В воинской части РВСН, где служит мой муж, дополнительные выплаты по приказу МО № 400 чаще получают не самые достойные офицеры, а самые угодные, которые ложатся под начальника в любую позу, которые пьют с ним, смеются его идиотским шуткам, которые, в конце концов, не против поделиться с любимым командиром.
• Приказы командира не обсуждают. Да, военнослужащим приказы, в том числе и приказ МО РФ №400, обсуждать запрещено, вот все и молчат. Но мне, как гражданскому лицу, кто запретит интересоваться статьей расходов государственного бюджета, которая складывается из денег налогоплательщиков?
• Плевать бы мне на этот четырёхсотый приказ с высокой колокольни, если бы выплачивало его командование из своих карманов. Если бы мои родители не горбатились всю жизнь, если бы к старости они сколотили пусть небольшое, но состояние, если бы выйдя на пенсию они в достатке доживали свой век… Но почему же, убив своё здоровье на благо государства, они выходят на пенсию практически инвалидами без гроша за душой? Наши родители всю жизнь исправно платили налоги. Это их деньги делят в МО грязные боровы в погонах. Не нужно мне этого четырехсотого, но и вкладывать деньги свои и своих родителей в эту кормушку я не хочу.
• Так вот, вчера, 25 мая, общалась к журналистами НТВ. Выступила в поддержку Игоря Сулима, предъявила свои обвинения Министерству обороны в целом и воинской части, где служит супруг, в частности. О том, как это было и какие имеет последствия расскажу по-порядку.
• НТВ-шники вышли на меня именно через блог Игоря Сулима, через мои комментарии. 24 мая вечером мне позвонил продюсер НТВ, сказал, что они делают программу о Игоре Сулиме и ВВС вообще, и попросил меня и моего мужа высказаться о состоянии дел в РВСН. Встречу назначили уже на следующий день, 25 мая.
• Я предупредила, что городок наш закрытый и нужно либо получать официальное разрешение на съемку от министра обороны, либо делать всё конспиративно. О предстоящей беседе с журналистами я сообщила только мужу.
25 мая мы ждали журналистов, они задерживались на несколько часов. Муж, не дождавшись, пошел на развод для заступления в наряд. Вдруг на меня обрушился шквал звонков от его сослуживцев: искали мужа. Вскоре позвонил он сам и сообщил, что его сняли с наряда и срочно вызвали к командиру дивизии.
• Тем временем подъехали журналисты, и мы с дочкой пошли их встречать на КПП. По дороге связалась по телефону с мужем, оказалось, что о моих резких заявлениях, о намерениях высказаться перед камерой известно не только в нашей дивизии, но и в штабе РВСН, и нас убедительно просят с прессой не общаться. К тому моменту мы уже были готовы к тому, что мужу больше не служить, поэтому от своих намерений не отказались.
• На КПП кроме журналистов нас ждали офицеры с большими звездами на погонах. За шлагбаум нас пропустили беспрепятственно, но как только мы сели в машину журналистов и поехали в направлении от городка, двинулись за нами. По дороге выяснилось, как командование узнало о предстоящих съемках: телевизионщики решили действовать официально и получить разрешение. Конечно, никакого разрешения им никто не дал, в штабе тут же подняли шухер, поставили всех на уши и дали команду препятствовать общению с прессой.
• Машина выехала за территорию ЗАТО пос. Свободный, остановилась, мы стали готовиться к интервью. Мимо нас проехал военный УАЗик, притормозил в двадцати метрах, развернулся и подъехал к нам. Тут началось что-то абсурдное до невозможности…
• Нам всем (разве что кроме нашей трехлетней дочки) предъявлялись какие-то нелепые обвинения. Конечно, журналисты были названы практически американскими шпионами. Меня обвиняли в том, что являясь жителем закрытого территориального объекта, я планирую выдать врагам нашей Родины стратегически важную информацию о местонахождении штаба дивизии. Вызвали наряд полиции и фсбшников. Фсбшники видимо решили не светиться раньше времени и остались сидеть в кустах.
• Зато полиция, со свойственной ей милицейской оперативностью, прибыла на место через полчаса. У нас проверили документы, убедились в отсутствии отснятых материалов и попросили покинуть оппозиционную территорию, которая заканчивается где-то вон там, за железнодорожным переездом. Мужа просто посадили в УАЗик и увезли промывать мозг дальше. Мы же со съемочной группой покинули оппозиционную территорию, на всякий случай отъехав подальше, наблюдая краем глаза, как за кустами прячутся наши пастухи.
• Дальше мы писали интервью. Не знаю, как телевизионщики нарежут и склеят запись. Надеюсь, всё будет сильно и достойно, с пониманием, а не просто для рейтинга (программа «Максимум», выйдет, наверное, через субботу). Ведь за каждое мое слово, интонационную паузу, недосказанную фразу ответственность ляжет на мужа.
Отсняв материал, ребята довезли меня до КПП, где у меня дважды проверили документы, чего раньше никогда не было. О наших перемещениях командованию было известно, меня уже ждала машина, которая и доставила прямиком в штаб дивизии.
• Со мной беседовали командир дивизии и замполит. Справедливости ради отмечу, что вели себя они достойно, руками не махали, слюной не брызгали, не матерились и т.д. Напротив, разговаривали довольно учтиво и уважительно. Беседа была приватная, без протоколов. Первым делом комдив дал Слово Офицера, что никаких гонений на мужа не будет, я ухмыльнулась. Потом поинтересовался, какие у меня проблемы, что меня беспокоит, о чем я сообщила журналистам. Со многим согласился, обещал разобраться. На последок попросил распечатку записей из моего блога.
С мужем разговаривали по-другому, в духе «Ах ты, малолетка, жизни не знаешь! Армия тебя кормит, одевает, а ты, неблагодарный, поливаешь ее грязью». Дома мы оказались уже затемно. Утром муж ушел на развод. О развитии событий обязательно напишу.
/Жена офицера, jena-oficera.livejournal.com/
