или энергетики значительно повысят цены? Это же постоянно происходит.
• Мы в значительной мере зависим от смежников, но им Министерство обороны никаких ограничений не устанавливает. Мы работаем со смежниками второго-третьего уровня, которые повышают цены на 30-40% в год. А я могу повысить только на 8%. На мой взгляд, самое простое – это и для смежников установить тот же дефлятор, что и для нас. Или давайте так – хотите контракт на пять лет или до 2020 года, давайте придумаем гибкую схему определения цены.
• Потому что для нас очень важно сохранить рентабельность. Ведь нам говорят: «Давайте, инновационные задачи решайте, увеличивайте долю собственных НИОКР». А откуда деньги? Они же не растут на деревьях. Целевая госпрограмма развития оборонного комплекса предусматривает – на модернизацию предприятия выделяется 60% государственных средств, а 40% предприятие должно выделить само. Для нашей корпорации на модернизацию надо 44 млрд. Значит надо найти около 17 млрд. своих средств.
• А ведь и в НИОКР надо часть денег вложить. А на текущую деятельность где взять денег? А на повышение зарплат? А ведь иначе мы потеряем квалифицированных работников. У нас по трехстороннему соглашению с профсоюзами и администрацией Московской области рост зарплат на этот год – 16 %. А источник на все эти расходы один – наша прибыль.
• Или ещё проблема: для сохранения людей на заводах надо строить дешевое жильё. Ничего не делается. Есть распоряжение Путина выделять нам пятна под застройку. Но два года никто ничего не выделяет – потому что по закону пятна под застройку могут выделяться только через аукционы. Но я же не могу как корпорация, изготавливающая оружие, наравне конкурировать со строительными фирмами. А если я даже выиграю аукцион, мне это пятно надо выкупить. А это автоматом — 300-500 долларов на квадратный метр, и еще не начав строительство. А мне нужно, чтобы рабочие могли покупать эти квартиры.
• Мне говорят – а ты богатый, ты купи своим работникам квартиры. Это говорят люди или малограмотные или желающие конечной смерти оборонки. У меня только на одном головном предприятии Корпорации 700 семей нуждаются в улучшении жилищных условий. В Королеве средняя стоимость метра — 75 тысяч рублей. Двухкомнатная квартира – под 4 млн. Ну вот и всё.
— А что правительство должно сделать в этой ситуации?
• Надо придумать механизм, как выделять землю под дешевое жилье. Вот, Дмитрий Анатольевич был на Дальнем Востоке, сказал, что Министерство обороны должно передавать землю под строительство (объектов саммита АТЭС – «РР»). В жилищном строительстве надо поступать так же. Я не хочу быть строителем, но это единственная реальная возможность удержать людей на предприятиях.
• Если мне дадут землю под застройку, я построю жилье и продам его по себестоимости, не нажив не копейки. А это 32 тыс. рублей за метр, а не 75. И ведь мне надо не просто удержать людей на заводе, а в 2-3 раза увеличить численность всей корпорации, если я хочу выполнить госпрограмму вооружений до 2020 года. Это 20 тысяч новых человек, новых рабочих мест.
— Где же вы находите деньги на модернизацию?
• Государство, конечно, оказывает помощь. Существовала программа развития ОПК до 2015 года. По ней 80% денег под конкретные проекты давало государство, 20% — само предприятие. По этой программе мы вели 27 проектов на разных предприятиях корпорации. Сейчас принята новая программ развития ОПК – уже до 2020 года. И там требование не 80-20, а 60-40. Мы эти деньги найдем.
• Проблема в другом. Основное финансирование там предусмотрено после 2015 года. Ну, это как всегда: то ли ишак умрет, то ли шах. А нам-то деньги нужны сейчас. Потому что у нас пик увеличения производства — 2014 год. А чтобы подготовиться к серийному производству надо 2-3 года. В 2020 году мне эти деньги не нужны будут.
— Недавно заключен контракт на закупку «Мистралей». Это признак того, что Минобороны переориентируется на импорт военной техники?
• Объективных предпосылок для этого не существует. Только если будет политическая воля – тогда да, будут покупать за границей. Конечно, надо доводить до конца разработку своих вооружений и производить его у себя.
/Виктор Дятликович, rusrep.ru/