• Похоже, что в этом году было предложено стать сержантами уже половине из 15 тысяч выпускников военных вузов. Кроме того, реформаторы позволили дисциплине будущих офицеров упасть ниже плинтуса. Курсанты получили право свободно покидать территорию военного вуза, когда им заблагорассудится.
• Таким образом, волнующее приключение под названием «курсантская самоволка» может уйти в прошлое. Просто на глазах уничтожаются славные традиции наших Вооруженных сил. О чем, спрашивается, будут вспоминать за рюмкой водки умудренные седые полковники?!
• Если же говорить всерьез, то именно сейчас реформаторы подошли к одному из главных, если не к самому главному вопросу модернизации Вооруженных сил. Потому что всё, что делалось до сих пор — ликвидация частей неполного состава, резкое, более чем в два раза сокращение численности офицерского корпуса — всё это более или менее бессмысленно, если не произойдет кардинальных изменений в системе офицерского образования.
• По одной простой причине: когда войска предполагается использовать в огромных массах, любая инициатива командира подразделения не нужна и даже вредна. Поэтому офицер, особенно офицер младший, обречён быть ничтожным винтиком, чьи личные знания и способности никому не нужны.
• Не думаю, что приостановка приёма курсантов объясняется лишь тем, что для молодых офицеров нет должностей, так как количество воинских частей и соединений сократилось в несколько раз (в Сухопутных войсках – аж в 11 раз).
• Сегодня российское военное руководства осознало, наконец, необходимость создания профессионального сержантского корпуса, начало подготовку квалифицированных младших командиров. Но как только сержантов решили готовить как следует, то сразу стало понятно: российские младшие офицеры оказываются не у дел. Потому что (надо называть вещи своими именами, даже если это очень обидно) наши офицерские высшие военные учебные заведения до сих пор готовили не профессионалов, а военных ремесленников, которые только в массовой призывной армии и при отсутствии настоящего сержанта могли чувствовать себя профессионально состоятельными.
• Поэтому важнейшим направлением военной реформы является кардинальное изменение системы военного образования и условий прохождения службы. Образование в большинстве военных вузов до сих построено таким образом, что будущий офицер получает знания исключительно «в части его касающейся». То есть ровно столько, сколько необходимо, чтобы быть в состоянии освоить один или два образца конкретной военной техники. Чтобы сделать нашего офицера подлинным профессионалом, вся система образования должна быть решительно изменена.
• Хорошо помню, какое удивление (смешанное с пренебрежением) вызывало первое знакомство наших генералов с программами всех трёх военных академий США. Выяснилось, что ни в Вест-Пойнте (готовящем офицеров сухопутных войск), ни в Аннаполисе (ВМС), ни в Колородо-Спрингс (ВВС) не уделяется сколько-нибудь серьезного внимания дисциплинам, которые делают курсанта специалистом по тому или иному виду вооружений.
• Причем все эти специальности выпускники Вест-Пойнта, Аннаполиса и Колорадо-Спрингс (как и выпускники гражданских университетов, которые решили стать офицерами) получают уже после выпускных экзаменов — в специальных учебных центрах. А гуманитарные науки дают офицерам понимание своего места в столь сложном современном мире (а заодно и способность командовать, управлять людьми, не прибегая к рукоприкладству).
• Именно к такой системе образования, вероятно, намерены перейти реформаторы из Минобороны. Если так, то двухлетняя пауза с приёмом новых слушателей просто необходима. Для того чтобы кардинально перестроить учебную программу. Вопрос только в том, кто будет это делать. Пока не очень понятно, кто будет учить учителей. Честно сказать, нынешняя ситуация не внушает большого оптимизма.
• Двадцать лет назад бывшие кафедры марксизма-ленинизма в военных училищах быстро переименовались в кафедры политологии. С сохранением и ментальности, и уровня подготовки преподавателей. Мне несколько раз попадали в руки учебные пособия, изготовленные такими, с позволения сказать, политологами. Эти труды представляли собой дикую смесь примитивного национализма, марксизма, густо приправленную гумилятиной с пространными рассуждениями о пассионарности наций.
• Оптимисты, правда, уповают на то, что поворот в военном образовании произойдет за счёт того, что в будущих учебных программах немалое место будет уделено иностранным языкам, и это откроет перед молодыми офицерами просторы для самосовершенствования. В этом смысле наши реформаторы строго следуют курсом Шарнхорста и Клаузевица, реформировавших германскую армию в начале 19-го века. Они требовали, чтобы любой офицер обязательно читал специальную литературу на иностранных языках. Не уверен, что эту же схему удастся реализовать спустя 200 лет: сегодняшние российские курсанты все-таки отличаются от прусских юнкеров.
• Так или иначе, Минобороны явно сконцентрировалось на том, чтобы выстроить такую систему, при которой в военный вуз поступал бы человек, осознанно выбравший военную профессию. Человек, которого не надо заставлять учиться. Именно поэтому реформаторы разрешают будущему офицеру самому планировать свою учёбу, но при этом запретили пересдачу двоек. За заваленным экзаменом должно следовать отчисление.
• Однако всё это будет бесполезно, если кардинально не изменить правила прохождения службы. Все призывы к интеллектуальному росту и самообразованию выглядят откровенным лицемерием, если иметь в виду, что карьера российского военного целиком и полностью зависит от кадровика и непосредственного начальника.
• И будь офицер хоть семи пядей во лбу, он никуда не продвинется, если этого не захотят кадровик и начальник. Для изменения ситуации необходимо все назначения на вышестоящие должности проводить через открытый и гласный конкурс. Но об этом пока ничего не слышно.
/Военный обозреватель Александр Гольц «Ежедневный журнал»/